Наследники - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗

Он вытаращился на меня, как на идиота.

— Добрый вечер, папа, — подала голос Барбара.

Если он и изумился, то лишь на долю секунды. Протянул к ней руки и она приникла к его груди. Синклер обернулся и его рот расползся в широкой улыбке.

— Поздравляю, сынок. Тебе крупно повезло.

— Я знаю, сэр.

Улыбка стала шире.

— К чему такие формальности, если мы — одна семья. Зови меня папа.

— Черт побери! — взорвалась Барбара. — Я не могу застегнуть этот бюстгальтер! — она отбросила злосчастный предмет и повернулась к зеркалу. — Ты только посмотри на меня. О господи!

Я подошел сзади, положил ей руки на талию, затем охватил ладонями груди.

— Давай я буду твоим бюстгальтером.

Она глянула на мое отражение в зеркале.

— Тебе нравится? Ты бы гордился мною, если б меня пригласили на роль коровы в рекламном ролике о пользе молока?

— А что плохого в том, что мне нравится большая грудь? В Америке таких, как я — легион Она вывернулась из моих объятий и резко выдвинула ящик комода. Но не рассчитала, и ящик вывалился из паза, а его содержимое рассыпалось по полу. Она опустилась на колени средь нижнего белья и расплакалась.

Я присел рядом, вновь обнял ее.

— Я такая неуклюжая, — всхлипнула Барбара. — Ничего у меня не получается.

— Не надо волноваться, — успокаивал я ее. — Худшее уже позади. Осталось-то несколько месяцев.

— А мне кажется, это никогда не кончится, — она все еще всхлипывала. — Почему ты не отговорил меня.

Я отговорил. На первом году нашей семейной жизни.

Но на втором она уперлась, и никакие доводы не помогали.

«Каждая женщина имеет право родить ребенка, — твердила она. — Для того она и создана».

Я понимал, что не следует напоминать ей об этом. А потому поднял с пола, увлек к креслу, усадил.

— Давай лучше выпьем.

Принес ей полный бокал, она пригубила, скорчила гримаску, поставила бокал на стол.

— Отвратительный вкус. Дай мне лучше сигарету.

Я зажег сигарету, передал ей.

— У меня такая тоска. Никогда не испытывала ничего подобного.

— Выпей, — посоветовал я. — Тебе сразу станет лучше.

— А травки у тебя нет?

— Ты же знаешь, что нет. Билл сказал, что от нее ребенку только вред. Ты же не хочешь родить наркомана.

— Если он доктор, это не означает, что он знает все и вся. Неужели будет лучше, если он родится алкоголиком? Ты же угощаешь меня виски.

Я не ответил. Барбара подняла бокал.

— Одевайся и иди. Я останусь дома.

— Но он ждет нас обоих.

— Извинись за меня. Скажи, что меня тошнит. Ты же находишь предлоги, чтобы не прийти домой к обеду. Придумай что-нибудь, — она отпила из бокала. — Кроме того, я терпеть не могу этого коротышку. Он напоминает мне свинью.

— Рост — это от Бога.

— Я ненавидела бы его, будь он великаном, У него одна цель — использовать тебя.

— А у кого — нет? — я повернулся к зеркалу, довязал галстук. — Это моя работа. Служить людям.

— О господи, какое благородство! — она пренебрежительно фыркнула. — Похоже, ты начинаешь верить бредням моего папаши. Он-то частенько заявляет, что президент телевещательной компании — слуга народа.

— И все же моя работа — не самая худшая, — я надел пиджак. — Ты одеваешься или собираешься просидеть весь вечер с голыми титьками?

За круглым столом в «21» мы сидели ввосьмером. Сэм Бенджамин и его жена Дениз, Джек Сейвитт и актриса, интересы которой он представлял, Дженнифер Брейс, свояк Сэма с женой, имя которой я смог запомнить лишь через три недели, и мы с Барбарой.

Я оглядел стол. Сэм был в ударе. Показывал один из своих фокусов. Стодолларовый банкнот внезапно исчезал в его руках, а потом оказывался то в декольте актрисы, то в портсигаре Барбары. И Барбара, похоже, веселилась от души. Во всяком случае, смеялась громче всех. Но она видела эти фокусы впервые.

Я улыбнулся про себя. Сэм обожал фокусы. Иной раз я задавался вопросом, а кто он на самом деле — фокусник, актер, рекламный агент или сочетал в себе качества всех троих. И по мере того, как наши отношения становились все более близкими, я склонялся к последнему.

А познакомились мы следующим образом. Как-то раз, выходя после ленча из Норвежского зала в «Уолдорфе», мы увидели странную процессию, направляющуюся в Имперский зал. Четверо охранников в форме агентства Бринкса с пистолетами в руках, за ними еще двое, несущие здоровенный алюминиевый сундук с двумя позолоченными замками, в арьергарде — вторая четверка тоже с пистолетами.

— Что происходит? — спросил я.

— Сейчас выясню. — Джек поспешил к Имперскому залу, переговорил со швейцаром, вернулся.

— Презентация. Какой-то новый продюсер пригласил прессу и владельцев кинотеатров чуть ли не всей страны, чтобы показать, как надо продавать картину.

Я оглядел толпящихся у дверей Имперского зала. Пожалуй, тут были все акулы кинопроката.

— На обычную презентацию их не выманишь, — заметил я.

— Это точно. Но мне сказали, что в этом сундуке миллион долларов.

— Так пойдем посмотрим, — предложил я.

В дверях нас никто не остановил. Все смотрели на стоящий на столе сундук.

Я огляделся. Стены украшали десятки плакатов. Картинки разнились, слова оставались неизменными.

САМЮЭЛЬ БЕНДЖАМИН ПРЕДСТАВЛЯЕТ:

«ИКАР»

ФИЛЬМ, ГАРАНТИРУЮЩИЙ МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ

Я улыбнулся. По крайней мере, этот продюсер не собирался клясть телевидение за то, что оно отбирает зрителя у кинотеатров. Он пришел, чтобы бороться за свой фильм. Понравились мне и фотографии. На одной полуодетый мужчина с рельефной мускулатурой, одной рукой обнимал почти что голую девицу, а другой отражал удар меча. На другой тот же мужчина взлетал над сражающимися воинами на могучих крыльях.

— Дамы и господа! — прогремело из динамиков.

Все взоры устремились к сцене. Тут я впервые увидел его. Небольшого росточка, с широченными плечами, этакий квадрат в черном костюме и белой рубашке. С черными волосами и мясистым, блестящим от пота лицом.

— Большинство из вас не знает меня. Я Сэм Бенджамин. Практически никто из собравшихся здесь не видел моей картины. Называется она «Икар». Но одно я вам пообещаю прямо сейчас, — он вытер лицо носовым платком. — После презентации вы запомните и меня, и фильм.