Обман - Фрэнсис Клэр (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Я понимаю, что решение Гарри взять с собой лодку действительно может показаться Морланду весьма странным. Вместо тяжелой, широкой плоскодонки было бы правильнее взять «Зодиак». Но ведь Морланд – опытный моряк, а Гарри – нет.
Мне следовало сказать об этом Ричарду, объяснить ему, что Гарри часто ошибался. Не раз он садился в плаваниях на мель, неоднократно на винт яхты наматывались сети или веревки.
Мне нужно при случае рассказать все это.
Закрывая дверь гаража, я думаю о том, что сейчас возле меня слишком много сочувствующих людей. Тому же Морланду кажется, будто он может мне помочь. Эти же побуждения движут Леонардом, Энн и Чарльзом. Они убеждены, что действуют во имя моего блага – в этом вся парадоксальность ситуации. И я почти не в силах остановить их.
ГЛАВА 5
– Извините, но в вашем письме вы указали, что испытываете трудности в получении доступа к бухгалтерским документам по благотворительному концерту, – говорю я Тиму Шварцу. – А теперь сообщаете, что в конце концов получили их.
Шварц сидит в напряженной позе на краешке плетеного кресла. Руки на коленях. Яйцевидная голова обрамлена редеющими волосами. Он втягивает щеки и не мигая смотрит на меня. Мне начинает казаться, что мое медленное вхождение в проблему – испытание для него.
– Все, чем располагают аудиторы, – произносит он напряженным голосом, – это отдельные записи в бухгалтерских книгах. Им явно не хватает информации по отчетным и другим документам.
Я беру письмо, лежащее на столике рядом со мной. Оно датировано несколькими неделями назад. Я уже прочла его несколько раз и, проглядывая снова, прихожу к выводу, что в эпистолярном стиле Тим Шварц так же неконкретен, как и на словах.
«Информация, имеющая отношение к реальным отчетным документам». Что он имеет в виду?
– Вы говорите об информации. Нельзя ли поподробнее? Это помогло бы в поисках необходимых вам материалов.
– Ну, понимаете… – Он напряженно пожимает плечами. – В принципе, нужно все. Переписка, счета, контракты, договоры.
– Понятно, – киваю я.
Лучи солнца пробиваются сквозь облака, неожиданно ярко отражаясь от стекол оранжереи. Я непроизвольно мигаю.
– Проблема в том, миссис Ричмонд, – продолжает Шварц довольно резко, – что в настоящее время вся наша работа полностью остановилась. Проваливаются все планы. Ни один ребенок из числа сирот не получает от нас ничего… Пока аудиторы не закончат проверку, все наши счета заблокированы. А вы должны понимать, что без денег мы ничего не можем делать.
Я медленно киваю и осторожно объясняю Шварцу:
– Видите ли, после того, что вы сказали мне в пятницу, мы предприняли еще одну попытку что-нибудь отыскать. За субботу и воскресенье я и секретарь моего мужа Маргарет буквально все перерыли, но найти что-либо существенное не удалось. Во всяком случае, так считает Маргарет. Только кое-что из переписки. Маргарет на всякий случай составила список отправителей и суть затрагиваемых в найденных нами письмах вопросов. – Я передаю Шварцу аккуратно отпечатанный список.
Лицо его освещается искрой надежды, но она быстро гаснет по мере того, как он просматривает бумагу.
– Не думаю… – Шварц вглядывается в строчки. – Нет. Здесь ничего нет. – Он отрицательно качает головой и протягивает список обратно.
Может, скорость, с какой он пришел к своему заключению, а может, эта его мрачность наводит меня на мысль: Шварц прекрасно знает, что именно ищет, и в данный момент отчаялся это найти. Я не могу также избавиться от ощущения, что Тим считает Гарри в какой-то степени виновным в отсутствии необходимых документов. Это ощущение мне неприятно. Где-то в глубине души мне хочется, чтобы эти проблемы не касались меня, хочется перебросить их другим людям, как я поступала при жизни Гарри со всеми сложными вопросами. Но тут же вспоминаю, что несколько недель назад твердо пообещала себе не уходить теперь ни от каких проблем. Какими бы неприятными они ни были.
