Пациентка - Кортес Родриго (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
«Наверное, дошло…» — усмехнулась Нэнси.
В общем-то, она их понимала. Скорее всего, эти паршивцы другой жизни не знали и уж точно нигде не работали — даже продавцами, — просто потому, что не могли выдержать ни вечных придирок начальства, ни столь же вечных требований капризных, избалованных заслуженным богатством клиентов. А потому и утоляли жажду схватки с жизнью, нападая на тех, кто заведомо слабее.
Винить их не хотелось. Нэнси понимала, что лучше жить так, чем никак. Она тут же принялась перебирать по-настоящему захватывающие ситуации из своей собственной жизни и довольно быстро пришла к выводу, что ни прыжки с парашютом, ни воровство в магазине не могут претендовать на призовые места. Даже тот самый миг, когда она нажала курок и с риском попасть в тюрьму прострелила Тальботу колено, имел некий вкусовой изъян — она ведь стояла за деревом, и псих не мог ее видеть.
«А что же тогда?»
Нэнси ушла далеко в прошлое и начала вытаскивать случай за случаем. Драка с мальчишками во втором классе, похищение и уничтожение классного журнала, охота на гремучих змей в мамином саду — все это было не то. Довольно сильные ощущения доставил ей в свое время Джимми, но постоянные разгоны черных пикетов и антивоенных демонстраций были, скорее, его риском, чем ее…
«Джимми!» — внезапно осознала она и даже взмокла.
С невероятной точностью она вспомнила, как шла навстречу вооруженному до зубов и насмерть перепуганному мужу — там, в спортзале, понятия не имея, что он предпримет в следующий миг.
«Форд» резко пошел вправо, дети взвизгнули, и Нэнси шумно выдохнула и быстро выровняла машину. Все было так. Эти несколько шагов навстречу другому человеку, имеющему право стрелять, были самым яростным и самым сладким воспоминанием из всего, что с ней когда-либо происходило. И даже горечь от осознания, что ее муж струсил, не могла принизить всего значения этого момента.
Нэнси улыбнулась; пожалуй, случись ей попасть в эту ситуацию еще раз, она бы повторила все до деталей, даже если бы рядом с Джимми стояла куда как более решительная Роуз.
Впереди показался маленький городок, в котором жила ее мама, и Нэнси обернулась.
— Ну что, соскучились по бабушке?
— Ага… — уныло протянули дети.
Нэнси улыбнулась. Эта история повторялась каждое лето. Христианская забота, которую столь навязчиво умела проявлять ее мама по отношению к внукам, каждый раз повергала обоих детишек в страшное смятение. Только дня через три-четыре, освоившись, они объединялись, принимались давать решительный отпор и, сунув подарочные Библии под подушки, начинали целыми днями пропадать на речке — как и полагается в их возрасте.
Салли следовал за своей будущей жертвой осторожно и на весьма значительном расстоянии. Он знал, что долго их отношения не продлятся — от силы час-полтора, и именно поэтому эти грядущие часы обретали для него сверхценное значение, и рисковать ими он не собирался.
Лишь в самом конце пути, когда она уже въезжала в маленький, богом забытый городок, Салли запаниковал и существенно сократил дистанцию. Отметил, как она припарковала машину возле маленького, аккуратного домика, выглядывающего из зарослей огромного сада, и притормозил.
Судя по тому, как по-хозяйски бросились к дому детишки, они здесь уже бывали. Когда эта шлюха закрыла машину и вслед за детьми исчезла в саду, Салли нервно сглотнул. Он понятия не имел, ни сколько она собирается здесь гостить, ни останется ли ночевать, и отчаянно боялся, что снова не сумеет наказать ее по заслугам.
Встреча оказалась, как всегда, шумной. Мама была безумно рада, что Нэнси, невзирая на некоторые разногласия в религиозных вопросах, все-таки опять привезла детей на лето.
Некоторое время она охала и сокрушалась над роскошным, заметным за полмили синяком Рональда, а уже через час ее почти профессиональный вербовочный навык начал срабатывать, и она — в который раз — напомнила детям о подаренных каждому из них экземплярах Священной Книги и принялась объяснять, почему так важно любить Иисуса так же сильно, как сам он любит их.
