Гедеон - Эндрюс Рассел (книги хорошего качества .TXT) 📗
Это дьявол, уверяла акушерка. Именно дьявол сотворил такое с младенцем. Нет, возражала Райетт, виной всему не нечистая сила, а вонь. Запах от фабрики. Он поднимался вместе с дымом из труб фабрики, отравляя воздух. Он проник в тело Райетт, а оттуда — в кровь младенца.
Кто бы ни был причиной уродства, дьявол или человек, ребенок принес Райетт много страданий. И она знала, что впереди ее ждут еще большие муки.
Когда малышу исполнилось полгода, Дэнни уже ненавидел его всем сердцем.
Как только Райетт оправилась после родов, она вновь стала работать в местном баре. Она старалась появляться дома как можно реже, чтобы не видеть своего второго сына. За младенцем присматривал Дэнни, ему пришлось кормить маленького уродца, ухаживать за ним, слушать его плач.
Малышу исполнился уже год, но имени ему так и не дали. Он не слышал, когда к нему обращались, не проявлял никаких признаков разума, не координировал свои движения и даже не пытался лепетать или говорить. Он только ел и плакал. Ел и плакал.
По-видимому, внешний мир ничего не знал о существовании этого ребенка. Шел тысяча девятьсот пятьдесят пятый год, и на суеверном Юге умственно отсталого мальчика все бы боялись и избегали. Райетт было стыдно, она чувствовала себя униженной из-за того, что родила на свет такого монстра. Она не могла ни обеспечить ребенку надлежащий уход, ни показать второго сына людям. И потому малыш оставался дома. Днем за ним присматривала темнокожая повитуха. А потом возвращался из школы Дэнни и, как обычно, в одиночестве слушал этот жуткий плач.
Братику было полтора года, когда Дэнни стал винить его за то, что потерял мать. Нет, она никуда не делась, по-прежнему жила с ними. Но теперь Райетт почти не бывала дома. Она никогда не обнимала Дэнни, не целовала сына и не говорила, как его любит. Выпивать она стала гораздо чаще, чем раньше. И приятелей-мужчин у нее стало больше, хотя она уже не приводила их к себе домой.
За три дня до того, как Дэнни исполнилось одиннадцать, одна из его одноклассниц отмечала свой день рождения. В честь этого дня, а еще потому, что начался новый год, родители девочки подарили ей билеты на выступление нового молодежного рок-идола, которое должно было состояться в городке в тридцати двух километрах от Симмза. Певца звали Элвис Пресли, и все ребята из класса Дэнни говорили только о нем. Они подражали певцу, одевались как он, причесывались как он. Дэнни, который никогда не видел Элвиса и не знал его песен, слышал разговоры одноклассников о том, какой Пресли крутой. Когда девочка объявила, что у нее есть десять билетов на концерт короля рок-н-ролла, ребята были потрясены этой новостью. Все старались добиться расположения именинницы, чтобы попасть в число девяти счастливчиков. За неделю она выбрала четырех мальчиков и четырех девочек. Оставался еще один билет. Больше всех удивился сам Дэнни, когда одноклассница подошла к нему после уроков и спросила, не хочет ли он поехать на концерт Элвиса. «Д-да, к-конечно», — заикаясь, пробормотал парнишка и умчался прочь.
Он бежал всю дорогу до дома, ворвался в комнату и увидел Райетт, которая сидела в гостиной на диване, а на столе перед ней стояла наполовину пустая бутылка бурбона. Никогда еще Дэнни не чувствовал себя таким счастливым, он громко вопил от радости, и мать попросила его успокоиться и говорить медленно. Задыхаясь от восторга, он сообщил, что вечером поедет на концерт Элвиса Пресли. Мальчик ждал, что мать поинтересуется, кто такой Элвис, Дэнни не терпелось показать свою осведомленность. Однако Райетт ничего не спросила, только посмотрела печально и сказала, что он никуда не поедет. Она собирается на свидание с очень хорошим человеком, а сыну придется остаться дома и присматривать за маленьким.
Райетт отправилась на свидание в пять часов. Дети, которые ехали на концерт, договорились встретиться у школы в шесть. В пять тридцать ребенок орал как резаный. Дэнни знал, что малыш плачет от голода, по-видимому, Райетт не удосужилась покормить младенца днем, но ему было все равно. Он не хотел, чтобы младенец ел. Дэнни мечтал, чтобы братишка умер.
