Золотое яблоко - Уилсон Роберт Антон (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Поэтому, – дополнил Хагбард, – я построил эту маленькую штуковину и теперь могу путешествовать там, где мне хочется, без помех. Каждого, кто увидит этот летательный аппарат, будь то оператор радиолокационной установки с двадцатилетним стажем работы или старушка из провинции, правительство объявит жертвой самовнушения, поскольку ему известно, что такие аппараты пока не создавались. Я могу летать над такими городами, как Нью-Йорк, над засекреченными военными объектами и вообще везде, где захочу. Здорово, да?
– Очень здорово, – сказал я. – Только не пойму, зачем ты меня сюда притащил?
– Тебе пора увидеть фнордов, – ответил он.
Потом я проснулся в своей постели, как оказалось, на следующее утро. В довольно скверном настроении я готовил себе завтрак, размышляя о том, видел ли я фнордов, чем бы они, черт побери, ни были, в те часы, которые он стер из моего сознания, или же я увижу их, как только выйду на улицу. Должен признаться, что я представлял этих фнордов довольно страшными. Трехглазые твари с щупальцами, спасшиеся выходцы из Атлантиды, которые живут среди нас и выполняют мерзкую работу для иллюминатов, оставаясь невидимыми благодаря некоему защитному кокону. Эти мысли меня нервировали, поэтому я решил признать свои страхи и выглянуть из окна. Уж лучше сначала увидеть фнордов на расстоянии.
Ничего. Самые обычные сонные люди, спешащие к автобусным остановкам и к станции метро.
Это немного меня успокоило, поэтому я поставил на стол кофе с гренками и сходил в коридор за «Нью-Йорк таймс». Я поймал по радио хорошую музыку Вивальди, сел за стол, взял поджаренный тост и начал просматривать первую страницу.
И тут я увидел фнордов.
В передовице освещалась очередная перебранка между Россией и США в Генеральной Ассамблее ООН, и после каждой процитированной фразы русского представителя я читал вполне отчетливое «Фнорд!» В другой статье рассказывалось о дебатах в Конгрессе по поводу выведения американских войск из Коста-Рики; каждый из аргументов сенатора Бейкона сопровождался очередным «Фнорд!», Внизу страницы размещался анализ проблемы загрязнения окружающей среды, вынуждающего нью-йоркцев покупать все больше газовых масок; чем тревожнее были химические факты, тем большим количеством фнордов они перемежались.
Вдруг я увидел устремленный на меня взгляд Хагбарда и услышал его голос: «Твое сердце бьется ровно. Твоя адреналиновая железа невозмутима. Ты спокоен, абсолютно спокоен. Ты не паникуешь. Ты смотришь на фнорда и видишь его. Ты его не избегаешь и не пытаешься не замечать. Ты сохраняешь спокойствие и бесстрашно смотришь на него». А потом время пошло в обратную сторону, все дальше в прошлое: мой учитель в первом классе пишет на доске ФНОРД, пока на его столе вращается колесо-спираль, вращается и вращается, и я слышу, как оно монотонно бубнит: ЕСЛИ ТЫ НЕ ВИДИШЬ ФНОРДА, ОН ТЕБЯ НЕ СЪЕСТ, НЕ ВИДЬ ФНОРДА, НЕ ВИДЬ ФНОРДА. Я снова заглянул в газету и опять увидел фнордов.
Я понял, что опередил на один шаг Павлова. Мой первый условный рефлекс сработал, когда я ощутил паническую реакцию (техническое название «синдром активации») при каждой встрече со словом «фнорд». Второй условный рефлекс сработал, когда я хотел забыть обо всем случившемся, включая само слово «фнорд», и ограничиться неким фоновым ощущением чего-то необычного, не понимая почему. А третий шаг, конечно же, состоял в желании приписать этот страх газетным статьям, которые, впрочем, были-таки достаточно ужасными.
