Нет места лучше дома - Кларк Мэри Хиггинс (мир книг txt) 📗

Я очень отчетливо вспомнила ту страшную ночь. Словно я смотрела фильм. Я попыталась взять ручку, но пальцы отказывались. Я попыталась вздохнуть, но не смогла втянуть воздух в легкие. А потом я потеряла сознание.

Будучи маленьким ребенком, я почти сжилась с той придуманной историей обо мне, которую мы всем рассказывали, но однажды я вспомнила правду. Я рассказала доктору Морану, что случившееся той ночью никогда не было достаточно отчетливым, чтобы я могла вспомнить слова, которые мама кричала Тэду в течение той доли секунды. А затем это воспоминание снова ушло.

В том же году, когда это случилось, я переехала в Нью-Йорк, чтобы учиться в Институте Моды; компания Мартина вынудила его уйти в отставку, и они охотно переехали в Неаполь во Флориде, где он получил место в проектной фирме. Сейчас, в свои восемьдесят с лишним лет, он уже полностью ушел на пенсию и приобрел качество, которое Кэтлин называет «забывчивостью», а я опасаюсь, что это первая стадия болезни Альцгеймера.

У нас с Алексом была тихая свадьба в капелле Девы Марии Собора Святого Патрика. Из гостей были Джек, Ричард Аккерман, пожилой адвокат, старший партнер юридической фирмы Алекса, и Джоан Донлан, моя самая близкая подруга и правая рука, когда я занималась дизайнерским бизнесом.

Вскоре после этого Алекс, Джек и я на пару дней прилетели в Неаполь — навестить Мартина и Кэтлин. Слава богу, что мы решили остановиться в отеле, потому что Мартин, мягко говоря, частенько бывал рассеян. Как-то раз, когда мы засиделись за обедом в патио, он назвал меня «Лизой». К счастью, Алекс не услышал этого, так как отправился на пляж искупаться, чего нельзя сказать о Джеке. Это так сильно озадачило его и врезалось ему в память, что время от времени он все еще спрашивает меня:

— Почему дедушка назвал тебя Лизой, мам?

Однажды дома в Нью-Йорке Алекс был в комнате, когда Джек задал этот вопрос. Но он объяснил Джеку, что пожилые люди иногда забывают и путают имена, а также напомнил:

— Ты помнишь, как дедушка пару раз назвал меня «Ларри»? Он просто перепутал меня с твоим папой.

После моей вспышки по поводу клички пони я вошла в дом вслед за Джеком. Он уже подбежал к Алексу, сел ему на колени и начал рассказывать со слезами о том, что мамочка его пугает.

— Иногда она тоже меня пугает, Джек, — сказал Алекс.

Я знаю, что он говорил это в шутку, но главная истина была неоспорима. Мои обморочные приступы, мои крики и состояние шока, в котором я находилась после того, как обнаружила тело Джорджет, — все это пугало его. И лицо Алекса действительно выражало страх: он явно думал о том, что у меня какое-то расстройство.

Сначала Алекс выслушал рассказ Джека о том, как я накричала на него, запрещая называть пони именем «Лиззи», а потом попытался объяснить:

— Знаешь, Джек, давным-давно в этом доме жила одна маленькая девочка по имени Лиззи, и она делала очень плохие вещи. Никто не любил ее, и ее заставили уйти. И мы вспоминаем об этой плохой девочке, когда слышим это имя.

— Что ты ненавидишь больше всего? — спросил Алекс Джека.

— Когда доктор делает мне прививку.

— Тогда представь себе: когда мы слышим имя «Лиззи», оно напоминает нам с мамочкой об этой плохой девочке. Ты хотел бы называть лошадку «Прививкой»?

Джек засмеялся.

— Не-ет.

— Теперь ты понимаешь, что чувствует мама. Давай подумаем о другом имени для лошадки.

— Мамочка сказала, что мы могли бы назвать ее «Звездочкой», потому что у лошадки на лбу звезда.

— Я думаю, что это прекрасное имя, и мы могли бы оставить его. Мамочка, нет ли у нас какой-нибудь праздничной оберточной бумаги? — спросил Алекс.

— Кажется, есть, — я была очень благодарна Алексу за то, что он успокоил Джека. Какой же он молодец, как сумел все объяснить!

