Письма Скорпиона - Каннинг Виктор (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Проснулся он в три часа ночи. Время он определил точно: открыв глаза, он, благо в комнате горел свет, первым делом машинально взглянул на свои часы. Стекло на них треснуло, но секундная стрелка уверенно двигалась.
Оказалось, он лежит в постели у себя в номере, а свет исходит от ночника на туалетном столике. Все тело одеревенело настолько, что, казалось, пошевелись он, и оно треснет. У изножья кровати стояла Николя в халате. Увидев, что Константайн проснулся, она бросилась к нему.
– Джордж, Джордж… – лепетала она. – Господи, я уж думала, ты никогда не очнешься.
К удивлению Джорджа, Николя нагнулась, положила руки ему на виски и поцеловала в окаменевшее от синяков лицо.
Он прикрыл глаза, расслабился и сказал:
– Вот это мне нравится. А теперь расскажи, что случилось.
– Не сейчас, – ответила Николя и отняла руки. Джордж посмотрел на нее, попытался улыбнуться – ему показалось при этом, что мускулы его лица такие хрупкие, словно сделаны из сахарной ваты, – и попросил:
– Не мешало бы выпить.
– Я уже и так влила в тебя немало коньяку.
– Тогда налей еще рюмочку. Может, хоть она отложится у меня в памяти.
Николя принесла коньяк, села на кровать и помогла Джорджу выпить, приподняв его за плечи. Спиртное возымело действие – мускулы лица перестали казаться хрупкими, зато синяков и болячек как будто прибавилось.
– Что это за тип спорил с тобой? – спросил Джордж.
– Владелец лодки. Увидев, что мы плаваем на ней ночью, он пришел в ярость. Но потом успокоился и даже помог привести тебя сюда.
– А выстрелы? Черт! – Константайн даже приподнялся. – Неужели это стреляла ты?
– Да. Из пистолета матери. Успокойся. – Николя подтолкнула Джорджа обратно на подушки. От слабости он даже закрыл глаза.
– Значит, ты и патроны прихватила?
– Да, я подумала, они могут пригодиться.
– Подстрелила кого-нибудь?
– Одного, кажется. Он вскрикнул. Впрочем, толком я не разобрала. А теперь забудь обо всем до утра. Как ты думаешь, кости у тебя целы?
Он устало кивнул.
– Со мной все будет в порядке. Во время игры в регби бывало и похуже.
– Ну, тогда спи.
Джордж и в самом деле задремал. А когда открыл глаза, Николя все так же сидела в кресле у туалетного столика, положив ноги на стул и накрыв их одеялом.
– Ты же спать собирался? – забеспокоилась она. Он улыбнулся – теперь это удалось ему лучше – и спросил:
– Как ты умудрилась скрыть пистолет от таможенников?
– Сунула в сумочку.
– О, Господи…
За окном шел дождь. Июньский, ровный, он падал отвесно и нравился Франсуа Лаборду не меньше солнечного света. Ведь дождь позволял по-новому взглянуть на знакомые вещи. Вот и теперь прекрасно известная Лаборду улица за окном вдруг показалась совершенно неузнаваемой. Капризная мысль связала блестевшие от влаги стены высоких домов с отвесными скалами северного побережья полуострова Киберон. Он родился там и мечтал в один прекрасный день туда вернуться. К блинчикам со свежими сардинами. К блинчикам с ар-маньяком. От этих мыслей Франсуа захотелось есть, а ведь завтракал он совсем недавно. Ему снова вспомнились высоченные скалы, о которые бьются могучие волны, и прямой-прямой дождь без ветра, дождь, от которого скалы становятся похожи на мраморные.
Вошла Доротея, поприветствовала Лаборда традиционным «бонжур». Он неохотно отошел от окна, сел за стол и неприязненно смотрел, как она кладет на стол лист бумаги. Будь его воля, он никогда не нанял бы ее в секретарши. Хотя с профессиональной точки зрения к ней не придерешься – идеальная работница. Но секретарша и смотреться должна на уровне. Если, конечно, Доротею раздеть, фигура у нее окажется неплохая, но вот лицо… столь заурядное, что лучше б уж оно было безобразным. Лаборд взял себе за правило: глядеть на Доротею раза два в году, не чаще, и видел всегда одно и то же – белую блузку, ужасные картонные нарукавники, серую юбку, скромные туфли и никаких чувств в глазах за толстыми стеклами очков.
– У нас неприятности, – произнесла Доротея. – Вчера ночью мне звонил Лодель. Я все записала. – Она кивнула на бумагу.
