Нетопырь - Несбё Ю (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗

А теперь Харри сидел и представлял, как табачный дым свивает клубки в его теле. Как огромный змей. Буббур.

Джозеф вздрогнул и проснулся.

— Мои предки были люди-вороны — crow people, — без предисловий сказал он и выпрямился. — Умели летать. — Казалось, сон взбодрил его. Он потер лицо обеими руками. — Хорошо это — летать. У тебя есть десятка?

У Харри была только двадцатидолларовая купюра.

— Здорово, — сказал Джозеф и выхватил ее.

Наверное, это было только минутное прояснение, потому что тучи снова начали затягивать мозг Джозефа — он что-то забормотал на непонятном языке, напоминающем тот, на котором Эндрю говорил с Тувумбой. Как его там? Креольский? И вот уже голова пьяного аборигена снова свалилась на грудь.

Харри решил, что докурит эту сигарету и уйдет, но тут появился Робертсон. Харри ожидал увидеть его в пальто — обычной одежде эксгибициониста. Но на Робертсоне были джинсы и белая футболка. Он шел, посматривая по сторонам и будто приплясывая в такт беззвучной песне. На Харри он не обращал внимания, пока не дошел до скамеек, но увидев его, изменился в лице.

— Добрый вечер, Робертсон. А мы вас ищем. Присаживайтесь.

Робертсон оглянулся вокруг и неловко шагнул к скамейке. Казалось, больше всего ему сейчас хочется убежать. Но он вздохнул и сел.

— Я рассказал все, что знаю, — начал он. — Почему вы меня изводите?

— Потому что узнали, что раньше вы изводили остальных.

— Я? Да никогда!

Харри посмотрел на него. Робертсон был очень неприятным человеком, но при всем желании Харри не верилось, что перед ним — серийный убийца. И осознание того, как много времени потрачено впустую, приводило Харри в бешенство.

— Вы знаете, сколько девушек из-за вас не могут спать по ночам? — Харри постарался вложить в свой голос как можно больше презрения. — Те, что не могут забыть про рукоблудника, мысленно насилующего их? Как прочно вы засели у них в памяти, заставляя вновь переживать страх и унижение?

Робертсон выдавил из себя смех:

— Это все, констебль? Может, я внушил кому-то отвращение к половой жизни? А тем, кого я травмировал, пришлось всю жизнь принимать таблетки? Кстати, рекомендую подлечиться вашему приятелю. Который сказал, что меня посадят на шесть лет, если я не дам вам, паршивцам, показания. Но теперь я проконсультировался с адвокатом, и он сказал, что поговорит с вашим начальником. Так что не советую брать меня на пушку.

— Можно обойтись и без этого. — Харри чувствовал, что ему не дается роль прямолинейного полицейского, в которой Эндрю чувствовал себя как рыба в воде. — Либо вы отвечаете на мои вопросы здесь и сейчас, либо…

— …либо поговорим в участке. Спасибо, уже слышали. Пожалуйста, вяжите меня. Мой адвокат приедет и заберет меня в течение часа. А вы получите свое за превышение служебных полномочий. Be my guest! [53]

— Я не совсем то имел в виду, — тихо ответил Харри. — Я думал о небольшой утечке информации в одну из воскресных газет Сиднея, не особо чистоплотных, но любящих сенсации. Представляете заголовок: «Хозяин квартиры Ингер Холтер (на фото), эксгибиционист в объективе полиции».

— Черт! Я же заплатил штраф! Сорок долларов! — завизжал Хантер Робертсон.

— Да, знаю, Робертсон, это было незначительное преступление, — понимающе кивнул Харри. — Настолько незначительное, что до сих пор о нем не знали даже соседи. Тем интереснее им будет прочитать газеты, верно? А уж на работе… А ваши родители еще читают газеты?

Робертсон осел. Так сдувается проткнутый мячик. Харри понял, что, заговорив о родителях, наступил на больную мозоль.

— Бессердечный мерзавец, — хрипло, с мукой в голосе выдавил Робертсон. — И где только таких берут? — Пауза. — Что вам нужно?

— Во-первых, где вы были в тот вечер, когда нашли тело Ингер Холтер.

— Я уже говорил, что был дома один и…

— Разговор окончен. Надеюсь, в редакции найдется подходящая фотография.

Харри встал.

— Хорошо, хорошо! Меня не было дома! — почти выкрикнул Робертсон. Он запрокинул голову и закрыл глаза.

Харри снова сел.

— Когда я был студентом и снимал квартиру в одном из благополучных кварталов, прямо через улицу от меня жила вдова, — сказал Харри. — Каждую пятницу ровно в семь часов вечера она раздвигала шторы. Я жил на том же этаже, что и она, и очень хорошо видел ее комнату. По пятницам она всегда зажигала свою огромную люстру. В другие дни недели она была просто седеющей вдовой в очках и вязаной кофте — таких всегда видишь в трамваях и очередях в аптеку.

Но в пятницу в семь начиналось представление, и ты забывал о пожилой кашляющей даме с палочкой. Она была в шелковом халате с японскими узорами и черных туфлях на высоком каблуке. В полвосьмого к ней приходил мужчина. Без четверти восемь она скидывала халат и оставалась в черном корсете. В восемь она расстегивала корсет и кидалась на подушки дивана. В полдевятого мужчина уходил, шторы задергивались — представление было окончено.

— Интересно, — саркастически заметил Робертсон.

— Интересно то, что никто никогда не поднимал из-за этого шума. Те, кто жил на моей стороне улицы, естественно, видели, что происходит, и многие смотрели представление регулярно. Но никогда его не обсуждали и не заявляли в полицию, насколько я помню. И еще интересно, что представления происходили систематически. Сначала я думал, что все дело в мужчине, что именно в это время он мог приходить, что он работал, возможно, был женат и так далее. Но потом я заметил, что мужчина стал приходить другой, но время осталось то же. И тогда до меня дошло: она рассуждала, как рассуждает директор телеканала. Если ты приучил публику к определенному времени выхода в эфир, менять его нельзя. А самым главным в ее половой жизни были зрители. Понимаете?

— Понимаю, — ответил Робертсон.

— Мой вопрос будет излишним, но все же: к чему я рассказал всю эту историю? Я удивился, когда наш сонный друг Джозеф так уверенно заявил, что вы сегодня придете. Тогда я проверил по записям — и все совпало. Сегодня среда, Ингер Холтер пропала в среду, и оба акта эксгибиционизма тоже были в среду. Вы даете регулярные представления, верно?

Робертсон молчал.

— Тогда естественно будет спросить: почему больше в полицию не заявляли? Ведь с того раза прошло уже почти четыре года. Все-таки публике не нравится, когда мужчины показывают девочкам свои половые органы.

— Кто сказал, что там были девочки? — угрюмо спросил Робертсон. — И кто сказал, что публике не нравится?

Если бы Харри хорошо свистел, он бы сейчас присвистнул от удивления. Он вспомнил двух ссорящихся мужчин, которых видел в этом парке.

— Так вы делаете это перед мужчинами, — сказал он больше для самого себя. — Перед местными голубыми. Понятно, почему на вас не заявляют. Так, стало быть, есть и постоянные зрители?

Робертсон пожал плечами:

— Они приходят и уходят. Но по крайней мере знают, где и когда меня можно увидеть.

— А те заявления?

— Кто-то посторонний случайно проходил мимо. Теперь мы стали осторожнее.

— Значит, если не ошибаюсь, сегодня я смогу поговорить со свидетелями, которые подтвердят, что в тот вечер, когда нашли Ингер, вы были здесь?

Робертсон кивнул.

Они молча сидели и слушали, как посапывает Джозеф.

— Но все равно кое-что не сходится, — сказал Харри, подумав. — Я почти об этом забыл, но тут узнал, что по средам вашу собаку выгуливает и кормит сосед.

Мимо медленно прошли двое мужчин и остановились на границе пятна света от фонаря.

— Тогда я спросил себя: зачем ее кормить, если Ингер взяла домой кости и мясные объедки из «Олбери»? Сначала я подумал, что вы об этом не договаривались, еда была на следующий день или вроде того. Но потом вспомнил, что ваша собака не ест… во всяком случае, ей не дают мяса. Кому же тогда Ингер несла объедки? В баре она сказала, что берет их для собаки, зачем ей было врать?