На грани - Френч Никки (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
В последнее время он не говорил — только ворчал и бубнил. От этого мне казалось, что я глохну.
— Джош, в прошлом году тебе понравилось в лагере. Гарри жалеет, что вы пробудете там так мало.
— То Гарри.
— Только не притворяйся, что будешь скучать по мне, — поддразнила я.
Он уставился на меня. У Джоша огромные темно-карие глаза, он мастерски умеет придавать лицу укоризненное выражение и становится похожим на обиженного ослика. Мне вдруг бросилось в глаза, что он стал костлявым и бледным: ключицы выпирали под кожей, запястья можно было обхватить двумя пальцами. А когда он снял рубашку, чтобы переодеться в чистое, я увидела, что его проступающие ребра похожи на две лестницы, приставленные к худенькому телу с двух сторон.
— Тебе не мешает побыть на свежем воздухе, а твою комнату — как следует проветрить. Почему ты никогда не открываешь окна?
Он не ответил, устремив унылый взгляд вдаль, на улицу за окном. Чтобы разбудить его, мне пришлось резко хлопнуть в ладоши.
— Джош, мне не до разговоров! Через час отцу везти вас в аэропорт.
— У тебя вечно нет времени.
— Я не собираюсь ссориться с тобой перед отъездом. Он обернулся:
— Почему у тебя нет настоящей работы?
— Куда ты сунул дезодорант? Работа у меня есть. Я работаю твоей матерью. Ты же первый обидишься, если я не смогу возить тебя в гости и в клубы, готовить тебе ужины и стирать одежду.
— А когда за тебя это делает Лина?
— Тогда я занимаюсь домом, который вам до сих пор нравился... Ладно, лучше скажи, чем займешься до отъезда? Не хочешь поболтать с Кристо? Он будет скучать по тебе.
Джош уже сидел за компьютером.
— Сейчас. Только посмотрю новую игру. Сегодня получил.
— Вот поэтому тебе и надо съездить в лагерь. Иначе просидишь все три недели в темноте перед экраном. Может, заодно соберешь постельное белье и отнесешь его Мэри? — Молчание. Я уже уходила, но на пороге остановилась. — Джош! — Нет ответа. — Ты будешь скучать по мне? Господи, Джош, я же с тобой разговариваю! — Я почти кричала.
Он недовольно обернулся:
— Ну что тебе?
— Ничего.
Уходя, я успела увидеть на экране рукопашную схватку, в которой каждый удар сопровождался жутким грохотом.
Одиннадцатилетний Гарри считал, что в таком возрасте уже неприлично обниматься, и потому старался поскорее вывернуться из моих рук. К счастью, он живой и резвый мальчик — никакого сходства с раздражительным Джошем. Гарри пошел в меня, а не в Клайва. Это сразу видно — по темным курчавым волосам, вздернутому носу, крепким ногам. Рядом с братом Джош выглядел нескладным, худющим, его жилистая шея жалко торчала из ворота новой великоватой рубашки. Я поцеловала его в щеку.
— Отдохни как следует, Джош. Уж постарайся.
— Ну ма-ам...
— Дорогие мои, вам пора — папа ждет. Ведите себя хорошо, не шалите. Увидимся через три недели. Счастливого пути! — Я махала им, пока машина не скрылась из виду. — Вот мы и остались с тобой одни, Крис. На целых три недели.
— И с Линой.
— Да, и с Линой. И она сегодня свозит тебя в зоопарк. У мамочки очень много дел.
Под делами я подразумевала подготовку к злополучному званому ужину, который навязал мне Клайв. Не помню, когда я в последний раз оставалась дома одна. Дом стоял притихший, в комнатах поселилось гулкое эхо. Ни Джоша, ни Гарри, ни Криса с Линой, ни Клайва, ни Мэри, Джереми, Лео и Фрэнсиса. Не слышалось перестука молотков, посвистывания маляров, пошлепывающих валиками по штукатурке, звонков в дверь; никто не привозил заказанный гравий, обои и провода. Но одиночество мне не грозило. Линн вечно вертелась где-то поблизости — так деловитый шмель с гудением залетает в комнату и тут же вылетает в окно.
Только теперь я поняла, что дом, превращенный в строительную площадку, — не так уж плохо. Хуже, когда он превратился в заброшенную стройку. В одной из комнат обоями была оклеена только одна стена, паркет в будущей столовой так и не достелили, в гостиной мебель была укрыта чехлами — здесь собрались, но так и не начали красить потолок и стены, сад заполонили сорняки и ямы. Полицейские не смогли найти человека, который досаждал мне письмами, но успешно сорвали мои планы. А эта Шиллинг как будто нарочно злила меня.