Без четверти шесть ребенок надрывался от крика, Дэнни никогда еще не слышал такого громкого плача. Парнишка пошел в чулан, где Райетт держала младшего сына. Младенец лежал весь красный, исступленно сучил руками и ногами, надсадно хрипя и издавая отвратительные, режущие слух звуки. Дэнни взглянул на братишку, которому еще не исполнилось и двух лет, и понял, что должен остановить этот крик. Должен прекратить этот шум.
Мальчик вернулся в гостиную и снял подушку с дивана. Вернувшись к младенцу, Дэнни несколько мгновений постоял в нерешительности, потом наклонился. Он накрыл лицо ребенка, вернее, все его тельце подушкой и надавил. Теперь крик зазвучал приглушенно, но не прекратился. Затем постепенно стал утихать. Дэнни нажал еще сильнее, и еще, и еще. Он давил на подушку изо всех сил, до тех пор, пока не умолк плач. Пока в доме не стало тихо.
Дэнни не стал задерживаться в чулане надолго. Он отнес подушку обратно на диван, а потом выбежал из дома, захлопнув за собой дверь.
Всю дорогу до школы мальчик летел как угорелый и успел к месту встречи буквально за пару секунд до того, как остальные девять ребятишек пустились в путь. Под ехидные насмешки одноклассников, кричащих, чтобы он поспешил, Дэнни втиснулся в автомобиль с кузовом «универсал».
В половине восьмого Дэнни смеялся, прыгал и восторженно кричал, как все полторы тысячи поклонников, которым посчастливилось попасть на один из величайших концертов короля рок-н-ролла.
Впервые за долгое время мальчик был счастлив.
Дэнни знал, мама обрадуется, когда увидит, что он сделал. И снова его полюбит.
Она всегда будет его любить.
Было уже три часа утра. Прошел почти целый час с той минуты, когда Карл выключил компьютер и мерцающий экран монитора вначале поблек, а затем потемнел.
Бац!
Карл кивнул, весьма довольный собой. Прекрасный удар слева, сильный, короткий, прямо в центр боксерской груши. Может, он бы и не остановил Эвандера Холифилда, подумал писатель, но уж точно заставил бы его попятиться. И уж точно бы стер знаменитую ухмылку с лица четырехкратного чемпиона мира в тяжелом весе.
Грэнвилл начал боксировать, как только завершил очередную главу. Он не надел перчатки — хотелось ощутить гладкую кожаную поверхность груши под ударами кулаков, почувствовать приносящую странное удовлетворение боль, которая, как он знал, скоро разольется от кончиков пальцев к плечам. За правым хуком последовал левый джэб, несколько обманных движений, резкий нырок в стиле Мохаммеда Али, затем — бац-бац-бац! — еще два джэба и мощный удар правой. Кисти рук уже ныли, кожа на суставах была содрана до крови. Карл задыхался, в горле у него пересохло. Он полностью вымотался. Книга, которую писал Грэнвилл, поглощала все его силы, однако бросать физические нагрузки он не собирался.
Пот лился градом, волосы Карла промокли, но он не мог остановиться, ему необходимо было наносить удар за ударом. И потому он бил и бил грушу. Еще один сокрушительный джэб в голову воображаемого противника. Еще. И еще. От последнего удара боль прошила правую руку. Грэнвилл, оскалившись и что-то бормоча, лупил грушу с таким остервенением, словно она — обиталище демонов и все в мире будет хорошо, если ему удастся выбить их оттуда.
Карл тяжело дышал уже целых двадцать минут. Но еще не закончил тренировку. Ночная работа никак не отпускала его, и мозг продолжал трудиться. Грэнвилл не хотел думать о Гедеоне, однако ничего не мог с собой поделать. Чтобы уйти от навязчивых мыслей, ему приходилось двигаться, обливаясь потом, до боли в мускулах, до полного изнеможения.
И дело было вовсе не в том, что напряженная работа утомила Карла. Конечно, он устал — нелегко писать в таком темпе. Просто во всей этой истории существовало что-то подозрительное. Это что-то тревожило Карла, грызло его изнутри. Да, именно грызло, признался сам себе Грэнвилл.
