Лето страха - Паркер Т. Джефферсон (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Мы еще несколько минут поговорили, потом беседа внезапно заглохла.
Секундой позже они оба уставились на меня чуть не в упор.
— Скажи ему, Майк, — сказала дама, явно подзуживая своего мужа.
— Нет, ты скажи ему, Дженис, — парировал он беззлобно. — Сама скажи.
— Ну хорошо, я скажу. — Женщина наклонилась ко мне. — Это место — худшее из всех, где нам довелось побывать. Билеты обратно и недельный номер в отеле, в котором мы не хотели бы жить, нам обойдутся много больше чем две тысячи долларов. У вас есть яркое солнце, «Диснейуорлд» и — убийца, потрошащий спящих. Вот я и подумала, раз вы здесь живете и раз это — туристский город, вы должны бы все знать об этом.
Я был не в настроении слушать об их порушенных планах на отпуск.
— Что и говорить, не повезло. Всех нас подстерегает какое-нибудь разочарование, — сказал я.
Майк натужно хохотнул.
— Послушай-ка, приятель, можно было бы ответить и повежливее.
— А могли бы вы выброситься из этого окна? — спросил я. — Почему бы вам не дать этому местечку отдохнуть от вас?
— Черт бы меня побрал, — воскликнула Дженис, грохнув бокалом по столу и вставая. — Майк, к черту, немедленно уходим отсюда. Сплошные убийцы и пьянчуги вроде этого типа. Поганое место, и я хочу, чтобы ты знал об этом, — сказала она мне.
— Спасибо, — откликнулся я.
— Надеюсь, он доберется до тебя.
— Это кто же?
— Полуночный Глаз.
После того как Майк и Дженис ушли, я окинул взглядом публику и выхватил из нее бородатого мужчину в опрятном итальянском пиджаке и в дорогих круглых очках. Он был такой же громадный, как и Полуночный Глаз, достаточно волосат и бородат, но я бы принял его за преподавателя университета или врача-психиатра. Он сидел с рыжей девицей, которая надула губки и глядела в окно.
Я изобразил на своем лице улыбку — подобие улыбки, — отвернулся и стал смотреть на черный океан.
Полуночный Глаз как средство устрашения туристов, пронеслось у меня в голове, и нанесения ущерба «Диснейуорлду» и серым калифорнийским китам. А что, если сегодня ночью он обрушит на Лагуну свой очередной удар?
Было уже поздно, и публика в зале поредела. Эмбер, конечно, не появилась. Я испытывал облегчение. Вместе с тем чувствовал себя измученным и глубоко, яростно опечаленным тогда, когда начинал думать об Изабелле, а думать о ней я начинал чуть не каждую секунду.
Поможет ли операция? Не станет ли эта операция настоящей катастрофой? Один шанс из десяти...
Пианист умело исполнял песню «Путь как он есть».
Мужчина с конским хвостиком, казалось, оправдывался в чем-то перед все еще угрюмой рыжеволосой девицей.
Я расплатился с официантом, прошел в туалет и плеснул воды в лицо. Вытираясь бумажным полотенцем, посмотрел на собственное отражение в зеркале и с явной тревогой заметил тяжелые складки, появившиеся под челюстями и подбородком. Нос чуточку расплющился и, возможно, слегка порозовел, а глаза, показалось мне, уменьшились. «В общем, не человек, какая-то морская корова, — подумал я. — Проклятье!»
А все пьянка. Пора с этим завязывать. Я распрямился, выпятил грудь, сбросил напряжение с плеч, развернул их, откинул голову. Уже лучше.
Проходя по залу к выходу, я перехватил прямо на меня, в упор направленный взгляд блондинки, сидящей в углу, и... уловил ее манящий жест. Она вытащила сигарету из своего нелепого мундштука, сунула ее в рот и всем своим видом показывала мне, что будет вовсе неплохо, если я дам ей прикурить.
Ну разумеется, почему не дать?
Я подошел, склонился, держа наготове зажигалку. А когда крутанул колесико, выбил пламя и поднес его к губам дамы, вдруг понял: я смотрю в глаза очень хорошо знакомого мне человека.
Сердце остановилось. Желая убедиться в том, что я не ошибся, я буквально впился взглядом в серые глаза. Они мне были хорошо знакомы.