— Почему бы тебе не сделать большую звезду, и мы повесим ее на дверь сарая, и каждый будет знать, что здесь живет пони по имени «Звездочка?» — предложил Алекс Джеку.

Джеку понравилась эта мысль. Я нарисовала очертания звезды на листе блестящей оберточной бумаги, а Джек вырезал ее. Мы торжественно прилепили ее к двери сарая, и я прочла стихотворение, которое помнила с детства:

Звездочка первая

В темную ночь,

Что загадаю,

Исполни точь-в-точь! [5]

Было уже шесть часов. Начали ложиться вечерние тени.

— Мама, о чем ты мечтаешь? — спросил Джек.

— Я хочу, чтобы мы втроем всегда были вместе.

— А какая мечта у тебя, Алекс? — поинтересовался Джек.

— Я мечтаю о том, чтобы ты называл меня папой и через год у тебя появился маленький брат или сестра.

Ночью, когда Алекс попытался притянуть меня к себе, он почувствовал сопротивление и сразу же отпустил.

— Силия, может быть, ты примешь снотворное? — предложил он. — Тебе нужно расслабиться. Мне же пока совсем не хочется спать. Пойду наверх и немного почитаю.

Обычно я принимаю половину таблетки снотворного, но после всего того, что пришлось пережить днем, я проглотила целую таблетку и крепко спала восемь часов. Когда проснулась, было почти восемь. Алекса уже не было в спальне. Я набросила халат и быстро спустилась вниз. Джек уже не спал. Одевшись, он завтракал с Алексом.

Алекс вскочил и подошел ко мне.

— Вот это сон! — сказал он. — Ты даже не шелохнулась во сне.

Он поцеловал меня так, как мне нравится, — держа мое лицо в ладонях.

— Мне нужно идти, — сказал Алекс. — С тобой все в порядке?

— Да, все нормально, — ответила я.

И это действительно было так. Когда я полностью отошла ото сна, я почувствовала себя физически сильнее, чем чувствовала все это время, начиная с того утра, когда мы впервые подъехали к дому. Я знала, что буду делать.

Я отвезу Джека в школу и отправлюсь к одному из агентов по продаже недвижимости, чтобы попытаться найти дом, который мы могли бы снять или купить незамедлительно. Мне было не важно, насколько подходящим он будет. Переезд стал бы первым шагом к восстановлению подобия нормальной жизни.

По крайней мере, мне казалось, что это было наилучшим выходом. Однако когда позже утром я поехала в «Агентство Марка У. Греннона» и сам Марк Греннон повез меня смотреть дома, я узнала о Джорджет Гроув нечто такое, от чего у меня перехватило дыхание.

— Только у Джорджет было исключительное право продажи вашего дома, — рассказал Марк, пока мы ехали по Хардскрабл-роуд. — Больше никто из нас не хотел с ним связываться. Но Джорджет всегда чувствовала себя виноватой из-за этого места. Какое-то время они с Одри Бартон были хорошими подругами. Они вместе учились в средней школе Мендхема, хотя Джорджет и была на пару лет старше Одри.

Я слушала и надеялась, что Греннон не догадается, в каком я была напряжении.

— Вы знаете, Одри была потрясающей наездницей. Настоящая лошадница. А ее муж Уилл боялся лошадей до смерти и ужасно этого стыдился. Он хотел научиться ездить верхом, чтобы потом вместе с Одри совершать конные прогулки. И именно Джорджет предложила ему попросить Зака из Клуба Вашингтонской долины давать ему уроки. Они решили держать это в тайне от Одри. И она ничего не знала до тех пор, пока из полиции не пришли сообщить ей, что Уилл погиб. С тех пор они с Джорджет не разговаривают.

Зак!

Это имя поразило меня как гром. Это имя в числе прочих слов прозвучало из уст матери, это имя крикнула мама Тэду в ту ночь, когда я ее убила.

Зак — это часть головоломки!

28

В пятницу днем секретарша Тэда Картрайта сообщила ему, что в приемной его ожидает детектив Пол Уолш из прокуратуры округа Моррис, который хочет задать ему несколько вопросов.

Хотя Тэд ожидал этого визита, сейчас он почувствовал, что ладони его рук стали влажными от пота. Нетерпеливым жестом он вытер их об пиджак, выдвинул ящик стола и быстро взглянул на свое отражение в зеркале, которое он там всегда хранил.