Телевидение - Андреев Олег Андреевич (бесплатные серии книг txt) 📗
Денис только сейчас вспомнил, что ни разу не посмотрел на часы, пока они боролись за жизнь в тоннеле. Он нажал на кнопочку брелка, и на дисплее высветились цифры.
— Ты не поверишь, — сказал он Наташе. — Но уже почти час ночи!
Девушка не удивилась — она спала.
Хованский решил заняться собой. Для начала, чтоб разогреться, он изо всех сил отжал Наташину одежду и развесил ее на спинках стульев. Потом снял свою и проделал с ней то же самое, накинув ее на ножки перевернутого стола — авось до утра, если здесь таковое существует, немного подсохнет. Он тут же почувствовал, как холод охватывает все тело, и стал интенсивно растираться уже влажными после Наташи портянками. Помогло! Через несколько минут Денис почувствовал, что кожа начала гореть, и, спасая возникшее ощущение, юркнул в шкаф, прикрыл дверцы, прижался, лежа на боку, к грубой ткани робы, через которую просачивалось едва уловимое тепло девичьего тела, и.., провалился во тьму.
Москва
Когда Володя вернулся домой, жена уже спала. Дети тоже.
Он тихонько разделся, стараясь не шуметь, достал с антресолей чемодан и стал укладывать свои вещи.
Друзья не подвели и за один день не только достали ему нужные химикаты, но и сами смешали их в нужных пропорциях.
Теперь плоды его со старыми друзьями стараний матово поблескивали на столе. Володя не побоялся принести их домой: для него наступила пора глухого отупения, когда на все наплевать. Впрочем, ни дети, ни он пить пиво не будут.
Он вообще здесь оставаться не собирался. Сейчас сложит самое необходимое и уйдет. Он не хочет выяснений, не хочет драк — а до драки точно бы дошло, начни он с женой разговаривать, — он все продумал, план его сработает обязательно.
Упаковав вещи, Володя поставил банки мексиканского пива в ящик, вынул из кармана ключи от квартиры. Присел на дорожку. Он точно знал, что сюда больше не вернется. Сегодня он переночует у своего дружка, того самого, что предложил “из пистолета”, а завтра…
Завтра будет видно.
Жена шевельнулась во сне.
Володя быстро встал, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.
Все, теперь он переступил черту. Теперь он не сможет вернуться и что-то изменить. Ключей у него не было.
Он решился.
Он убьет их всех…
Питер
Спасатели начали с самого простого — прошли по тоннелю со станции “Северная”, пока не уперлись в просевшую породу, вывалившиеся тюбинги и сочащуюся изо всех щелей воду. Сделали замеры, сверились с отметками диспетчера, прослеживающего движение поезда, и ахнули. Выходило, что от начала завала до места, где сработала аварийка, то есть приблизительного места аварии, — около ста метров. Со станции “Десятниково” получалась примерно та же картина.
На то, чтобы пробить сто метров в плывуне, месяцы уходят, а здесь счет шел на часы.
— Не может быть, — говорили начальнику спасательного отряда метростроевцы, — двести метров обвала — такого не бывает. Вы начинайте, за этой стеной пустота.
Нагнали солдат, еще строителей, натащили техники и начали.
К обеду прошли десять метров, породы вывезли на все двадцать: очищенное место тут же заполнялось ползшей, как зубная паста, жижей. А всей техники было — лопата и тележка. Подогнали было щит, прокладчик тоннелей, но он был бессилен, то и дело упирался в сложенные кольца тюбингов. Пришлось его убрать и снова махать киркой и лопатой.
К шести вечера, когда преодолели еще десять метров, течь плывуна прекратилась, порода стала устойчивее, дело пошло веселее.
Вскоре стена грязи и бетона осыпалась, и за ней открылся почти чистый путь. Пустили в узкую щель сенбернаров с медикаментами и спиртным, но собаки быстро вернулись.
Через полчаса, когда выкопали достаточный лаз для того, чтобы мог пройти человек, в образовавшуюся пустоту на страховочном тросе отправились четверо спасателей.
Трос травили недолго. Всего метров пять шел отряд.