Нэнси покачала головой и отправилась в сад. Села на старую, черную от времени, с детства знакомую скамью под огромным старым деревом, но привычного, всегда настигавшего ее здесь чувства покоя и гармонии не получила. Тогда она перебралась в гамак и, заложив руки за голову, уставилась на проглядывающее сквозь ветви бледно-голубое небо. И снова двух-трех минут пролежать не смогла.
Нет, сад был все тот же — старый и величественный. Источник беспокойства находился внутри ее самой.
«Из-за Джимми? — спросила она себя и поняла, что нет, не из-за него. — Может быть, мама…» — и снова покачала головой: маму она знала как облупленную, и к ее проповедям давно привыкла.
Нэнси попыталась понять, что не так, и вдруг осознала, что ее гложет беспокойство, почти страх — непонятный, а от этого недоступный для преодоления и еще более противный; так, если бы на нее, со всеми ее грехами, прямо сейчас взирал с небес сам господь бог.
Нэнси натужно рассмеялась и пошла через сад. Пожалуй, страх перед богом должен был стать самым сильным страхом человечества, ибо господь, если он и впрямь таков, каким его описывают, — единственное действительно непреодолимое препятствие на пути человека к абсолютному своеволию.
Нэнси криво усмехнулась и сорвала с нависающей над тропинкой ветви листок. Будучи воплощенным своеволием сам — гневным и нетерпеливым, — бог создал человека в точном соответствии с собой — что называется, «по образу и подобию». Но вот своеволия своих тварей он почему-то не терпел, предлагая людям унылую альтернативу бесконечного терпения и смирения. Надо полагать, он и сейчас взирал на Нэнси с небес своей беспредельной гордыни, размышляя, какой страшной казнью будет карать столь схожую с ним самим Нэнси, когда она попадет к нему в лапы… то есть в руки, конечно.
Нэнси остановилась, посерьезнела и, решительно тряхнув головой, лишь значительным усилием воли развеяла это наваждение.
«Чертовщина какая-то!»
Салли успокоился, лишь когда увидел Нэнси вдвоем с весьма похожей на нее хозяйкой огромного дома и догадался, что она приехала отдыхать к матери. Он прекрасно видел и то, как эта шлюха сидит на скамье, и то, как она лежит в гамаке, и только когда она вскочила и стремительно двинулась по тропе, потерял ее из виду и, вздохнув, опустил в срочном порядке и на последние деньги купленный в магазине бинокль.
«А ведь эта шлюха — гордячка…» — внезапно подумал он, чувствуя, как по всему его телу разливается сладостная истома Предчувствия.
У него еще никогда не было гордой шлюхи. Те, что проходили через его руки, с самого начала были готовы если не на все, то на многое… но теперь… — Салли потянулся, расправляя затекшие от долгой дороги члены, и вернулся с залитого ярким солнцем балкона в только что снятую по соседству с домом матери этой шлюхи комнату — теперь все будет иначе.
Он вдруг подумал, что, вообще-то, мистер Левадовски почти во всем оказался прав. Именитый доктор сразу, с первого сеанса пообещал Салли, что, если тот будет выполнять все, что ему говорят, и, невзирая на дороговизну терапевтических сеансов, не пропустит ни одного, у него настанет совсем другая жизнь: умные, красивые женщины, хорошая работа и даже — ты не поверишь! — уважение.
Салли улыбнулся. Предсказания сбывались одно за другим. Работа уже — лучше не надо, умная и красивая подруга — вот она, рукой подать, а уважение… что ж, когда-нибудь придет и уважение… дай только срок.
Операция «Сеть» уже вовсю набирала обороты, когда на стол начальника местной полиции положили полученные из хьюстонской лаборатории сводные результаты последних экспертиз. Бергман взял в руки отчет, сразу же заглянул в конец и оторопел. Эксперты недвусмысленно утверждали: тот, кто порезался битым стеклом и во множестве оставил свои «пальчики» в разгромленном офисе «Маньяни Фармацевтик», и тот, кто поджег школьную канцелярию, — одно лицо. И это — женщина!
