Цементная блондинка (Право на выстрел) - Коннелли Майкл (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
— Ты не хочешь поговорить с этим парнем — Черроне, ее соседом? — спросил Эдгара Босх.
— Даже не знаю. Может, и придется. Меня больше интересует, что обо всем этом думаешь ты, Гарри. Какой у нас теперь план действий? Книга Бреммера, чтоб он сдох, была бестселлером. В качестве подозреваемого может рассматриваться любой, кто ее читал.
Босх молчал до тех пор, пока они не остановились возле контрольной будки автостоянки, чтобы разойтись каждый к своей машине. Босх посмотрел на рапорт, который продолжал держать в руках, затем перевел взгляд на Эдгара.
— Могу я оставить это у себя? Я бы сам заскочил к этому парню.
— Да ради Бога. И вот еще что, Гарри.
Эдгар полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда еще какую-то бумагу — на сей раз желтого цвета. Босх сразу понял, что это такое. Повестка.
— Я находился в конторе коронера. Просто не представляю, откуда она узнала, где я.
— Когда ты должен явиться в суд?
— Завтра в десять. Поскольку я не имел никакого отношения к следственной бригаде по Кукольнику, мы с тобой оба знаем, о чем она будет спрашивать. О «цементной блондинке».
Глава 12
Босх швырнул сигарету в фонтан, являвшийся частью мемориала павшим на посту полицейским, и сквозь стеклянные двери вошел в Паркер-центр. Показав свой значок одному из стоявших за стойкой у входа полицейских, он направился к лифтам. На черном кафельном полу была нарисована красная линия. По ней должны были следовать посетители, направлявшиеся в комнаты полицейской комиссии для собеседования. Там же была проведена желтая черта — для тех, кто шел в отдел внутренних расследований, и синяя — для тех, кто, желая стать копами, приходил наниматься на работу. По традиции, полицейские в ожидании лифта всегда становились на желтую линию, заставляя тем самым граждан, приходивших в отдел внутренних расследований — обычно для того, чтобы жаловаться на копов, — обходить их. Во время выполнения гражданским визитером этого маневра его неотступно сопровождали мрачные взгляды полицейских, стоявших на желтой линии.
Каждый раз, дожидаясь лифта, Босх вспоминал номер, который они с дружком выкинули еще во время учебы в полицейской академии. Оба пьяные, они пришли в четыре часа утра в Паркер-центр, старательно пряча под куртками кисти и банки с желтой и черной краской. Напарник Босха торопливо замазал черной краской желтую линию на полу, а Босх нарисовал новую желтую черту, проведя ее мимо лифтов, через холл в мужской туалет и — прямиком к писсуару. После этой проделки к ним стали относиться буквально как к живым легендам, причем не только соученики, но даже преподаватели.
Босх вышел из лифта на третьем этаже и пошел в отдел по расследованию убийств и грабежей. Там никого не оказалось. Большинство копов из этого отдела работали строго с семи до трех. Таким образом, работа не мешала полицейским подхалтуривать на стороне. Сыщики из отдела убийств и ограблений считались сливками полицейского управления, поэтому им всегда доставалась самая лучшая «халтура»: они выступали в роли шоферов для заезжих саудовских принцев, обеспечивали безопасность боссам киностудий, охраняли шишек из Лас-Вегаса. Полицейское управление Лас-Вегаса не разрешало своим сотрудникам подрабатывать на стороне, так что вся наиболее высокооплачиваемая «левая» работа доставалась копам из Лос-Анджелеса.
Когда Босха назначили в отдел убийств и грабежей, там все еще трудились трое детективов третьего класса, работавших телохранителями у Говарда Хьюза. Они рассказывали об этом так, словно служба в полицейском управлении была их побочным занятием, а основным — работа у чокнутого миллиардера, которому и телохранители-то были не нужны, поскольку он никуда не выходил.
Войдя в заднюю комнату, Босх включил один из стоявших там компьютеров. Пока монитор нагревался, он закурил сигарету и взял рапорт, перекочевавший к нему из кармана Эдгара. Рапорт был ничего не значащей бумажкой. В него никогда не заглядывали, по нему не предпринимали никаких действий, и всем было на него наплевать.
