Мизерере - Гранже Жан-Кристоф (читать книги TXT) 📗
Касдану нужны его молодость, энергия, гибкий ум. А еще его знание людских пороков. Сам армянин для такого расследования слишком правильный.
Зато у Воло с этим никаких трудностей.
Психованный, порочный, продажный.
Нарик. Неуравновешенный, лжец, вор. Никогда не приходит на встречу вовремя. Никогда не держит слово. Словно зомби, которому ни в чем нельзя доверять. И возбуждается он разве что при виде дилера. По сути такой же, как те, за кем он охотится. Как жулики, бандиты, подонки всех мастей. Существа, главное у которых — их мутное, преступное, незаконное ядро. Он способен угадывать их рефлексы, их мысли, их логику. Потому что он — это они. Вот чем объясняется его рекордный уровень раскрываемости. Он сам — один из них. Нет лучшего охотника, чем тот, кто охотится на своих…
Тем временем Воло продолжал перебирать карточки — какая-то часть его сознания отмечала каждую дату, возраст, описание. Одновременно перед глазами проходила его жизнь нарка. Кошмарные воспоминания.
Амстердам, 1995. Заброшенный склад. Когда товарищи по игле обнаружили, что один из них умер от передоза, все, что они смогли придумать, — это избавиться от тела. Нет трупа — нет проблемы. Но это была лишь смутная, бесформенная идея. Идея нариков. Именно Воло, все еще под кайфом после дозы героина, взялся за дело. На последнем этаже склада отыскал пластиковый мешок. Запихал в него покойника и спустил в темные воды реки под фундаментом здания. С тех пор он каждую ночь видел во сне этот плывущий в потемках странный саркофаг. Вспоминал поскрипывающий на волнах пакет и молчание товарищей, которые смотрели, как их дружка уносит течение. Мерзкий похоронный обряд ждал и их. Всех. Безвестная, темная, гнусная смерть, которая наступит завтра или через несколько лет. В то время Воло не было и семнадцати.
А еще он вспоминал свою испанскую невесту, с которой встретился в Танжере, куда поехал в надежде раздобыть наркоту подешевле. Их любовная идиллия продолжалась недолго. Девушка пропала в Медине, в поисках дозы. Ее нашли изнасилованной, с пробитой камнем головой.
Новость быстро расползлась по базару, ее нашептали ему другие нарики. Это могло оказаться правдой. Воло отправился в больницу и нашел там девушку. После трепанации черепа. Половина головы была выбрита. Когда он вошел в палату, она его не узнала. И тогда у него возникло убеждение: ей удалили ту половину мозга, которая была связана с ним. Так что для нее его больше не существует. Когда он стоял в залитом солнцем коридоре, по-настоящему его мучил другой вопрос: для кого же он действительно существует?
Другие воспоминания.
О других мерзостях.
Париж. Бесконечное ожидание дилера. В конце концов Воло бросился к нему в студию. Парень якобы был художником. Он застал его без сознания, в конвульсиях. Передоз. Следовало вызвать спасателей, «скорую». Вместо этого Воло перевернул всю комнату в поисках пакетиков с наркотой. Нашел кое-что под паркетом и тут же в ванной укололся. И только тогда пришел в себя. Позвонил в полицию, чтобы прислали подкрепление. Дождался их с пятьюдесятью граммами в кармане, утверждая, что умирающий — его информатор.
Нарки. Вечно они пытаются выглядеть нормальными, любезными, открытыми. Притворяются общительными, улыбчивыми, любознательными. Всеми силами они стараются убедить окружающих, что у них есть связь с миром. Но все это сплошная ложь. Порывы наркомана никогда далеко не заходят. Его вопросы, рассуждения никогда не преодолевают невидимую преграду — наркоту. Есть она или нет. Только это имеет значение. Ему самому случалось спать с девушками, торговавшими порошком. Льстить богатеньким придуркам, потому что те устраивали вечеринки с наркотиками. Воровать у задержанных, у дилеров, у дружков.
Дерьмо.
Волокин рухнул в проход между стеллажами. Сильнейшая судорога согнула его пополам. Он думал, его сейчас вывернет наизнанку. «Роял Беконом» и всем остальным. Но нет, отпустило. Он встал на колено, чувствуя, как струя желчи обжигает горло, словно напалм.
