Чертовка - Томпсон Джим (книги без сокращений .TXT) 📗

Может, сходить в кино? Черт, кому же хочется идти в кино и сидеть там в темноте одному? Конечно, я бы с удовольствием почитал, я ведь, знаете, люблю читать. Но не прямо же на улице — а в этих чертовых библиотеках ни черта нет стоящего. Ни тебе хороших исповедальных рассказов, ни киножурналов — ничего интересного.

Я снова завел машину.

Пожалуй, самое неприятное занятие — крутить баранку, когда тебе некуда ехать.

Я все думал, как хорошо было бы двинуть домой (зная, что не могу, ну никак), и меня охватила досада. Какого черта, в конце концов? Парню плохо, он обеспокоен, а при этом даже не может поехать к себе домой и поговорить с собственной женой. На мой взгляд, весьма прискорбное положение. Человек выбивается из сил — ради нее, между прочим, выбивается, — а она только и знает, что портить ему жизнь. Капает на мозги и досаждает, как будто у него и так мало поводов для беспокойства.

Мона не стала бы себя так вести. Эта малютка Мона — вот она действительно милая крошка, настоящая душечка. Ей в жизни пришлось сделать кое-что, чего делать не следовало, и, может, поэтому она не была такой безупречной, как Джойс, — точнее, не корчила из себя безупречную, в отличие от Джойс. Но…

Так, насчет Джойс. Джойс ничего особенного из себя не корчила. Можно подумать, она не умела браниться — умела, да еще как! Просто она шла на поводу у своего настроения, так что никакой показухи в этом не было. Но… Мона тоже была в порядке, и мне надо было с ней увидеться, надо было побыть с кем-то, поговорить с кем-то.

С кем-то — с кем угодно, — кто был бы на моей стороне.

Я поехал через весь город к торговому центру, куда Мона иногда ходила за покупками. Зашел там в маленький бар по соседству с аптекой и сел у входа.

Это было одно из тех мест, о которых невольно думаешь: и как они только не прогорают? Например, этот бар оказался полупустым. Старый скряга потягивал пиво за десять центов. Какая-то накрашенная дама налегала на шерри и каждые две минуты подсчитывала мелочь… Вот и вся клиентура.

Я заказал два двойных скотча. Когда я сказал бармену, что он может оставить себе доллар на чай, он чуть не упал в обморок от счастья.

Он поставил передо мной вазочку с орехами. Бросил пригоршню жетонов в музыкальный автомат. Я сказал ему, что свет у окна слишком яркий, и попросил его выключить. То есть я только начал ему об этом говорить. Он выключил свет еще до того, как я закончил фразу.

— Так нормально? Что-нибудь еще, сэр?

— Я вам сообщу, — ответил я.

Бармен понял намек и оставил меня одного.

Я сел на табурет чуть боком. Я поглядывал в окно, опершись локтем на стойку бара, выпивал и думал. Просто убивал время.

Я взял еще порцию выпивки, а следующая оказалась за счет заведения. Сделал пару глотков, глянул на часы. Было начало четвертого. Наверное, Мона уже не появится. Никогда не удается увидеть тех, кого действительно хочется видеть, так что вряд ли мне повезет.

Я встал и направился в сортир в глубине бара. Вышел — и тут же увидел ее. Она как раз проходила мимо, я едва успел ее заметить. Я медленно направился к выходу, словно просто хотел подышать воздухом.

Она зашла в супермаркет. Я подождал пару минут, а потом вернулся к своему табурету. Стоял рядом, попивая виски и искоса поглядывая на дверь.

Жетоны в музыкальном автомате кончились. Дама и старый скряга ушли. В баре было тихо и как-то гулко, и я услышал ее — услышал эти ее быстрые шаги — раньше, чем увидел. Я подошел к двери, когда Мона проходила мимо. И я не стал ее останавливать.

Я хотел поговорить с ней, но было кое-что, чего я хотел еще больше. Я хотел кое-что узнать. Поэтому я не стал ее останавливать, а только стоял в дверях и смотрел.

Я проследил, как через два квартала она свернула за угол. Наблюдал за ней, за машинами на улице, за людьми, а потом она скрылась из виду, и я почувствовал себя куда лучше. Хвоста за ней не было. Полиция за ней не следила. Мона вне подозрений, а значит, и я вне подозрений. Так что этот придурок Стейплз может взять свою проклятую иглу и…

Я вернулся на свой табурет, отчасти сожалея о том, что мне не удалось с ней поговорить (знаете, она ведь отличная девчонка), но и радуясь, что все так вышло. Теперь я был уверен,и мне даже не нужно было с ней говорить. Я хорошо себя чувствовал и был доволен, что большая часть дня миновала.