«Джордж Конвей приезжал в Сен-Тропе, – прочитал Лаборд. – Его застали на вилле «Горные сосны». Справлялся об Элзи Лонго. Имя работодателя назвать отказался. К сожалению, убеждение на него не подействовало, и его решили убрать, однако помешала сообщница. Почему о ней не сообщили? Виллу пришлось покинуть».
Поразмыслив немного, Лаборд спросил:
– Где Барди?
– В Швейцарии.
– Надо сообщить ему обо всем.
– Это сделает Лодель.
– И вы тоже. Зачем эти остолопы вздумали его убивать?
– Оставшись без Барди, Лодель, очевидно, растерялся.
– Барди происшедшее не понравится.
Лаборд поднял глаза к потолку, нахмурился и продолжил:
– Откуда я, черт побери, мог знать, что Конвей поедет в Сен-Тропе?
– Верно, не могли, – откликнулась Доротея. – Но сейчас главное в другом: предаст ли Конвей огласке случившееся с ним на вилле.
– Только если он готов обратиться в полицию. Но даже если он и разболтает обо всем, ему это не поможет. – Лаборд угрюмо усмехнулся. – Этот Конвей времени даром не терял. Обнаружив его на вилле, ее обитатели, наверно, обмерли. Интересно, как он на нее вышел?
Дороти промолчала.
В то утро Джордж пробудился в восемь часов. Николя в номере уже не было. Сознание Джорджа совершенно прояснилось, и мысль о том, что нельзя терять ни минуты, подбросила Константайна в постели. Но, став на ковер, он тут же скорчился и покачнулся, ощутив себя чуть ли не семидесятилетним стариком и сильно сомневаясь, удастся ли ему распрямиться. Он с трудом проковылял в ванную и принял душ. Под струями воды вновь заныли ссадины, но одеревеневшие мышцы мало-помалу расслабились. Джордж уже увереннее вернулся в спальню и оделся. Посмотрел в зеркало и не узнал себя – разбитое лицо напоминало неудачный газетный снимок боксера-тяжеловеса, тщетно пытающегося понять, что с ним стряслось в десятом раунде.
Когда Джордж надевал пиджак, в номер вошла Николя.
– Итак, я все испортил, верно? – мрачно пробурчал Константайн. – Ввалился к ним как слон в посудную лавку. Меня бы надо выпороть за то, что я разучился думать.
– Не знаю. Ведь дело могло обернуться по-другому.
– Главное теперь – решить, что предпринять.
– А я уже кое-что сделала. Дважды позвонила на виллу сегодня утром. Никто не берет трубку. По-моему, оттуда все сбежали. Но перед тем как что-либо предпринимать, нам надо в этом убедиться.
– Нам? Да теперь я тебя к вилле и близко не подпущу. Ведь те двое убили бы меня глазом не моргнув. Об их хладнокровии мне до сих пор вспоминать жутко.
– Неужели ты опять хочешь вернуться к спору о том, быть мне с тобой или нет?
– Хочу. По-моему, тебе надо возвратиться в Лондон. А я, пожалуй, посоветуюсь с Сайнатом и послушаю, что скажет он.
– Но сначала тебе все равно необходимо узнать, не остался ли кто на вилле. Возможно, трубку не снимали потому, что все ушли спозаранку купаться. Хотя, могу поклясться, вилла пуста. А насчет моего отъезда в Лондон замечу – если бы не я, тебя бы вчера убили. Впрочем, – Николя посерьезнела, – твое беспокойство я разделяю. Ведь теперь мы знаем, с какими мерзавцами столкнулись. С ними надо держать ухо востро.
– Пуганая ворона куста боится. Но к вилле ты все равно не подходи. А когда мы узнаем, уехали ее обитатели или нет… тогда и поговорим о твоем возвращении в Лондон.
– Нет смысла. Теперь я не выйду из игры ни за что. Но сегодня буду паинькой и подожду в Раматюэле, пока ты осматриваешь виллу. Пойду подгоню к подъезду машину. – Николя легонько поцеловала Джорджа в щеку. – Бедняжка… Вот, возьми на всякий случай. – Она протянула ему свой «вальтер».
Через пятнадцать минут они уже ехали по дороге в Раматюэль, где Джордж должен был расстаться с Николя. Стояло чудесное утро, высоко в небе плыли белые, похожие на нежные клецки, облака, солнце пригревало розовато-белые дома крестьян. «Классное получилось бы утро, – подумал Джордж, – будь я в форме и встреться хоть на полчаса наедине с Джаном или Лоделем».