Он заметил на рапорте приписку: Том Черроне пришел в голливудское отделение полиции и подал заявление дежурному. Это означает, что рапорт был написан либо новичком, проходившим испытательный срок, либо погоревшим ветераном, которому не было на все наорать. В любом случае этот документ составляли не просто для того, чтобы прикрыть чью-то задницу.
Черроне представился как сосед Камински. Согласно скупым строчкам документа, за два дня до того, как он был составлен, она сказала Черроне, что идет на встречу с неизвестным ей человеком в «Хиатт» на Сансет-Стрип и надеется, что он — не псих. Больше она не вернулась. Черроне разволновался и пошел в полицию. Составленный рапорт был отправлен сыщикам Северного Голливуда, которые даже не почесались, затем его переслали в отдел пропавших без вести. Там работало четверо детективов, на которых лежала обязанность разыскивать примерно шестьдесят человек, еженедельно пропадавших в городе.
Вот так и вышло, что рапорт был засунут в кипу подобных бумажек и никто даже не заглянул в него, пока его не обнаружил Эдгар со своим приятелем Моргом. Любой, потративший хоть пару минут на чтение рапорта, сразу определил бы, что Черроне был не тем, за кого пытался себя выдать. Однако Босха волновало вовсе не это. Он полагал, что задолго до того момента, когда сочинялся этот рапорт, Камински была уже мертва и находилась в цементном саркофаге.
И к тому времени никто ничего уже не смог бы поделать.
Босх ввел имя Томаса Черроне в компьютер и стал искать его через информационную сеть калифорнийского управления юстиции. Как он и ожидал, поиск принес результаты. Компьютерное досье на Черроне, которому оказалось сорок лет, поведало, что тот привлекался к ответственности девять раз в течение девяти лет за пособничество проституции и дважды — за сводничество.
Он был сутенером, Босх так и знал. Сутенером у Камински. После того, как Черроне был арестован в последний раз, его приговорили к трем годам условно. Вытащив из кармана черную записную книжку, Босх, не вставая с кресла, подкатился к столу с телефоном и набрал номер окружного отдела по надзору за отбывающими условное наказание. Ответившей ему служащей он назвал имя Черроне и номер его досье в архивах управления юстиции. После этого девушка сообщила Босху нынешний адрес Черроне. С тех пор, как Камински ушла в «Хиатт» и больше не вернулась, сутенер, видимо, скатился еще ниже по социальной лестнице, поскольку переехал из Студио-Сити в Ван-Найс.
Повесив трубку, Босх задумался, звонить ли Сильвии с сообщением, что завтра, по всей видимости, Чэндлер вызовет его для дачи показаний. Однако Гарри вовсе не хотел, чтобы, присутствуя там, Сильвия видела, как Денежка Чэндлер распинает его в загоне для свидетелей, и потому решил не звонить.
Квартира Черроне находилась на бульваре Сепульведа — в районе, где проститутки не особенно церемонились, зазывая клиентов. На улице было еще светло, и Босх насчитал четырех молодых женщин, занявших позиции на протяжении двух кварталов. На них были мало что скрывающие топики и коротенькие шорты. Завидев подъезжающие машины, девицы поднимали большие пальцы рук — наподобие путешествующих автостопом. Однако было очевидно: они заинтересованы лишь в путешествии за угол — до ближайшей автостоянки, где могли бы вплотную заняться своим бизнесом.
Босх припарковал машину напротив многоквартирного здания Ван Эйр, где, по словам офицера, который опекал условно осужденного Черроне, тот проживал. От номера дома отвалилось несколько цифр, но его все равно можно было прочесть, поскольку там, где прежде находились эти цифры, стена была бежевой, тогда как все остальное здание давно почернело от смога. Здание нуждалось в покраске, новых козырьках, заделке трещин на фасаде и, вероятно, в новых хозяевах.
«А вообще-то его давно следовало снести и построить заново», — думал Босх, переходя улицу. Имя Черроне и вправду значилось в списке жильцов, вывешенном на входной двери, однако на звонки Босха по домофону никто не ответил. Босх закурил и решил немного послоняться вокруг. В списке жильцов он насчитал двадцать восемь семей. Часы показывали шесть вечера. Скоро народ станет расходиться по домам на ужин. Может, и сюда кто-нибудь зайдет.
