Рассказы - Найт Дэймон (книги полностью txt) 📗
И было в этом какое-то пронзительное наслаждение. Вот она, поглощающая с головой и растворяющая в себе радость изменения, перехода в то, что уже не почувствует боли… Зов. Импульс.
Вессон медленно и осторожно выпрямился, будто в голове у него находилось что-то хрупкое. Осторожно! Не кантовать! Потом прохрипел:
— Тетя Джейн!
Машина что-то прогудела.
Вессон продолжил:
— Тетя Джейн! Я нашел ответ! Ответ окончательный! Сейчас. Вот, слушайте. — Он помедлил, собираясь с мыслями. — "Когда две чуждые цивилизации сталкиваются, сильная должна одолеть слабую любовью или ненавистью". Помните? Вы еще сказали, что не понимаете. Так я скажу вам, что это значит. — Когда эти… эти чудища столкнулись с Паджоном на Титане, они сразу поняли, что столкнуться нам придется еще не раз. Они развиваются вширь, осваивают новые миры — так же как и мы. Пока еще мы не овладели межзвездными полетами, но дать нам какую-нибудь сотню лет — и мы их освоим. А тогда мы доберемся до этих тварей. И они нас не смогут остановить. И знаете, тетя Джейн, почему? Потому что они не убийцы. Это в них просто не заложено. Они тоньше нас. Понимаете, они как бы сказочные богачи, а мы — что-то вроде дикарей с островов Океании. Они не убивают своих врагов. Нет, Боже упаси!
Тетя Джейн все пыталась что-то сказать, вмешаться, но Вессон не обращал на нее внимания.
— Слушайте же! Сыворотка долголетия — просто счастливое совпадение.
Но они с успехом его использовали. Вкрадчивые и обходительные, они прилетают и запросто одаривают нас драгоценным эликсиром, ничего не требуя взамен. А знаете почему? Слушайте же!
Чужак прибывает сюда, и потрясение от контакта с человеком заставляет его источать столь нужную нам золотистую бурду. Но на последнем месяце боль неизменно утихает. Почему? А потому, что два разума — человеческий и инопланетный — прекращают свою неистовую схватку. Что-то лопается, выходит наружу — и происходит смещение. Вот где начинаются потери человека от всей этой операции! Тот, кто выходит отсюда, на человеческом языке уже разговаривать не способен. Думаю, впрочем, что все мои предшественники по-своему счастливы. По крайней мере, счастливей меня. Ведь у себя внутри они обрели что-то огромное и важное. Что-то такое, чего нам с вами даже не представить. И если теперь их снова поместить сюда, к чужаку, они легко смогут ужиться. [Они адаптированы друг к другу.] Вот на что рассчитывают эти твари!
Вессон треснул кулаком по пульту управления.
— Вот куда они метят! Не сейчас. А лет через сто — двести. Когда мы доберемся до звезд и начнем завоевание, вдруг выяснится, что мы сами уже завоеваны! Без всякого оружия! Без ненависти, тетя Джейн! Любовью!
Да-да, любовью! Грязной и подлой, смрадной и вкрадчивой любовью!
Тетя Джейн что-то встревоженно пищала.
— Что? — не разобрав ни слова, переспросил Вессон.
Тетя Джейн умолкла.
— Ну что там у тебя, что? — заорал Вессон, молотя кулаком по пульту управления. — Дошло до твоей паскудной оловянной башки или нет? В чем дело?
Тетя Джейн, уже без выражения, произнесла что-то еще. Вессон опять не разобрал ни единого слова.
И вдруг он словно окаменел. Горючие слезы потекли по щекам.
— Тетя Джейн… — захлебываясь, начал Вессон. И тут же вспомнил:
"Вы уже разговариваете дольше любого из них". Поздно! Слишком поздно!
Выскочив из кресла, он бросился к шкафу со старомодными бумажными книгами. Судорожно выхватил первую попавшуюся.
Все страницы оказались заполнены совершенно незнакомыми ему черными каракулями, похожими на корчащиеся фигурки.
Слезы хлынули ручьем — слезы усталости, слезы разочарования, слезы ненависти. Вессон ничего не мог поделать.
— Тетя Джейн! — проревел он.
Тщетно. Пучина безмолвия скрыла его с головой. Вот он и сделался представителем обновленного человечества — одним из тех, что смогут ладить со своими собратьями-чужаками. Там, среди чужих звезд.