– Мистер Шварц… Тим… – Я неуверенно улыбаюсь. – Понимаете, когда кого-то теряешь… Когда с тобой и твоей семьей происходит что-то ужасное… Да, люди добры. Удивительно добры. Я была просто поражена. Столько писем, столько звонков. И я понимаю, что для них не так легко найти нужные слова и так далее…
Тим Шварц слушает с усталым вниманием человека, который опасается слишком обременительных откровений.
– Но иногда, – продолжаю я, – в своем стремлении облегчить твое горе и боль люди проявляют излишнюю заботу. Они, как бы это сказать, пытаются оградить тебя от лишних переживаний и делают это, разумеется, по душевной доброте, но иногда их действия могут привести к обратным результатам. И на тебя неожиданно сваливаются такие вещи, каких ты не ожидаешь.
Мне не нужно продолжать, он меня хорошо понял.
– Я уже говорил об этом деле с вашим бухгалтером, – произносит Шварц с нажимом.
После своего возвращения из Америки я обратила внимание на отсутствие каких-либо контактов со стороны Гиллеспи. Теперь же не исключаю, что его молчание имеет под собой некоторое основание. Эта мысль, а также явная осторожность, проявляемая в беседе Тимом Шварцем, заставляют меня обратиться к нему с просьбой о дополнительных разъяснениях.
Он несколько мгновений смотрит в пол. Ему явно не хочется ввязываться в осложнения. Но когда поднимает взгляд на меня, я вижу в его глазах некую решимость.
– Дело в том, что пропал главный счет, который был… Который теоретически должен был быть выставлен нашему благотворительному обществу компанией под названием «Маунтбэй». Во всяком случае, на их имя был сделан крупный перевод. Хотя нам неизвестно, в чем конкретно состояли якобы оказанные этой компанией нашему обществу услуги. Так вот, этого счета нет. Кроме того, другие счета от «Маунтбэй», которыми мы располагаем, не могут являться официальными документами для аудиторской проверки. В них ничего не говорится о том, какие именно товары или услуги поставляла обществу компания. Аудиторы провели предварительную проверку, но среди компаний, занимающихся обслуживанием благотворительных концертных программ или работающих на рынке соответствующей аппаратуры, «Маунтбэй» не значится. Никто из принимавших участие в концертах музыкантов тоже не слышал о такой компании. Аудиторы не нашли ничего – ни одного контракта или договора – что указало бы им на характер деятельности или принадлежность «Маунтбэй». – Шварц резко замолкает и смотрит в сторону.
– Таким образом… – несколько отстраненно произношу я, стараясь не выдать своей заинтересованности. – Таким образом, вы платили «Маунтбэй»…
– Мы не платили, – сразу же поправляет меня он. – Платила специально организованная для осуществления финансовых расчетов фирма «Благотворительные концерты для румынских детей-сирот». «БКР». Мы подумали, что будет правильно, если собственно филантропическую деятельность разъединить с финансовой.
– «БКР». Но несомненно… – Я судорожно ищу, что сказать. – Но несомненно вам смогут помочь люди из «Маунтбэя». Там должен быть хоть кто-нибудь, знающий, что именно поставляла фирма.
Щварц откидывается на спинку кресла.
– Это оффшорная компания, – с расстановкой произносит он. – Зарегистрирована в Гернси. С мизерным уставным капиталом и несколькими подставными физическими лицами в качестве акционеров. В штате нет ни одного сотрудника.
– Вот как? – Я не совсем понимаю, как это в штате компании может не быть сотрудников. – Разве у этой фирмы нет владельцев? Может, они что-то знают?
– Вся хитрость состоит в том, что акциями владеют подставные лица. Это распространено в оффшорных зонах. Так что информацию об истинных владельцах компании получить невозможно.
Боковым зрением я замечаю на лужайке какое-то движение. Это идет Морис. На плече у него мешок то ли с удобрениями, то ли с торфом.
– О каких суммах идет речь, – спрашиваю я. – О больших?
– Да уж, немалых! – восклицает Шварц. – В общей сложности более трехсот тысяч фунтов.
