Тень Микеланджело - Кристофер Пол (читаем книги онлайн .TXT) 📗

— Они даже не вооружены. Судя по биркам, они из полевой жандармерии, но армейские копы носят серое, а эти парни в коричневых штанах. Похоже, они напялили ту форму, которая им подвернулась. Интересно, много у них набрано шоферов-очкариков?

— Может быть, у них не было выбора.

— А может быть, они очень спешат вывезти отсюда то, что находится в этих грузовиках.

— А как по-твоему, сержант, что в этих грузовиках?

— Что-то стоящее, Рейд. Что-то такое, ради чего стоит натыкать в шевелюру перьев, расстараться на свой лучший боевой танец и заострить томагавк.

Он снова сосредоточил внимание на грузовиках, тщетно пытаясь понять, что находится внутри. Увы, все было укрыто под брезентом. Пока он наблюдал, несколько человек выкатили из небольшой пристройки открытый штабной автомобиль и начали заливать в его бак бензин из канистр, снятых с бортов грузовиков.

— Они готовятся в путь, — сказал Рейд.

— Ага. Нам пора сказать Корнуоллу и его приятелям, чтобы шевелили задницами, иначе будет слишком поздно.

— А нам достанется доля того, что в грузовиках, сержант?

— Я думаю, так будет по-честному. Победителю полагаются трофеи, разве нет? А мое второе имя — Виктор, то есть победитель.

— Забавно, — сказал Рейд. — Мое тоже.

— Может, мы родственники?

— Как скажешь, бледнолицый брат.

— Сколько людей ты там насчитал?

— Дюжина у грузовиков, еще четверо, нет, пятеро болтаются во дворе.

— Плюс снайпер.

— Ага, и он. Но большая их часть не тянет на настоящих солдат.

— Должно быть, среди них есть и вояки. Ночью я видел у ворот часового с МП-40.

— Может, это был один из тех парней, которые надраивают машины?

— Может быть. Дело в том, что он вооружен.

— Сейчас-то они все без оружия.

— Судя по тому, как они заправляют эту хренову тачку, штабную машину или как там ее, они, похоже, и впрямь собрались рвать когти.

— Может, нам надо вернуться и доложить?

— Ага. Я сейчас спущусь.

Он выбрался из танка и спустился по борту. По пути вниз он вынул пробки из пары закрепленных снаружи резервуаров: они оказались заполненными как минимум наполовину. Обычно такие машины «раздевают» очень быстро, и он начал переосмысливать свои соображения относительно того, как давно торчит здесь эта подбитая кастрюля. А заодно начал заново обдумывать тактику захвата усадьбы. Они с Рейдом скользнули обратно в лес.

— Ты разбираешься в танках, а, Рейд?

— Не особо.

Сержант ткнул пальцем через плечо.

— Как думаешь, сумеешь управляться с его пулеметами?

— С пулеметами, наверное, смогу. Там есть боеприпасы?

— Ага.

— Нужно горючее, чтобы поворачивать башню.

— Горючее там осталось, но тебе оно, возможно, и не потребуется. Башня уже повернута так, что стволы смотрят на двор. Ну а вверх-вниз их можно направлять вручную, там есть устройство.

— И что ты задумал?

— Шарахнуть по башне, где засел их чертов снайпер, и атаковать прямо через передние ворота. Как только мы начнем, ты откроешь огонь и очистишь от них двор.

— Похоже, это может сработать.

— Так что скажем Корнуоллу, и за дело.

Они двинулись в глубь чащи.

ГЛАВА 28

Галерея Ньюмена находилась в Челси, на Западной Двадцать второй улице между Десятой и Одиннадцатой авеню. В тридцатые годы она находилась в Гринвич-Виллидж, в семидесятых — в Сохо, в восьмидесятых — в Трибека и наконец в начале девяностых обосновалась в Челси, на своем нынешнем месте. На протяжении всего этого времени все Ньюмены придерживались кредо, заложенного основателем галереи в 1889 году: «Не покупай того, чего не можешь продать». Для основателя, Иосифа Ноймана из Кельна, это означало покупать качество, что, в свою очередь, означало придерживаться общепризнанного. За прошедшие более чем сто лет Галерея Ньюмена никогда не поступалась этим принципом и не снисходила до того, чтобы потрафлять сиюминутным причудам вкуса. Благодаря этому дело, переживая пики популярности и провалы забвения тех или иных авторов, стабильно процветало и пусть не стремительно, но неуклонно расширялось, накапливая голландцев и французских импрессионистов, когда те были в немилости, и потихоньку выбрасывая их на рынок, когда ситуация менялась (что было неизбежно).

