Убийца во мне - Томпсон Джим (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Они подозревали меня, и я дал им понять, что догадываюсь об этом. Однако совесть меня не грызла, и я ничего не боялся. Тем, что я ходил на работу, я показывал, что бояться нечего. А как же иначе – разве отважится человек, который совершил то, что они думают, приходить на рабочее место и смотреть людям в глаза?
Естественно, мне было тяжело. Мои чувства были задеты. Но я не боялся и доказывал это.
В первое время мне почти не давали задании. И, поверьте, мне было страшно трудно большую часть времени сидеть без дела и притворяться, будто я ничего не замечаю. Когда же мне давали какое-нибудь мелкое поручение – доставить ордер или что-то вроде этого, – всегда возникал повод, чтобы послать со мной другого помощника шерифа. Тот, конечно, был озадачен, – ведь они держали все в тайне, Хендрикс, Конвей и Боб Мейплз. Тот недоумевал, пытался понять, в чем дело, но не мог задать вопрос, потому что мы самые вежливые – в своем роде – люди в мире: мы будем шутить и говорить о чем угодно, только не о том, что у нас на уме. Итак, он недоумевал, и был озадачен, и пытался разговорить меня, например, похвалить за то, как я раскрыл дело Джонни Папаса.
Однажды я возвращался с обеда. У нас смазывали маслом полы, чтобы они не скрипели. Когда они смазаны, можно пройти абсолютно бесшумно. Помощник Джефф Пламмер и шериф Боб разговаривали и не слышали, как я вошел. Поэтому я остановился у двери и стал слушать. Я их и слышал, и видел: я так хорошо их изучил, что мог видеть, не глядя на них.
Боб сидел за своим столом и делал вид, будто просматривает какие-то бумаги. Очки балансировали на кончике его носа, и он то и дело бросал взгляд поверх них. Ему не нравилось то, что он должен был сказать, но по его тону и по тому, как он смотрел поверх очков, этого определить было нельзя. Джефф Пламмер примостился на подоконнике и изучал свои ногти. Возможно, его челюсть мерно двигалась: он жевал жвачку. Ему тоже не нравилось спорить с Бобом. По его голосу это заключить было нельзя – он говорил добродушно-веселым тоном, – но ему точно не нравилось.
– Нет, сэр, Боб, – растягивая слова, говорил он. – Я тут кое-что проанализировал, и, думаю, я больше не буду шпионить. Ни под каким видом.
– Ты уже твердо решил, да? Окончательно? Ну, все выглядит именно так, верно?
– Да, сэр, думаю, именно так. А разве можно понять как-то иначе?
– Как, по-твоему, возможно ли делать свою работу, если не подчиняешься приказам? По-твоему, возможно?
– Ну, – Джефф выглядел – именно выглядел -поистине довольным, словно вытянул три туза к трем королям, – ну, я действительно очень горд тем, что вы, Боб, заговорили об этом. Я восхищаюсь теми, кто подходит к сути прямо, без обиняков.
На секунду наступило молчание, потом бляха Джеффа стукнулась о стол. Он слез с подоконника и пошел к двери, улыбаясь. Только в его глазах веселья не было. Боб вскочил и чертыхнулся.
– Ах ты, упрямый осел! Ты чуть не выбил мне глаза этой штукой! Если ты еще раз посмеешь бросаться бляхой, я сверну тебе шею!
Джефф прокашлялся. Он сказал, что сегодня был чертовски сложный день и тот, кто утверждает иное, наверняка выжил из ума.
– Я так понимаю, Боб, человек не должен задавать вам вопросы насчет всего этого надувательства, так? Вы бы назвали это неприличным?
– Гм, не знаю, так бы я выразился или иначе. Не уверен, что я бы отругал его за то, что он задает вопросы. Я бы решил, что он мужчина, который делает то, что должен.
Я проскользнул в мужской туалет и постоял там немного, а когда вернулся в кабинет, Джеффа Пламмера уже не было. Боб поручил мне доставить ордер. Самому, без сопровождающего. Он старался не встречаться со мной взглядом, но казался очень счастливым. Он ставил себя под удар – терял все, а не получал ничего, – и он был счастлив.
Что до меня, то не знаю, чувствовал ли я себя лучше.