Разумеется, любой контроль основан на страхе. Из-за фнордов все люди постоянно живут в состоянии хронического стресса, страдают язвой желудка, приступами головокружения, ночными кошмарами, учащенным сердцебиением и другими симптомами избыточного выброса адреналина. Все мое левацкое презрение к соотечественникам рассеялось, я почувствовал к ним искреннюю жалость. Не удивительно, что бедняги верят во все, что им говорят; не жалуются, вдыхая грязный воздух перенаселенных городов; никогда не протестуют, пока их сыновей бессмысленно убивают на нескончаемых войнах; никогда не дают сдачи; никогда не бывают счастливы, эротичны, любопытны или по-человечески эмоциональны; всю жизнь живут в узком туннеле реальности с ограниченным полем зрения; проходят мимо трущоб, не видя ни человеческого горя, которое в них обитает, ни потенциальной угрозы, которую эти трущобы представляют для их безопасности… Затем меня осенило, и я быстро посмотрел на рекламу. Так я и думал: ни одного фнорда. И это тоже часть хитроумного плана: только в потреблении, бесконечном потреблении можно спрятаться от расплывчатой угрозы со стороны невидимых фнордов.
По пути на работу я продолжал об этом думать. Интересно, если бы я показал фнорда любому человеку, которого Хагбард, в отличие от меня, не декондиционировал, что бы он сказал? Наверное, прочитал бы слово, стоявшее перед фнордом или после него. «Не это слово», – сказал бы я. А он вновь прочитал бы соседнее слово. Интересно, возросла бы их паника, если бы ощущение угрозы проникло в их сознание? Я предпочитал не экспериментировать; пробная прелюдия могла закончиться психотической фугой у испытуемого. В конце концов, кондиционирование начиналось еще в начальной школе. Не удивительно, что нам так ненавистны первые учителя: у нас сохранилась смутная, замаскированная память о том, что они с нами делали, превращая нас в надежных и преданных слуг иллюминатов.
Когда я пошел к своему рабочему столу, Питер Джексон протянул мне листок бумаги.
– Что ты об этом думаешь? – спросил он, озадаченно насупив брови.
С листка на меня таращился старый добрый символ глаза в пирамиде. «Компания „Братья де Молэ“ приглашает Вас на премьерную дегустацию первого в мире пластикового голого мартини…», – сообщал текст. При внимательном рассмотрении глаз в треугольнике превратился в эллиптический ободок бокала для мартини, а зрачок глаза оказался плававшей в коктейле оливкой.
– Что это еще за пластиковое голое мартини? – поинтересовался Питер Джексон. – И почему вообще нас приглашают на рекламную тусовку?
Джо снова взглянул на рисунок. Возможно, это совпадение. Но разве «совпадение» не то же самое, что «сихронистичность»?
– Наверное, я пойду, – сказал он. – А это что? – добавил он, увидев на столе яркий плакат.
– А, это прилагается к последнему альбому «Американской Медицинской Ассоциации», – сказал Питер. – Мне-то плакат не нужен, но я подумал: вдруг тебе пригодится. Давно бы тебе пора выбросить этих твоих «Роллинг Стоунз». Мы живем в эпоху стремительных перемен. Человека, годами не снимающего со стены старые плакаты «стоунов», можно счесть и консерватором…
Фон плаката был угольно-черным. На музыкантах были белые комбинезоны. Трое соединили вытянутые в стороны руки, образуя треугольник, а четвертый, общепризнанный лидер группы по имени Вольфганг Зауре, стоял в центре со скрещенными руками. Снимок был сделан сверху, так что видны были лишь четыре головы и вытянутые в стороны руки. Вид одной женщины и троих молодых мужчин с гладко выбритыми скуластыми лицами, «ежиком» белокурых волос и ледяным взглядом голубых глаз показался Джо невероятно зловещим. Если бы нацисты победили в войне и Генрих Гиммлер сменил Гитлера на посту правителя Германской Империи, миром правили бы именно такие вот ребята. Да эти, собственно, почти что и правили, только в несколько ином смысле: став музыкальными кумирами после «Битлз» и «Роллинг Стоунз», они превратились в императоров молодежи. Хотя повсюду царила мода на длинные волосы, эти ребята создали себе такой стерильно-медицинский образ, как бы выражая протест против стиля «для всех».
Сам Вольфганг как-то сказал: «Если тебе нужны внешние атрибуты твоей принадлежности, то ни о какой принадлежности не может быть и речи».
– Что-то у меня от них мороз по коже, – сказал Джо.
– А что ты чувствовал, когда появились «Битлз»? – поинтересовался Питер.
Джо пожал плечами.
– От них меня тоже коробило. Они были такие безобразные и бесполые со своими стрижками, словно какие-то… оборотни-подростки. Но запросто гипнотизировали двенадцатилетних девочек.