Галерея занимала узкое пространство на первом этаже приспособленного под экспозиционные цели складского помещения и находилась между японским рестораном и элитным кухонным складом. Стены галереи были ослепительно белыми, пол отделан полиуретаном, имитирующим дуб, а потолок представлял собой решетку из черной стали, позволяющую легко менять конфигурацию освещения. Выставлено было всего три полотна: портрет Франса Халса, величиною в квадратный ярд, на противоположной стене — Якоб ван Рейсдал, примерно того же размера, и наконец, в задней части галереи — многофигурная религиозная сцена, примерно равная по площади двум вышеупомянутым, вместе взятым. По предварительным прикидкам Валентайна, произведений искусства в этой узкой комнате находилось самое меньшее на двадцать, а то и на тридцать миллионов долларов. Знал Валентайн и то, что эти три картины представляют собой лишь верхушку айсберга, настоящее же собрание находится в Нью-Джерси, в бронированном хранилище с искусственным климатом.

Едва Валентайн переступил порог, из дверей своего офиса вышел Питер Ньюмен. Лысому сутулому торговцу произведениями искусства было слегка за семьдесят. Как всегда, он был одет в унылый черный костюм похоронного фасона и походил скорее на гробовщика, чем на владельца художественной галереи. Впрочем, Валентайну тут же пришло в голову, что две эти профессии весьма схожи. Владелец похоронного бюро занимается мертвыми телами, а такой специалист, как Питер Ньюмен, мертвым искусством. Оба эти занятия чрезвычайно прибыльны.

— Майкл, — произнес Ньюмен с улыбкой, когда Валентайн прошел по комнате ему навстречу. — Сто лет не виделись. Как дела?

— Неплохо, — ответил Валентайн. — Занимаюсь бизнесом.

— Бизнесом, — раздраженно фыркнул старик. — Фу! Искусство должно быть искусством, а не бизнесом. «У меня Ван Гога на пятьдесят миллионов», — говорит один из этих мелких японских бизнесменов. «Это пустяки, — говорит ему в суши-баре другой. — В моем багажнике на сто миллионов Пикассо». — Ньюмен произвел фыркающий звук. — И под суши-баром я не имею в виду соседний ресторан.

Он подхватил Валентайна под руку и повел к себе в кабинет. Маленькое помещение было битком забито всякой всячиной. У одной стены стоял старинный с виду и, надо полагать, очень ценный секретер, а всю другую занимали высокие, от пола до потолка, стеллажи с папками и подшивками документов, восходивших, скорее всего, к самому основанию галереи. В них, как было известно Валентайну, имелись записи о каждой покупке и продаже, включая сведения о происхождении каждой картины, когда-либо проходившей через галерею. В определенном смысле именно этот архив — своего рода родословные десятка тысяч произведений искусства, вкупе с данными по сотне тысяч сделок, охватывавших, как невидимая сеть, всю Европу и Северную Америку, — и составлял главное сокровище галереи. Ну а то, чего не было даже в архиве, наверняка таилось в голове Питера Ньюмена, набитой информацией, передававшейся от отца к сыну вот уже более столетия.

Усевшись на старый деревянный офисный стул, Валентайн наблюдал, как Питер возится с кофеваркой в дальнем уголке своего тесного кабинета. Потом антиквар вернулся с двумя старинными, дельфтской работы, чашками и блюдцами, передал один комплект Валентайну, сел возле секретера и вздохнул, устраиваясь поудобнее.

— Итак? — произнес он, отпивая кофе и щурясь на Валентайна поверх молочно-белого края чашки.

— Хуан Грис.

— Он мертв, — хихикнул Ньюмен.

— Связь с нацистами?

— Он был испанцем. Оставался в Париже во время войны. Принадлежал к так называемым «дегенератам». Все связанное с ним представляет собой неотъемлемую часть грязной возни, которую галереи до сих пор разводят вокруг вопроса о том, кто чем занимался во время оккупации. Лично я к этому человеку никогда особой приязни не испытывал.