— Что там? — спросил по рации у старшего руководитель работ.
— Ничего, — сказал тот. — Тут опять завал.
— Ну-ка копните, может, он неширокий.
— Копнем, — ответил старший.
Это были его последние слова. Земля под ногами сильно дрогнула, и в следующее мгновение из лаза вылетел плотный столб грязи.
От селевого потока нельзя убежать, от плывуна — тем более. Казавшаяся еще недавно такой тяжелой стена породы стронулась с места и легко покатилась по тоннелю, давя под собой и лопаты, и тележки, и людей. За полторы минуты вся проделанная за день работа была уничтожена. Погибли четверо спасателей, которые спустились в лаз, и еще семеро, не успевшие уйти от потока.
Когда плывун остановился, когда собрали тех, кого можно было собрать, — живых и мертвых, оказалось, что плывун отвоевал у людей еще десять метров. Теперь до поезда стало больше ста метров. И еще это значило, что живых в составе уже не найдут, даже если когда-нибудь до него доберутся.
Раненых развезли по госпиталям и поставили возле палат милицейские посты, чтобы ни одна живая душа их не видела. Остальных не выпускали из метро. Здесь они и ели и спали.
Журналист ОРТ, который вел из здания станции прямые репортажи, о чем-то догадался, но его строго предупредили — об этой трагедии ни слова. И он по-прежнему брал интервью у пресс-секретаря Метро-строя, который бодро докладывал, что спасательные работы успешно продолжаются, что с людьми в поезде установлена звуковая связь путем перестукивания, что к завтрашнему утру, ну в крайнем случае к полудню, поезд будет освобожден из завала.
Единственное, чем мог сотрудник общероссийского канала дать понять, что словам пресс-секретаря верить не стоит, — это говорить мрачно и смотреть все время в землю.
Ночью он напился до чертиков и кричал своему оператору, что завтра в эфир они не выйдут, что ему стыдно, что он совесть свою никому не продаст.
Оператор серьезно кивал. Он знал, что утром они, само собой, выйдут в эфир как миленькие.
Москва
С Аллой повидаться так и не получилось. Крахмальников несколько раз набирал ее рабочий номер, и всякий раз ему говорили, что Макарова выскочила на минутку и скоро вернется, что ее вызвал Гуровин и, наконец, что она уже ушла.
Впрочем, он даже был этому рад. Дел сейчас по горло, выпадать он никак не мог.
Леонид посмотрел вечерний обзор событий по всем программам. На их канале выпуск был посвящен исключительно питерской катастрофе. Интересную вещь он услышал на “Ren-TB”. У них впервые прозвучала мысль о том, что если наши спасатели не могут справиться, то надо попросить помощи у французов и англичан. Во время строительства канала под Ла-Маншем тамошние инженеры разработали уникальные агрегаты, которые автономно проходят через плывуны. Агрегатом таким управлял один человек, но в случае необходимости на его борт можно взять еще четверых.
Крахмальников сделал пометку в блокноте — завтра дать задание парижскому и лондонскому корреспондентам хорошенько провентилировать этот вопрос.
Больше, собственно, на студии делать было нечего, и он поехал домой.
Предстояло еще одно важное дело — разговор с женой. Раз уж решил — надо доводить до конца.
Крахмальников снова прокрутил в голове все аргументы, все заранее приготовленные фразы, раньше времени разволновался, поэтому, когда подъехал к дому, уже был весь на нервах.
Через десять минут он сидел в ванной и, пустив воду, хохотал. Это был, наверное, истерический смех. А может, он вовремя вспомнил анекдот. Идет злой-злой мужик, видит на берегу речки рыбака и думает: сейчас спрошу его — рыба ловится? Если ответит — нет, скажу, что только козлы тут рыбу ловят, если ответит — да, скажу, козлам везет. Подошел и спрашивает: “Ну как, рыба ловится?” А мужик и отвечает:
"Иди на хер, козел”.
Ни одна из заготовленных фраз Крахмальникову не понадобилась: жена спала.
Далеко от Москвы
Молоденький пограничник, который только что старался придать своему веснушчатому лицу выражение серьезности и значительности, расплылся в улыбке:
