Лихорадка - Герритсен Тесс (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗

До него донеслось мягкое урчание двигателя, и Ной выглянул на улицу. Темно-зеленая машина ползла так медленно, что, казалось, и вовсе не двигалась. Из-за сильно тонированных стекол Ной не смог разглядеть, кто сидел за рулем — мужчина или женщина.

Машина остановилась на противоположной стороне улицы. Ной почему-то был уверен, что водитель смотрит на него — так же пристально, как на него смотрел Ной.

Он бросил сигарету и затоптал окурок. Глупо попадаться на таком пустяке; не хватало ему еще одного ареста. Теперь, когда улики были уничтожены, он развернулся и смело встретил взгляд невидимого водителя. Когда автомобиль уехал, он почувствовал себя победителем.

Ной посмотрел на едва раскуренную, изуродованную сигарету. Зря испортил. Он уже начал подумывать о том, как реанимировать окурок, но тут прозвенел звонок, возвестивший об окончании перемены.

И тут Ной услышал крик. Он доносился со школьного двора. Мальчик выглянул из-за угла и увидел столпившихся на лужайке детей, которые дружно скандировали: — Девки дерутся! Девки дерутся! Пожалуй, на это стоит посмотреть.

Он протиснулся в толпу, пытаясь ухватить кусочек зрелища, пока не вмешались учителя и две сцепившиеся девчонки едва не сбили его с ног. Ной попятился, пораженный жестокостью драки, и отошел на безопасное расстояние. Это было куда хуже, чем любая потасовка между мальчишками; настоящая девчачья свара — девочки царапали друг другу лица, драли волосы. Крики толпы звенели у него в ушах. Он обвел взглядом выстроившихся в круг зрителей и увидел их обезумевшие лица, уловил повисшую в воздухе жажду крови, насыщенную, словно запах мускуса.

Странное возбуждение зародилось у него внутри. Ной почувствовал, как руки сжались в кулаки, лицу стало жарко. Обе девочки были в крови, и это зрелище будоражило. Провоцировало. Он рванул вперед, вклинился в толпу, пытаясь отвоевать место, откуда ему было бы лучше видно; он никак не мог подобраться ближе, и это бесило его.

— Девки дерутся! Девки дерутся!

Ной тоже принялся скандировать вместе со всеми — чем дольше он смотрел на окровавленные лица, тем больше нарастало его возбуждение.

Когда его взгляд случайно упал на Амелию, он разом затих. Девочка стояла в дальнем конце двора и с ужасом смотрела на толпу.

Устыдившись, он отвернулся, чтобы она не заметила его, и бросился к дверям школы.

В туалете он принялся разглядывать свое отражение в зеркале. «Что случилось со всеми там, во дворе? — подумал он. — Что случилось со мной?»

Он ополоснул лицо ледяной водой, но почти ничего не почувствовал.

— Они дрались из-за мальчика, — пояснила Ферн. — По крайней мере, так мне преподнесли эту историю. Все началось с взаимных оскорблений, а дальше, как ты уже знаешь, они вцепились друг другу в волосы. — Она покачала головой. — Я надеялась, что после похорон госпожи Горацио дети станут поддерживать друг друга. Сплотятся. Но это уже четвертая драка за последние два дня. Линкольн, я не могу их контролировать. Мне нужен полицейский, который бы дежурил в школе.

— Ну, это уже перегиб, — с сомнением в голосе проговорил Келли, — впрочем, если хочешь, я могу организовать, чтобы Флойд Спир периодически заглядывал в школу в течение дня.

— Нет, ты не понял. Нам нужен постоянный пост в школе. Думаю, другие меры не помогут.

Линкольн вздохнул и провел рукой по волосам. Ферн казалось, что с каждым днем в них прибавляется седины, так же, как и у нее. Не далее как сегодня утром она заметила предательские белые прядки в своих светлых волосах и с горечью осознала, что из зеркала на нее смотрит женщина средних лет. Впрочем, перемены в лице Линкольна она воспринимала более болезненно, нежели собственный стареющий образ. Возможно, потому, что ее память до сих пор хранила живые воспоминания о том мужчине, каким он был в двадцать пять лет — темноволосый, кареглазый, с волевым лицом. Это еще до того, как его привлекла Дорин. Ферн разглядывала морщины на его лице и уже в который раз думала: «Со мной ты был бы гораздо счастливее, чем с ней».