Он улыбнулся. Словно оскалившийся череп. Без наркоты ему с этим не справиться. Потребность в них у него на клеточном уровне. Думая о своем состоянии, он всегда вспоминал диабетиков. Он в точно таком же положении. Он страдает физиологическим дефицитом. Сама его кровь ущербна, и помочь ему может только наркотик. Разве только черная дыра имеет психологическую основу… Да какая разница? Покой и безмятежность для него — на конце иглы. Разве диабетиков упрекают за то, что они колют себе инсулин? А страдающих депрессией — за то, что принимают антидепрессанты?
Он уцепился за выдвинутые ящики. Сумел подняться на ноги. И несмотря на сотрясавшую его дрожь, дал себе слово. Он не станет ничего принимать, пока не найдет убийцу Гетца. Ребенка — он это знал, он это чувствовал, — который решил отомстить за причиненное ему зло. Он не примет ни грамма, пока не поймает мальчишку. Не затем, чтобы арестовать. Чтобы спасти…
23
Дети-убийцы.
Жестокие, порочные мальчишки-пироманы.
Вооруженные до зубов подростки — серийные убийцы.
Вот уже второй час, как Касдан сидел перед экраном.
Факты проходили у него перед глазами, отпечатываясь в мозгу.
2004, Анкуртвиль, Сен-Маритим.
Четырнадцатилетний Пьер Фольо застрелил из охотничьего ружья мать, сестру, младшего брата, а затем отца, между убийствами продолжая смотреть «Шрека».
1999, Литтлтон, штат Колорадо.
Эрик Харрис и Дилан Клеболд сеют панику в колледже Колумбина, выпуская по классам очереди из автоматического оружия. Они убили преподавателя и двенадцать студентов, ранили больше двадцати человек, прежде чем покончить с собой, обратив оружие против себя.
1999, Лос-Анджелес.
Пятнадцатилетний Марио Падилла наносит матери 47 ножевых ударов, ему помогает четырнадцатилетний Самуэль Рамирес. Оба — в костюмах убийцы из фильма «Крик».
1993, Ливерпуль.
Одиннадцатилетние Роберт Томпсон и Джон Венейблз зверски избивают трехлетнего Джеймса Балджера кирпичами и железными прутьями. Затем бросают тело на рельсы.
1993, штат Нью-Йорк.
Тринадцатилетний Эрик Смит в общественном парке избивает, а потом душит четырехлетнего Деррика Роби. После чего совершает с телом акт содомии при помощи палки.
1989, Калифорния.
Эрик и Лил Менендесы убивают отца и мать, несколько раз выстрелив им в спину из ружья, в надежде на наследство.
1978, пригород Осера.
Четверо мальчишек от двенадцати до тринадцати лет забрасывают бродягу камнями и оставляют его умирать.
Стоило Касдану сесть за компьютер и набрать «дети-убийцы» — и пошло-поехало. О некоторых случаях он уже слышал, но, поставленные в ряд, они производили впечатление кошмарной вереницы. Ящика Пандоры. Школьники резали друг друга из-за бейсболки. Убивали родителей. Становились насильниками в восемь лет…
Чтобы смягчить жестокость этого списка, Касдан попытался найти им объяснение. Противопоставить ужасу разум. Отгородиться от голых фактов комментариями аналитиков.
Он быстро отыскал в Интернете отчеты психиатров, психологические тесты, экспертизы — в основном на английском, — сумбурные и противоречивые, они никак его не успокоили. Одни толковали о наследственности: мол, существует ген насилия, который предрасполагает к преступлению. Другие искали объяснение в безумии: ребенок-убийца был шизофреником, страдал раздвоением личности. Третьи ссылались на влияние социальной среды и семьи: бедность и насилие толкают к убийству с самых юных лет. Проявления крайней жестокости у детей также пытались объяснить воздействием массовой культуры: телевидение, Интернет, видеоигры.
Одна беда: ни одно из предложенных объяснений не подходило ко всем детям-убийцам. Не существовало их типичного психологического портрета. А это означало, что не было и единого решения. Не считая самого очевидного: человек по природе злой, и, как следствие, «человеческий детеныш» ничем не лучше…
Полпервого ночи Касдан оторвался от экрана. Полный отвращения, подавленный, измученный. Он пошел на кухню сварить кофе. Вернулся в гостиную. Подошел к сводчатому окну под скошенной крышей. С восьмого этажа из его окна открывался прекрасный вид на бульвар Вольтера и церковь Святого Амвросия.