Бобу оставалось жить немного, и работа была для него всем. У Джеффа Пламмера была жена и четверо детей, и его одежда всегда была поношенной. Люди такого сорта, они не принимают решений в спешке. Но стоит им принять решение, то уже никогда не передумают. Они на это не способны. Они лучше умрут, чем передумают.
Я приходил на работу каждый день, и вскоре мне стало легче, потому что люди вокруг меня стали вести себя проще. И в то же время мне стало гораздо тяжелее. Потому что тех, кто доверяет тебе, кто не только не хочет слышать о тебе ничего плохого, но даже не думает о тебе ничего плохого, очень трудно обманывать. Так как не вкладываешь душу в обман.
Я думаю обо всех этих людях – их так много – и спрашиваю себя: почему? Я прохожу через это снова и снова, шаг за шагом. И как только начинаю понимать, тут же задаюсь теми же вопросами.
Думаю, я злился на себя. И на них. На всех этих людей. Я думал: почему, черт побери, они должны это делать – ведь я не просил их подставлять свои шеи. И не молил о дружбе. Они же навязывалимне свою дружбу и подставляли свои шеи. Поэтому ближе к концу получилось так, что моя шея тоже оказалась под угрозой.
Я останавливался у греческого ресторанчика каждый день. Я смотрел, как продвигаются работы, и вынуждал грека рассказывать мне о своих делах. Однажды я предложил подвезти его. Я сказал, что ресторан действительно станет одним из лучших и что Джонни он обязательно понравился бы, что он ему очень нравился. Потому что на свете не существовало парня лучше, и сейчас он смотрит с небес и вместе с нами восхищается. Я сказал, что знаю, что Джонни сейчас счастлив.
Сначала грек отмалчивался – держался вежливо, но почти ничего не говорил. Потом он пригласил меня в кухню на чашку кофе, а после этого проводил до машины. Пока я говорил о Джонни, он суетился вокруг меня, постоянно кивая. Изредка он вспоминал, что ему должно быть стыдно, и я знал, что он хочет извиниться, но боится оскорбить меня.
Честер Конвей оставался в Форт-Уорте. Время от времени он приезжал на день или на несколько часов, и я старался узнать о его приезде заранее. Однажды я медленно подрулил к его конторе примерно в два часа дня, когда он, ковыляя, вышел из здания и ловил такси. Прежде чем он понял, что происходит, я был тут как тут: взял у него портфель и повел к своей машине.
Уж чего-чего, а этого он от меня не ожидал. Он был слишком ошарашен, чтобы заговорить, да и говорить-то было не о чем. А когда мы выехали на шоссе в сторону аэропорта, у него уже не было шансов заговорить. Потому что говорил только я.
Я сказал:
– Я надеялся встретить вас, мистер Конвей. Я хотел поблагодарить вас за гостеприимство, оказанное вами в Форт-Уорте. Вы в такое тяжелое время проявили исключительную заботу обо мне и Бобе. Наверное, я бы так не смог. В тот момент я слишком устал и больше думал о своих проблемах, чем о ваших. Очевидно, я был излишне холоден с вами там, в аэропорту. Только у меня в мыслях ничего не было, мистер Конвей. И все же я хотел бы извиниться. Я бы ни в коем случае не осудил вас, если бы вы рассердились на меня, потому что никогда не отличался особым благоразумием и потому что из-за меня все пошло наперекосяк. Я знаю, Элмер был простодушным и доверчивым. Знаю, что от женщин, вроде той, добра не жди. Мне следовало бы сделать так, как вы говорили, и пойти вместе с ним – не представляю, чем бы я мог помочь в той ситуации, – но все равно должен был. Прокляните меня, отберите у меня работу – если это вам поможет, я буду только рад и слова не скажу. Но что бы вы ни сделали, это не вернет Элмера. И... Я не успел узнать его получше, однако мне все равно горько. Наверное, потому что он был очень похож на вас. Я видел его несколько раз издали, каждый раз мне казалось, что это вы. Возможно, это одна из причин, почему я хотел увидеться с вами сегодня. Это все равно что снова увидеться с Элмером. Мне даже на минутку почудилось, что он здесь и ничего не случилось. И...
Мы приехали в аэропорт.
Он молча, не посмотрев на меня, вылез из машины и пошел к самолету. Шел он быстро, не оборачиваясь и не глядя по сторонам, – так, будто бежал от чего-то.