Они вместе зашли в ее кабинет. Начался четвертый урок, и их шаги гулким эхом разносились по опустевшему коридору. Над головой висела растяжка: «20 ноября — Праздник урожая!» Из класса господина Рубио доносился унылый хор голосов: «Ме llamo Pablo. Те llamas Pablo. Se llama Pablo…» [2]

Кабинет был ее личной территорией; в нем отражался стиль ее жизни — все на своих местах, аккуратно и безупречно. Книги строго расставлены по полкам, корешками наружу, никаких лишних бумаг на рабочем столе. Все под контролем. Порядок влиял на детей благотворно, и Ферн искренне полагала, что школа может успешно функционировать только в таком режиме.

— Я понимаю, что все упирается в кадры, — сказала она, — но все-таки хочу, чтобы ты рассмотрел возможность отрядить кого-то из сотрудников в школу.

— Ты же понимаешь, Ферн, что мне придется снять кого-то с патруля, а я не уверен, что это необходимо.

— И что ты там патрулируешь? Пустые дороги! А вся опасность сосредоточена здесь, в этом здании. Именно здесь и нужен полицейский.

Наконец он кивнул.

— Я сделаю все, что смогу, — пообещал он и поднялся.

Его плечи, казалось, согнулись под тяжестью навалившихся проблем. Весь день ему приходится расхлебывать дела в городе, виновато подумала она, и никакой благодарности, одни только требования и критика. И дома его никто не ждет, никто не утешит. Мужчина, который совершил ошибку, женившись не на той женщине, не должен страдать всю оставшуюся жизнь. Тем более такой достойный, как Линкольн.

Ферн проводила его до двери. Они стояли так близко друг к другу, и искушение броситься ему на шею, обнять его было так велико — ей пришлось сжать руки в кулаки, чтобы сдержаться.

— Смотрю на то, что творится, — призналась она, — и все думаю: что я делаю не так, где ошиблась?

— Твоей вины здесь нет.

— Шесть лет я проработала директором, и вдруг мне приходится бороться за то, чтобы восстановить порядок в школе. Бороться за свое место.

— Ферн, я действительно думаю, что это временная реакция на недавний инцидент со стрельбой. Детям нужно время, чтобы оправиться от этого потрясения. — Он ободряюще похлопал ее по плечу и повернулся к двери. — Это пройдет.

Клэр снова заглянула в рот Мейрид Темпл. Картина была знакомой — покрытый налетом язык, тонзиллярные ниши, подрагивающий язычок, свисающий розовым лоскутом. И этот запах, как из старой пепельницы, тот самый, что насквозь пропитал кухню Мейрид, где они сейчас находились. Был вторник — день домашних вызовов, и Мейрид была предпоследней пациенткой в сегодняшнем расписании Клэр. Когда медицинская практика разваливается, когда пациенты перебегают к другим врачам, приходится принимать отчаянные меры. Осмотр Мейрид на дому, в прокуренной кухне, был как раз такой отчаянной мерой. Годилось все, лишь бы пациентка была довольна.

Клэр выключила свою ручку-фонарик.

— Ваше горло практически в том же состоянии. Есть легкое покраснение.

— Но оно все равно жутко болит.

— Бактериологический анализ отрицательный.

— Вы хотите сказать, что пенициллина больше не дадите?

— Прошу прощения, но у меня нет на это оснований.

Клацнув вставными челюстями, Мейрид устремила на Клэр взгляд своих выцветших глаз.

— Ну, и что за лечение вы мне предлагаете?

— Я вот что вам скажу, Мейрид, — предупреждение болезни лучше лечения.

— И что?

— А то, что… — Клэр покосилась на пачку ментоловых сигарет, лежавшую на кухонном столе. Эту марку обычно рекламировали томные худые красотки в шелковых платьях и меховых боа, неизменно окруженные мужчинами. — Думаю, вам пора бросить курить.

— А что вы имеете против пенициллина?

Клэр предпочла оставить ее вопрос без ответа, вместо этого переключив внимание на дровяную печь, пыхтевшую посреди жарко натопленной кухни.

— Эта печь тоже вредит вашему горлу. Она высушивает воздух и наполняет его дымом и едкими парами. У вас ведь есть масляный обогреватель?