Фирма - Рыбин Алексей Викторович Рыба (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
А коли даст денег Вавилов, мы половину украдем, из второй половины сэкономим еще половину, а на то, что осталось, наймем специалистов в Питере. Они нам все и сделают. За пять баксов. Или, в крайнем случае, за пятнадцать. А потом, можно ведь им и вовсе не заплатить. Впрочем, и заплатить не жалко. Не свои платим…"
Вавилов терпеливо выслушивал всех и каждого. Вообще говоря, среди потенциальных просителей, среди тех, кто рассчитывал хоть как-то присосаться к процветающему концерну «ВВВ», он имел репутацию человека недалекого, даже слегка туповатого и уж точно не разбирающегося ни в музыке, ни в театре, ни в кино, ни в литературе, а о живописи и говорить нечего. Ну откуда у бывшего торгаша, бутлегера и вообще прибандиченного мужика, разменявшего пятый десяток, — откуда у него познания в области искусства? Тем более — современного?
Только люди из ближнего круга знали об истинных пристрастиях и знаниях своего шефа в той области, которой последние десять лет занимался Вавилов. Его информированность могла дать сто очков форы любым журналистам МТВ, «Коммерсанта» и «Московского комсомольца», помноженным друг на друга и возведенным в степень.
Что же до современного искусства — это вообще отдельная тема, касаться которой Владимир Владимирович не любил и порой даже нарочито выказывал свою полную некомпетентность в данной сфере. Были на то у генерального директора свои причины.
Однако репутация туповатого, смешливого человека Вавилова устраивала, репутация этакого барина-мецената, который может и в шею выгнать с помощью многочисленной прислуги, а может за стол с собой усадить, накормить-напоить, да еще и денег дать — так, на жизнь…
Подобные случаи бывали, это верно. И в шею выгонял, и одаривал, как казалось окружающим, несоразмерно и слишком уж безоглядно. Однако на самом деле ничего похожего в характере Вавилова не было и в помине. Не склонен он был к благотворительности в любой ее форме.
Вахтанг крутанул руль и проехал перекресток на красный свет, обогнув вставший прямо перед его джипом старенький «Форд».
— Осторожней, — посуровел Вавилов, — ты уж особо-то не расходись.
— Тут у меня капитан знакомый дежурит. Эту машину знает. Все нормально, Владимир Владимирович. Так вот, я и говорю — деньги зарабатываем. Это здорово. Для мужчины первое дело.
Вавилов хмыкнул.
«Тоже мне, джигит, — подумал он. — Для мужчины… не для мужчины… А женщине — что, не нужны разве деньги? Ох уж эта кавказская гордость!»
— И потом, ведь людям радость. Шоу-бизнес. Люди же не просто так кассеты покупают, да? Нравится им. Удовольствие получают. А вы спрашиваете — зачем? Вот за этим самым.
— Ну спасибо, объяснил.
Вахтанг покосился на шефа, понял, что тот не в духе, и решил свернуть беседу, не нервируя начальство.
Машина въехала по пандусу и остановилась возле главного входа в офис «ВВВ».
— На обед вас когда ждать?
— Я позвоню.
Вавилов быстро прошел сквозь стеклянные двери. Кивнул охраннику в форме, сидящему в прозрачной пластиковой пуленепробиваемой будочке, и поднялся на второй этаж, миновав три лестничных пролета и два металлоискателя, предупредительно отключенные охранниками снизу и снова заработавшие, как только Вавилов прошел последний из них. На втором этаже Владимир Владимирович сделал несколько шагов по коридору и оказался в просторном холле.
Секретарша Юля вскочила из-за длинного прилавка, уставленного телефонами, календарями, объявлениями в стеклянных «стоячих» рамочках, извещавшими о том, что через неделю — общее собрание, а через две — тоже общее собрание, но только одного из отделов, что через месяц шеф уходит в отпуск и его обязанности будет выполнять первый заместитель Якунин. Кроме этого, на прилавке лежали гелевые авторучки, зажигалки, стояли пепельницы, ближе к окну — чашки для кофе, электрический чайник, сахарницы, поднос с ложечками.
— Здравствуйте, Владимир Владимирович! К вам уже…
— Привет, — бросил Вавилов. — Я вижу. Да. По одному.
Ни на кого не глядя, он прошел прямо в свой кабинет, оставив за спиной с десяток посетителей, которые, завидев Самого, как по команде поднялись с мягких кожаных диванов и кресел, в обилии имевшихся в холле.
Глаза Владимира Владимировича были опущены долу, но видел он всех и каждого. Видел и мгновенно отделял зерна от плевел.
Сегодня лично ему был нужен только Якунин, который наверняка ждал вызова в своем кабинете. Фирме были нужны Толстиков и Ваганян, уже сидевшие в холле. А остальным посетителям… этим что-то было нужно от Вавилова или от фирмы в лице тех же Толстикова и Ваганяна.
Усевшись за стол и несколько секунд подумав, с кого же начать, Вавилов нажал кнопку переговорника.
— Юля! Толстикова давай. Ваганян там с ним или нет?
— С ним, — отозвалась секретарша.
— Давай их сюда. И чаю.
— Поняла, Владимир Владимирович.
— Привет, — бросил Вавилов вошедшим в кабинет.
Толстиков — длинный худой субъект, находившийся в вечном противоречии с родовой фамилией, унылый даже в самые счастливые моменты жизни — подошел к столу шефа и протянул над столом свою костлявую руку. Вавилов пожал сухую шершавую ладонь и кивнул — мол, присаживайся.
Ваганян поздоровался издали и уселся на диван без приглашения. Рядом с ним примостился худенький юноша — как быстро определил Вавилов, «из модных». Ботинки-говнодавы, широкие штаны, нейлоновая узенькая курточка с капюшоном.
«Оделся побогаче, — усмехаясь про себя, подумал Вавилов. — Хочет впечатление произвести. Что за тип?»
— Вот, Владимир Владимирович, вот он, — сказал Ваганян, кивнув на паренька, который таращил глаза на хозяина кабинета и всем своим видом старался показать, что он «свой чувак» и совершенно не боится высокопоставленных господ.
«Кто?» — едва не спросил Вавилов, но воздержался.
— Ага, понятно, — сказал он. — Ну?
Ваганян хотел что-то сказать, но запнулся, подыскивая нужные слова.
— Вы послушали кассету? — спросил Толстиков, устроившийся на стуле, который стоял посреди кабинета. Он всегда умудрялся выбрать самое неудобное место. Где бы ни оказывался Илья Ильич Толстиков, он одним своим присутствием умудрялся вносить какой-то раздражающий дискомфорт и вызывал у окружавших его людей легкий стресс, граничивший с раздражением.