Я подал знак бармену. Он мигом налил мне виски с содовой. Я достал сигарету, он дал мне прикурить, ухмыляясь и подмигивая.

— Лакомый кусочек, да, сэр? У этой крошки есть за что подержаться.

— Что? — спросил я. — У какой еще крошки?

— А что, вы ее не заметили — ту, которая только что прошла мимо? Ну как же, симпатичная девица с такими буферами, что ей небось трудно смотреть на дорогу?

— А, эта. Да, кажется, я ее заметил. Она шла мимо, когда я выглянул слегка проветриться, да?

— Она самая. Видно, живет где-то неподалеку. Я слышал, та еще штучка.

— Правда? — спросил я. — А мне показалось, она приличная девушка.

— Ну, вы же знаете поговорку, мистер. В тихом омуте, и все такое. Я вот…

Он осекся, перехватив мой взгляд. Потом принялся тереть тряпкой стойку; его ухмылка заметно поблекла.

Я сделал еще один глоток и сказал: нет, мол, такой поговорки я не знаю, зато знаю другую:

— Нет дыма без огня.

— Ну… — Бармен снова широко ухмыльнулся.

— Не могла же она разжиться таким хозяйством, занимаясь гимнастикой. Интересно, а как бы парню к ней подъехать?

— Ну, говорят, это довольно просто. Если не врут — а с чего бы им врать, — достаточно сделать ей старое доброе предложение.

— Да? Это какое же, а?

— А говорят, надо просто сказать ей: «Так как насчет этого, пупсик?» — и можно доставать свою лопату.

Он кивнул и снова подмигнул мне.

Я забрал свою сдачу — каждый чертов пенни — и уехал.

Поездил вокруг, выпил кофе и съел пригоршню мятных леденцов. Настало время возвращаться в магазин, и я поехал туда, чтобы отметиться. Стейплз встретил меня без особого ликования, но зато и цепляться не стал. Похоже, он собирался с кем-то поужинать, а может, просто решил, что сегодня ему вынюхивать нечего. В любом случае он быстро со мной разобрался, и я поехал домой.

Все было почти так же, как прошлым вечером. Хороший ужин. Джойс была мила и любезна, хотя и беспокоилась из-за денег. Я не нашел особой темы для разговора, а потому позволил Джойс болтать в свое удовольствие. В какой-то момент я почему-то нахмурился, разглядывая комнату. Я нахмурился невольно, вовсе не думая о комнате, но Джойс решила иначе.

— Прости, дорогой, — извинилась она. — Я хотела прибрать в доме снизу доверху, но была так… впрочем, не важно. Завтра утром первым же делом этим займусь. Ты не узнаешь этот дом, когда вернешься.

— Да черт с ним, — сказал я. — Забудь об этом. По-моему, все нормально.

— Нет, — возразила она. — Я собираюсь прибраться. Это поможет мне отвлечься от… от…

Она не договорила.

Следующий день был четверг. Как и все другие дни с тех пор, как Джойс вернулась, начался он отменно. Когда я встал, меня ждал завтрак. Джойс держалась молодцом. В утренних газетах не было ни слова об уби… о том случае.

Я подумал: что ж, если все идет так хорошо, то проклятый Стейплз, наверное, попробует испортить мне жизнь. Но я оказался чертовски неправ. Я был первым, кого он отметил сегодня, не потратив на это и минуты лишней.

Я вернулся за угол и сел в машину. Отъехал от поребрика и…

Не знаю, где она пряталась, ждала. Наверное, у какого-то входа. В общем, внезапно появилась она — Мона, — запрыгнула ко мне в машину. Она была так испугана, что совсем заикалась. Испугана настолько, что я с трудом понимал ее речь.

— Ч-что-то не т-так, Д-Долли! 3-за мной с-следит п-полиция…

17

Полиция! Боже всемогущий, за ней — хвост, и она привела копов прямо ко мне!

Моя нога соскользнула со сцепления, и машина рванула вперед. Я вдавил педаль газа. Через два квартала я уже делал семьдесят миль в час, прямо сквозь утреннее скопление машин, и, боже, я не знаю, как меня не зажали и как я в кого-нибудь не врезался. Потом я снова задумался и притормозил. Но не остановился.