Граница льдов - Престон Дуглас (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Председатель прочистил горло.
— Держателем лота номер один, на сегодня нашего единственного лота, является народ навахо по доверительному соглашению с правительством Соединенных Штатов Америки. — Он оглядел аудиторию. — Лот является окаменелостью. Замечательной окаменелостью. — Он сверился с карточкой. — В тысяча девятьсот девяносто шестом году пастух навахо по имени Уилсон Этситти потерял несколько овец в горах Лука-чукай, что на границе Аризоны и Нью-Мексико. Пытаясь найти овец, он забрел в далекое ущелье, где обратил внимание на огромную кость, торчавшую из обрыва песчаника. Геологи называют этот слой песчаника «Формацией адской бухты», датируется он меловым периодом. Это информация из Музея естественной истории в Альбукерке. По соглашению с народом навахо сотрудники музея начали раскопки останков. В процессе работы выяснилось, что они имеют дело не с одним, а с двумя сцепившимися скелетами: тираннозавра и трицератопса. Челюсти тираннозавра сомкнулись на шее трицератопса, фактически обезглавив животное этим свирепым укусом. Трицератопс, в свою очередь, воткнул свой средний рог глубоко в грудь тираннозавра. Оба животных умерли в этом ужасном объятии.
Оратор откашлялся и продолжил:
— Битва была такой жестокой, что под трицератопсом палеонтологи обнаружили пять зубов тираннозавра, которых, по-видимому, тот лишился в пылу сражения. Это один из них.
По залу снова прошелестело оживление. Аукционист кивнул ассистенту, который закрыл коробку.
— Каменная глыба с двумя динозаврами, весившая приблизительно триста тонн, была вывезена с гор и доставлена в музей в Альбукерке. Затем ее перевезли в Музей естественной истории в Нью-Йорке для дальнейшей обработки. Оба скелета до сих пор частично заключены в материнскую породу. — Он заглянул в карточку. — Согласно мнению ученых, консультировавших «Кристи», это наилучшим образом сохранившиеся останки динозавров, которые когда-либо были найдены. Они являются бесценными для науки. Главный палеонтолог нью-йоркского музея назвал их величайшим открытием в истории палеонтологии.
Он осторожно положил карточку и взял молоток. Словно по сигналу на сцене бесшумно возникли трое наблюдателей и замерли в ожидании. У открытых телефонных аппаратов с трубками в руках неподвижно стояли служащие.
— Примерная стоимость лота составляет двенадцать миллионов долларов, а начальная цена — пять миллионов долларов.
Председатель стукнул молотком. Последовали вялые редкие возгласы, кивки и элегантные взмахи номерными бирками.
— Пять миллионов. Шесть миллионов. Благодарю, семь миллионов!
Наблюдатели крутили головами, высматривая заявки, и сообщали председателю. Гул голосов в зале постепенно нарастал.
— Есть восемь миллионов!
Когда цена превысила рекордную цену, уплаченную когда-либо за ископаемое, раздались редкие аплодисменты.
— Десять миллионов. Одиннадцать миллионов. Благодарю вас, тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать.
Количество заявок существенно уменьшилось, но несколько телефонных абонентов наряду с полудюжиной присутствующих продолжали торг. На экране справа от председателя высвечивалась цена в долларах, а под ней синхронно появлялись эквивалентные цены в британской и европейских валютах.
— Восемнадцать миллионов. У меня восемнадцать миллионов. Девятнадцать.
Гул превратился в рокот, и председатель осторожно постучал молотком. Торг продолжился тихо, но страстно.
— Двадцать пять миллионов. У меня двадцать пять миллионов. Двадцать семь от джентльмена справа.
Гул снова усилился, но на этот раз председатель не пытался подавить его.
— У меня тридцать два миллиона. Тридцать два с половиной, по телефону. Тридцать три. Благодарю вас, тридцать три с половиной. Тридцать четыре от леди напротив.
В торговом зале возрастала наэлектризованность, цена поднялась выше самых, казалось, фантастических прогнозов.
— Тридцать пять, по телефону. Тридцать пять с половиной от леди. Тридцать шесть!
