Ледовый барьер - Престон Дуглас (книги онлайн полные TXT) 📗
— Полагаю, — сказал он, и хорошо поставленный голос резонировал с небольшим усилением, — некоторые из вас догадываются, что мы предлагаем вашему вниманию сегодня.
По залу прокатилось деланное изумление.
— Сожалею, что мы не могли принести предмет на помостки, чтобы вы его увидели. Должен признать, сегодняшний лот слегка великоват.
Смешок прокатился по аудитории. Председатель явно наслаждался важностью того, что должно произойти.
— Но я готов показать вам небольшую его часть — чисто символическую, так сказать — в качестве гарантии того, что вы будете сражаться за истинную ценность.
Сказав это, он кивнул, и на сцену вышел стройный молодой человек с грацией газели, обеими руками придерживая небольшую вельветовую коробочку. Отпер замок, открыл крышку и повернул к аудитории полукруглую подушечку, чтобы все увидели скрытое внутри. Тихий гул пронёсся по аудитории, а затем снова смолк.
На белом атласе лежал кривой коричневый зуб. Он был около семи дюймов в длину, зловеще пилообразный с внутренней стороны.
Председатель прочистил глотку.
— Владельцем лота номер один — единственного сегодняшнего лота — является племя навахо, в доверительном соглашении с правительством Соединённых Штатов Америки.
Он оглядел аудиторию.
— Сегодня продаётся окаменелость. Замечательная окаменелость. — Сказал председатель и снова сверился с карточкой, лежащей на подиуме. — В тысяча девятьсот девяносто шестом году пастух из племени навахо, по имени Уильсон Атцитти, потерял несколько овец в горах Лукачукай. Это случилось на границе штатов Аризона и Нью-Мексико. Блуждая в поисках овец, он увидел большую кость, торчащую из песчаной стены удалённого каньона. Геологи называют такой слой песчаника «Чёртовой греческой формацией», и он датируется меловым периодом. Информация о находке дошла до Музея естественной истории города Альбрукерке. Договорившись с племенем навахо, сотрудники музея взялись откапывать останки. По мере раскопок они поняли, что у них в руках не один, а целых два переплетённых скелета — Tyrannosaurus rex и Triceratops. Тираннозавр своими челюстями захватил шею трицератопса, прямо под холкой — практически откусив тому голову громадными зубами. Со своей стороны, трицератопс пронзил рогом грудь тираннозавра. Оба зверя умерли вместе, заключив друг друга в смертельные объятия.
Председатель кашлянул и сказал:
— Когда же про это снимут фильм? Я просто сгораю от нетерпения!
Очередной взрыв смеха.
— Битва была настолько жестокой, что под трицератопсом палеонтологи нашли пять зубов тираннозавра, очевидно, сломанных в пылу схватки. Это — один из них, — сказал председатель, кивком головы указывая на ассистента, который закрыл коробочку. — Трёхсоттонный блок камня, содержащий обоих динозавров, был извлечён из склона горы и временно помещён в Музей города Альбрукерке. Затем он был перевезён в Музей естественной истории Нью-Йорка для дальнейшей обработки. Оба скелета до сих пор частично замурованы в песчаник.
Он снова глянул на карточку.
— По мнению учёных, у которых консультировался «Кристис», это два наиболее цельных скелета динозавров, когда-либо найденные. Для науки они бесценны. Главный палеонтолог Нью-Йоркского Музея назвал это величайшей находкой окаменелости в истории.
Бережно положил карточку и взял молоток. Как по сигналу, трое сотрудников аукциона беззвучными призраками появились на сцене и замерли в молчаливом ожидании. Работники на телефонах ждали не шевелясь — трубки в руках, линии открыты.
— Оценочная цена объекта — двенадцать миллионов долларов. Стартовая цена — пять миллионов.
Председатель стукнул молоточком.
Наступила суматоха звонков, кивков и чинно поднимающихся лопаток.
— Так, у нас пять миллионов. Шесть миллионов. Спасибо, теперь семь миллионов.
Сотрудники на сцене вертели шеями, ловя предложения и отсылая их председателю. Шум и гвалт в зале постепенно нарастали.
— Принято — восемь миллионов…
В зале взорвались рассеянные аплодисменты, когда рекордная цена на окаменевших динозавров была побита.
