Стая - Шетцинг Франк (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
— Хорошо у него получается, — заметил Йохансон, пока Борман подводил группу школьников к стальным стеллажам, где стояли контейнеры разной величины. Борман вытащил один серебристый контейнер, натянул перчатки и открыл герметичную крышку. Послышалось шипение. Изнутри выполз белый дым. Некоторые подростки непроизвольно отступили на шаг.
— Это всего лишь жидкий азот. — Борман сунул руку внутрь и извлёк кусок грязного льда. Лёд начал тихо шипеть и потрескивать. Он подозвал к себе девочку, отломил кусочек и протянул ей.
— Не бойся, — сказал он. — Лёд холодный, но в руках держать можно.
— Он воняет, — сказала девочка. Некоторые школьники засмеялись.
— Правильно. Воняет тухлыми яйцами. Это газ. Он улетучивается. — Он раздробил кусок на более мелкие обломки и раздал их. — Видите, что происходит. Грязь во льду — это частицы осадка. Через несколько секунд от этого ничего не останется, кроме грязи и лужиц. Лёд тает, и молекулы метана вырываются из своих клеток и улетучиваются. Можно описать это так: то, что только что было стабильным куском морского дна, в короткое время превращается в ничто. Вот это я и хотел вам показать.
Он сделал паузу. Школьники отвлеклись на шипящие, тающие на глазах комочки льда. Там и сям раздавались двусмысленные комментарии по поводу вони. Борман подождал, пока комочки растают, и затем продолжил:
— Только что произошло ещё кое-что, чего вы не могли заметить. А это имеет определяющее значение для того заслуженного уважения, какое мы питаем к гидратам. Я уже говорил вам, что ледяные клетки способны сжимать метан. Из каждого кубического сантиметра гидрата, который вы держали в руках, высвободилось сто шестьдесят пять кубических сантиметров метана. Когда гидрат тает, его объём увеличивается в 165 раз. Причём разом. Всё, что остаётся, — это лужица в ваших руках. Попробуй языком, — предложил Борман девочке. — И скажи нам, каково это на вкус.
Школьница посмотрела на него недоверчиво.
— Попробовать эту вонючку?
— Ничего больше не воняет. Газ улетучился. Но если ты трусишь, давай лизну я.
Подростки захихикали. Девочка медленно нагнула голову и лизнула лужицу.
— Пресная вода, — ошеломлённо сказала она.
— Правильно. Когда вода замерзает, соль, так сказать, вытесняется. Поэтому вся Антарктида представляет собой самый большой в мире резервуар пресной воды. — Борман закрыл контейнер с жидким азотом и снова задвинул его на стеллаж. — То, что вы сейчас видели, и есть причина, по которой добыча гидрата метана — дело очень противоречивое. Если наше вмешательство приведёт к тому, что гидраты станут нестабильными, следствием может стать цепная реакция. Что может произойти, если сойдёт на нет цемент, скрепляющий континентальные склоны? Какое воздействие будет оказано на мировой климат, если глубоководный метан улетучится в атмосферу? Метан — парниковый газ, он может разогреть атмосферу, тогда опять согреются моря и так далее, и тому подобное. Над всеми этими вопросами мы здесь думаем.
— А зачем вообще пытаться его добывать? — спросил другой школьник. — Почему не оставить его там, где он есть?
— Потому что он мог бы решить энергетическую проблему, — горячо воскликнула девочка и шагнула вперёд. — Об этом писали в статье про Японию. У японцев нет собственного сырья, им всё приходится импортировать. Метан мог бы им помочь.
— Ерунда, — ответил мальчик. — Если проблем становится больше, чем при этом решается, то это никакое не решение проблемы.
Йохансону всё больше нравилось тут.
— Вы оба правы, — Борман поднял руки. — Это могло бы стать решением энергетической проблемы. Вот почему это тема уже не только науки. К исследованиям подключаются энергетическое концерны. По нашим оценкам, в морских гидратах связано столько метан-углерода, сколько его во всех известных залежах природного газа, нефти и угля вместе взятых. Только в гидратном хребте около Америки на площади в двадцать шесть тысяч квадратных километров залегает тридцать пять гигатонн метана. Это в тысячу раз больше того природного газа, который потребляют Соединённые Штаты за год!
— Звучит эффектно, — тихо сказал Йохансон Салингу. — А я и не знал, что его так много.
— Его ещё больше, — ответил биолог. — Я не запоминаю цифр, но он всё знает точно.
Борман, будто услышав эти слова, сказал:
— Может быть, в море залегает свыше десяти тысяч гигатонн замороженного метана. Сюда можно добавить резервуары метана на суше, глубоко в вечной мерзлоте Аляски и Сибири. Чтобы у вас было представление о количестве, скажу: все доступные сегодня залежи угля, нефти и природного газа составляют вместе пять тысяч гигатонн, то есть ровно половину. Неудивительно, что энергетики ломают голову над тем, как можно разрабатывать гидрат. Один его процент мог бы удвоить резервы горючего Соединённых Штатов, а ведь они расходуют значительно больше, чем любая другая страна мира. Но это как всегда и повсюду: индустрия видит колоссальный энергетический резерв, а наука видит бомбу замедленного действия. Но мы пытаемся по-партнёрски объединить усилия, разумеется, в интересах человечества. М-да. На этом мы закончим нашу экспедицию. Спасибо, что слушали.
— И кое-что намотали на ус, — пробормотал Йохансон.
— Будем надеяться, — довершил Салинг.
— А я представлял вас иначе, — сказал Йохансон спустя несколько минут, пожимая руку Бормана. — В интернете у вас усы.
— Сбрил сегодня утром. — Борман потрогал свою верхнюю губу. — И даже по вашей вине.
— Как это?
— Я размышлял над вашими червями, стоя перед зеркалом. Червь ползал перед моим мысленным взором и совершал такое вращательное движение, которое моя рука с бритвой почему-то непроизвольно повторяла. Я невзначай сбрил уголок и принёс в жертву науке и остальное.
— Значит, ваши усы на моей совести, — повинился Йохансон.
— Не беспокойтесь. В экспедиции вырастут. На море все обрастают. Не знаю, правда, почему. Может быть, нам нужно походить на искателей приключений, чтобы не страдать морской болезнью? Идёмте в лабораторию. Хотите перед этим чашку кофе? Мы могли бы заглянуть в нашу столовую.