В толпе возникло движение, сутолока: внимание множества присутствующих обратилось к двери на главную галерею. На ступеньках лестницы в форме полумесяца появился поразительный человек лет шестидесяти, внушительного, даже подавляющего вида. У него была бритая голова и борода клинышком. При движении поблескивал на свету костюм из темно-синего шелка от Валентино, драпировавший его массивное тело. Расстегнутая сверху безупречно белая рубашка от Тернбулла и Эссера дополнялась приспущенным галстуком-шнурком, удерживаемым на месте янтарем размером с кулак, который обрамлял единственное найденное перо археоптерикса.
— Тридцать шесть миллионов, — повторил председатель.
Однако его взгляд, как и у остальных, был прикован к вновь прибывшему.
Человек стоял на лестнице, его голубые глаза светились живостью и каким-то внутренним весельем. Он медленно поднял свою бирку. Все стихло. На тот невероятный случай, если бы кто-то не узнал этого человека, бирка развеивала сомнения: на ней был номер 001 — единственный персональный номер, выданный этому конкретному клиенту для участия в торгах аукциона «Кристи».
Председатель смотрел на него выжидающе.
— Сто, — произнес наконец человек негромко, но отчетливо.
Стало еще тише.
— Прошу прощения?
Голос председателя прозвучал сухо.
— Сто миллионов долларов, — отчетливо сказал человек, продемонстрировав при этом крупные, очень ровные и очень белые зубы.
Тишина стала абсолютной.
— У меня заявка на сто миллионов долларов, — сказал председатель немного дрогнувшим голосом.
Казалось, время остановилось. Где-то в здании едва слышно звонил телефон, с улицы долетел гудок автомобиля.
Чары разрушил резкий стук молотка.
— Лот номер один за сто миллионов долларов продан Палмеру Ллойду!
Комната взорвалась. Мгновенно все вскочили на ноги. Раздавались аплодисменты, приветствия, крики «браво», словно великий тенор завершил лучшее свое выступление. Однако были и недовольные — аплодисменты и приветствия прерывались шиканьем, свистом и глухим топотом. «Кристи» не приходилось еще иметь дело с толпой, столь близкой к истерии. Все участники, те, что «за», и те, что «против», прекрасно понимали: здесь творится история. Но человек, явившийся причиной волнений, уже ушел через главную галерею вниз по зеленому ковру, мимо кассира, и публика обнаружила, что адресуется к пустому дверному проему.
Пустыня Калахари
1 июня, 18 часов 45 минут
Сэм Макферлейн сидел на песке, скрестив ноги. Вечерний костер, разложенный из сушняка на голой земле, отбрасывал трепещущую сеть теней на колючий кустарник вокруг лагеря. Ближайшее поселение находилось в сотне миль у него за спиной.
Он оглядывал изможденные фигуры людей в пыльных набедренных повязках, сидевших на корточках вокруг костра. Бушмены сэн. Их глаза настороженно блестели. Требовалось немало времени, чтобы заслужить их доверие, но, однажды обретенное, оно оставалось нерушимым. «Совершенно иначе, чем там, дома», — думал Макферлейн.
Перед каждым бушменом лежал обшарпанный от длительного употребления металлоискатель. Когда Макферлейн встал, бушмены не шелохнулись. Он заговорил медленно и нескладно на их странном щелкающем языке. Поначалу его ошибки в произношении вызывали хихиканье, но Макферлейн, имевший природную склонность к языкам, продолжал говорить все увереннее, и постепенно установилось уважительное молчание.
В завершение речи Макферлейн разгладил песчаный бугорок и стал прутиком рисовать схему. Бушмены, сидя на корточках, выворачивали шеи, чтобы рассмотреть чертеж. Вскоре схема обрела очертания, и бушмены понимающе кивали, когда Макферлейн указывал на различные ориентиры. Это было пространство Макгадикгади-Пэнс, простиравшееся к северу от лагеря: тысяча квадратных миль песчаных холмов, высохших озер и солончаковых равнин. В самой глубине изображенной территории Макферлейн обвел кружок, воткнул прутик в его центр и с широкой улыбкой посмотрел на бушменов.