Пульт управления не работал. Отныне для Вессона здесь ничего не работало. Голый, он скорчился в душевой с металлической супницей в руках. На теле поблескивали капельки влаги. Бледные волоски сохли и поднимались.
На серебристом боку супницы видно было какое-то смутное очертание.
Своего лица Вессон разглядеть не смог.
Тогда он бросил супницу и пошел через гостиную в круговой коридор, вороша ногами кучи бумаги. Когда взгляду его случалось задержаться на испещрявших бумагу черных линиях, они напоминали ему червей.
Бессмысленные ползучие твари. Остекленевшие глаза смотрели вперед. А голова то и дело дергалась — бесполезное движение, прежде позволявшее чуть умерить боль.
Однажды на пути у Вессона встал Говер.
— Ты придурок, — злобно прошипел шеф Бюро. — От тебя требовалось дойти до конца, как делали все остальные. А теперь смотри, что ты натворил!
— Что я натворил? Ведь я все выяснил! — рявкнул в ответ Вессон. Но стоило ему смахнуть Говера в сторону, будто паутинку, как боль вдруг вернулась. Вессон громко застонал, стиснул руками голову и принялся раскачиваться взад-вперед. Потом нашел в себе силы выпрямиться и пойти дальше. Боль накатывала теперь высоченными валами — захлестывала и била.
В глазах стоял туман. Сначала лиловый. Потом серый.
Больше он так не может. Что-то должно лопнуть.
Вессон остановился у кровавого пятна на стене и в очередной раз врезал по нему кулаком — глухой звон разлетелся по всему Первому сектору.
Назад вернулось еле слышное эхо.
Вессон продолжил свой путь с безумной улыбкой на вялых губах.
Теперь он только следил за временем и ждал. Что-то должно произойти.
Дверной проем столовой вдруг отрастил приступок и подставил ему подножку. Вессон тяжело рухнул, проскользил по гладкому полу и замер без движения под лукаво помигивающим автоповаром.
Давление было невыносимо. Звон в ушах заглушал пыхтение автоловара, а высокие серые стены медленно покачивались…
Да нет же! Раскачивалась вся станция!
Вессон ощутил это всем телом — вот пол чуть отодвинулся, а потом качнулся обратно.
Страшная боль в голове немного ослабила свою звериную хватку.
Вессон попытался встать.
Вся станция гудела наэлектризованной тишиной. Со второй попытки Вессон встал и привалился к стене. Автоповар вдруг истерически затрещал.
Хлопнул раздаточный клапан, но на лотке ничего не появилось.
Вессон изо всех сил прислушивался, сам не зная к чему. К чему?
Станция тряслась под ним, отчего и Вессон дергался, будто, марионетка. Стена крепко хлопала его по спине — то содрогалась, то затихала. Но вот откуда-то издалека по всей металлической клетке разнесся долгий и яростный металлический скрежет, что долго вторился и наконец затих. Воцарилась мертвая тишина.
Станция словно затаила дыхание. Затихли мириады разных щелчков и шорохов в стенах. По пустым комнатам лампы разливали ослепительный желтый свет. Воздух недвижно застыл. На пульте управления в гостиной, будто колдовские огни, светились индикаторные лампочки. Вода в супнице, брошенной на полу душевой, блестела, как ртуть. Все вокруг словно чего-то ожидало.
И вот третий удар. Вессон оказался на четвереньках — сотрясение пересчитывало ему ребра, пока он упирался тупым взглядом в металлический пол. Заполнивший комнату грохот медленно глох, убегая прочь. Станция гремела, как пустая консервная банка, а звук сотрясал плиты и перекрытия, пробегал по всем соединениям, тряс арматуру — бежал и бежал прочь, слабея… совсем слабея… почти бесшумный… исчез. Снова со всех сторон давила тишина.
Но вот пол опять больно подскочил под Вессоном — один могучий удар, потрясший все тело.
Несколькими секундами позже пришло приглушенное эхо этого удара Сотрясение словно пропутешествовало с одного конца станции на другой.
"В спальню", — мелькнула смутная мысль, и Вессон на четвереньках пополз по наклонному полу. Миновал дверной проход — и вот наконец желанная кушетка.
Тут прямо на глазах у Вессона комната взметнулась куда-то вверх — так, что его тело оказалось целиком впрессовано в упругий блок. Потом комната так же бешено рухнула вниз. Вессон беспомощно подпрыгивал на кушетке — руки и ноги летали как бы сами по себе. Потом, после очередного металлического скрежета, все успокоилось.