— Десять миллионов. Одиннадцать миллионов. Двенадцать. Спасибо, тринадцать — принято. Четырнадцать. Пятнадцать…
Рябь лопаток с цифрами заметно поредела, но несколько участников на телефонах, наряду с полудюжиной в помещении, ещё не вышли из игры. Дисплей с ценой, справа от председателя, показывал быстро растущую цену, с английским и европейским эквивалентами под ним. Последние цифры поднимались соответственно.
— Восемнадцать миллионов. Принято — восемнадцать миллионов. Девятнадцать…
Шум стал оглушительным, и председатель предупредительно стукнул молоточком. Торг продолжался, тихо и яростно.
— Двадцать пять миллионов. Теперь двадцать шесть. Двадцать семь — джентльмен справа…
Гвалт снова начал нарастать, и на этот раз председатель не стал его успокаивать.
— Тридцать два миллиона. Тридцать два с половиной по телефону. Тридцать три. Тридцать три с половиной, спасибо. Тридцать четыре — леди в первом ряду…
Напряжение в зале росло: цена уже поднялась намного выше самых невероятных прогнозов.
— Тридцать пять по телефону. Тридцать пять с половиной — леди. Тридцать шесть…
Затем в толпе произошла суматоха; шуршание, перенос внимания. Лица обернулись к двери, ведущей в главную галерею. На ступенях в форме полумесяца появился своеобразный мужчина лет шестидесяти. Присутствие его казалось осязаемым, даже несколько подавляющим. У него была сверкающая лысина и бородка клинышком. Тёмно-синий шёлковый костюм от Валентино облегал его тело, слегка поблёскивая в освещении аукциона. Шею обвивал безупречно белый воротник фирменной рубашка Турнбула-Ассера. Поверх рубашки шёл галстук, прицепленный к ней огромным куском янтаря, в котором находилось единственное перо археоптерикса, когда-либо найденное.
— Тридцать шесть миллионов, — повторил председатель. Но его взгляд, как и у прочих, был направлен на вновь прибывшего.
Мужчина остановился на ступеньках, его синие глаза сверкали живостью и каким-то подобием весёлости. Он медленно приподнял свою дощечку. Воцарилась тишина. Если бы кто-нибудь из толпы не узнал этого человека, дощечка могла оказаться зацепкой: на ней стоял номер 001, единственный номер, который «Кристис» когда-либо присвоил клиенту навсегда.
Председатель выжидательно глянул на него.
— Сто, — наконец, сказал мужчина, мягко, но уверенно.
Казалось, тишина стала абсолютной.
— Прошу прощения?
Голос председателя был сух.
— Сто миллионов долларов, — сказал человек.
Его зубы были очень большими, очень ровными и очень белыми.
Молчание.
— Принято. Сто миллионов долларов, — несколько нервно сказал председатель.
Казалось, время остановилось. На пределе слышимости где-то в здании зазвонил телефон, и с авеню внутрь просочился автомобильный гудок.
Затем, с резким ударом молотка, чары были сняты.
— Первый лот, продано Палмеру Ллойду за сто миллионов долларов!
Зал взорвался. В один момент все оказались на ногах. Звучали громкие аплодисменты, одобрительный шум, крик «браво» — казалось, он принадлежал тенору в расцвете своей карьеры. Нашлись и те, кто был зол — и одобрительные аплодисменты перемежались со свистящим неодобрительным шёпотом, свистом и низким шиканьем. «Кристис» никогда не видел толпу, настолько близкую к истерии: все участники без исключения — и «за», и «против» — знали, что только что случился поворотный миг истории. Но виновник всей этой суматохи ушёл — через главную галерею, вниз по зелёному ковру, мимо кассира. Шум толпы был обращён пустому дверному проёму, в котором уже никто не стоял.
Сэм МакФарлэйн по-турецки сидел в пыли. Разложенный из хвороста, костёр на голой земле отбрасывал дрожащую сеть теней на колючий кустарник, окружающий стоянку. Ближайшее поселение находилось в сотне миль за спиной Сэма.
Он глянул вокруг, на тощих людей, сидящих на корточках вокруг костра. Нагие, если не считать грязных набедренных повязок, глаза блестят настороже. Бушмены племени сан. Потребовалось довольно много времени, чтобы завоевать их доверие — но, когда оно было завоёвано, ничто не могло его поколебать. Совсем не то, что на родине, подумал МакФарлэйн.