Она приезжала еще раз. Торчала у меня в доме с серьезным, внимательным и нестерпимо назойливым выражением лица — наверное, долго упражнялась перед зеркалом. Настырно лезла в мою жизнь, расспрашивала о Клайве и других мужчинах, неутомимо царапала что-то в блокноте. Уверяла, что это обычная процедура. Иногда мне казалось, что до преступника ей вообще нет дела. Ее задача — разобраться в каких-то моих проблемах. Превратить меня в другого человека. В какого? Наверное, похожего на нее. Меня так и подмывало выпалить, что я не дверь в зачарованный сад, которая рано или поздно откроется. Уж извините. Я — это я, Дженни Хинтлшем, жена Клайва, мать Джоша, Гарри и Криса. Принимайте меня такой, какая я есть, или убирайтесь. Нет, лучше убирайтесь сразу — оставьте меня в покое, со своей жизнью я разберусь как-нибудь сама.
Готовить еду я не очень люблю, зато мне нравится принимать гостей — конечно, когда хватает времени. Сегодня времени у меня было хоть отбавляй. Лина обещала вернуться только к чаю, Клайв прямо из аэропорта отправился в гольф-клуб. Я углубилась в поваренные книги, разыскав их в коробке под лестницей. Из-за жары я решила остановить выбор на самом настоящем летнем ужине — свежем, хрустящем, чистом, с хорошим белым вином. Канапе с лесными грибами можно соорудить в последнюю минуту, гаспаччо я приготовила вчера поздно вечером, пока Клайв сидел перед телевизором. А основным блюдом — кефалью в томатном соусе с шафраном, подавать охлажденной — можно заняться сейчас. Сначала соус: густой, на итальянский манер, с оливковым маслом, луком, зеленью из сада (хорошо еще, Фрэнсис успел посадить зелень), обильно приправленный чесноком и очищенными помидорами-сливками без семечек. Надо дождаться, когда смесь загустеет, потом добавить красного вина, чуть-чуть бальзама и несколько рылец шафрана. Шафран я обожаю. Уложив шесть рыбин в длинное жаропрочное блюдо, я залила их соусом. Теперь осталось только потомить их на умеренном огне примерно полчаса, а потом накрыть и поставить в шкаф.
На сладкое я задумала приготовить огромный пирог с абрикосами. Абрикосы сейчас сладкие, как мед, переспелые, а пироги с ними всегда смотрятся эффектно. Я раскатала тесто (его я купила готовым: всему есть пределы) и застелила им круглую форму. Потом приготовила крем из молотого миндаля, сахара, сливочного масла и яиц, вылила его на тесто. Поверх крема разложила половинки абрикосов. И в разогретую духовку, на двадцать пять минут. Украсить готовый пирог взбитыми сливками — минутное дело. Вино и шампанское уже стоят в холодильнике. Масло нарезано кубиками. Подрумяненные булочки приготовлены. Зеленый салат нарежу перед самым ужином.
Каким бы важным ни был клиент Клайва, ужинать мы будем в кухне. Но я заранее перегородила ее пополам китайской ширмой и застелила стол белой кружевной скатертью — свадебным подарком одной из моих двоюродных сестер. Наше столовое серебро и оранжево-желтые розы в хрустальной вазе на такой скатерти — почти парадная сервировка.
На ужин я пригласила и Бартонов — Эмму и Джонатана. Кто знает, что за люди этот Себастьян и его жена! Почему-то мне представлялся жирный делец из Сити, с брюшком и красным носом, и его раздражительная, тщеславная, разодетая жена — попастая, откровенно крашеная блондинка. Таким женщинам я не завидую, а они, как правило, относятся ко мне покровительственно.
Вечером мне хотелось выглядеть неотразимо. У Эммы Бар-тон округлые бедра, пышная грудь и чувственные губы, которые она ярко красит, даже когда утром везет детей в школу. По-моему, в ней все слишком пышно и напоказ, но мужчинам она нравится. Беда в том, что она начала молодиться, а она моя ровесница, если не старше. Надувать губки, кокетничать и жеманиться лет в двадцать или тридцать — это еще куда ни шло, в сорок это уже выглядит комично, а в пятьдесят и вовсе жалко. С Бартонами мы знакомы уже не помню с каких пор. Десять лет назад Джонатан не сводил с жены глаз, вел себя как типичный собственник, но теперь я замечаю, как он поглядывает на женщин, похожих на Эмму в молодости.