К тому моменту, когда большой палец уже убрал свет зажигалки и лицо Эмбер снова окунулось в сумрак бара, я наконец начал — робко, очень неуверенно — соединять разрозненные части случившегося вместе.
Глава 14
Сквозь жаркую тьму я вел машину к югу. Эмбер буквально вжалась в дверь. В донельзя умело подобранном парике и в темных очках, по стеклам которых, подобно каплям дождя на ветровом стекле, рассыпались огни города, она была неузнаваема. Ветер пронизывал ее волосы, когда она высовывалась в открытое окно. Она была очень бледна, а на ее щеках поблескивали мокрые дорожки слез.
В воздухе пахло океаном, выхлопными газами и дурманящим ароматом паслена — одного из нескольких сладковатых и ядовитых красавцев, растущих на нашем побережье.
Всю дорогу до мыса Дана мы проехали молча. Я беспрестанно сжимал и разжимал пальцы, держащие руль подчиняясь попеременно сменявшим друг друга позывам — страха и надежды, которые я не только не контролировал, но и осознавал-то с немалым трудом. У меня было такое ощущение, будто мое хаотично вращающееся тело летит в бездну, стремится к столкновению с ней, а столкновение это сулит одновременно неминуемую смерть и разгадку всего происходящего. Время от времени я все же поглядывал на Эмбер.
Она плакала беззвучно, и этот ее талант всегда поражал меня. Единственное, что выдавало ее состояние, так это слезы на щеках и редкие, почти незаметные вздохи, когда она переводила дыхание.
Наконец она заговорила — голосом на тугой, высокой ноте, словно натянутой поверх произносимых слов.
— Я... о Боже!.. — Она достала из сумки сигарету и зажигалку, склонилась вперед, чтобы защититься от ветра. За волной ее белокурых волос я увидел слабое свечение, и тут же появилось облачко дыма. Она снова выпрямилась и впервые с тех пор, как мы сели в машину, посмотрела мне прямо в глаза.
— Домой я планировала вернуться четвертого — часа в два или в три. У Рубена в Малибу была назначена утренняя съемка. Рекламировали какое-то средство от загара, и ему хотелось, чтобы на заднем плане маячили праздничные толпы отдыхающих. Сначала я согласилась. За работу в выходные дни мне платили двойную ставку, так что за одно утро я могла получить около двадцати тысяч.
Я прибыла накануне и остановилась в отеле в Беверли-Хиллз. На следующий день надо было ехать в Малибу, и тут я внезапно передумала. Погода стояла чудесная, а для работы — все-таки довольно жаркая, поэтому я позвонила Рубену, немного поругалась с ним и отправилась вдоль побережья в Санта-Барбару. Я постаралась убедить Рубена в том, что на съемку все же приеду, но он всегда верит лишь в то, во что хочет верить, и для него не имеет значения то, что ему сказали. На пляже в Санта-Барбаре я сняла комнату, в которой и провела почти весь день четвертого июля. Ну, там был один мужчина, друг короче, которого я только-только начинаю узнавать. Не спрашивай его имени, потому что все равно не скажу.
— Под комнатой на пляже подразумевается его жилье, — встрял я. — Было уже слишком поздно, чтобы четвертого июля искать в Санта-Барбаре отель.
— Да. В общем, в тот же вечер, где-то часов в одиннадцать, я оттуда выехала и к двум вернулась домой. Зашла в дом, но Элис к тому времени уже была мертва. О Боже, Рассел, — Элис! О Боже!
И тут Эмбер окончательно сломалась — уткнулась лицом в ладони, и тут же по ее пальцам заструились слезы. В окно сочился дым от ее сигареты.
— Эмбер, о чем, черт побери, ты вообще говоришь? — спросил я.
— Ты помнишь Элис, так ведь?
— С какой стати я должен помнить Элис? Я никогда не встречался с Элис. За те два года, что мы прожили вместе, ты лишь дважды упомянула о ней. Ты сказала, что она единственная в мире женщина — красивее тебя.
Она снова посмотрела на меня — лицо бледное, по стеклам очков мечутся огни.
— Неужели я так сказала?
— Именно так.
— Боже, ну что я за мерзкая тварь! Она ведь была моей старшей сестрой, Расс! Моей единственной старшей сестрой.
Я молча ждал, пока Эмбер смотрела в окно. Она сняла очки, кулаком вытерла глаза, подавила рыдания и глубоко, протяжно, взволнованно вздохнула.
