Ледовый барьер - Престон Дуглас (книги онлайн полные TXT) 📗
— И, наконец, доктор Патрик Брамбель, корабельный врач. Знаком с высокими широтами.
Брамбель одарил собравшихся весёлым взглядом и слегка поклонился, как японец. Пожилой мужчина с хитрым видом и резкими чертами лица. Тонкие параллельные морщинки следовали линии бровей, узкие сутулые плечи и голова, безволосая, как изделие из фарфора.
— Вы уже работали корабельным врачом? — Вежливо поинтересовалась Бриттон.
— Если бы всё зависело только от меня, нога моя не ступала бы на берег, — сказал Брамбель, его голос был сух и звучал с ирландским акцентом.
Бриттон кивнула, вынимая свою салфетку, разворачивая и укладывая на колени. Её движения, пальцы, манера вести разговор — всё несло в себе экономичность движений, подсознательную тягу к эффективности. Она казалась настолько спокойной и уравновешенной, что на МакФарлэйна это производило впечатление некой защитной реакции. Когда он поднял свою собственную салфетку, то обнаружил карточку, размещённую в центре стола на серебрянном подносе, на которой было отпечатано меню. То гласило: мясной бульон «Ольга», ягнёнок «Виндалу», поджаренный по-лионски цыплёнок, тирамизу. Он протяжно свистнул.
— Вам не нравится меню, доктор МакФарлэйн? — Спросила Бриттон.
— Как раз наоборот. Я ожидал сэндвичи с яйцами и салатом — и фисташковое мороженое.
— Хорошее питание — это традиция на борту судна, — отметила Бриттон. — Наш главный повар, господин Сингх, один из лучших поваров в море. Его отец готовил британским адмиралам ещё в те дни, когда Индия была под властью Англии.
— Ничто не напомнит о том, что вы смертны, лучше, чем хорошее «Виндалу», — сказал Брамбель.
— Начнём с начала, — сказала Амира, потирая руки и осматриваясь. — Где стюард? Я умираю по коктейлю.
— Мы разделим вот эту бутылку, — сказал Глинн, указывая на открытую бутылку «Шато Маржо», которая стояла рядом с цветами.
— Клёвое вино. Но перед обедом ничто не сравнится с сухим мартини «Бомбей». Даже если обед в полночь, — рассмеялась Амира.
Глинн заговорил снова:
— Прошу прощения, Рашель, но на борту этого судна пить спиртсодержащие ликёры запрещено.
Амира посмотрела на Глинна.
— Спиртсодержащие ликёры? — Повторила она с коротким смешком. — Это для меня новость, Эли. Ты присоединился к Лиге Воздержания Женщин-Христиан?
Глинн спокойно продолжил.
— Капитан разрешает стакан вина до или вместе с ужином. На борту нет ничего крепче.
Казалось, на голову Рашель свалилась лампочка. Шутливое выражение сменил внезапный румянец. Её взгляд метнулся к капитану, затем обратно.
— Ох, — произнесла она.
Проследив за взглядом Рашель, МакФарлэйн заметил, что лицо Бриттон под загаром слегка побледнело.
Глинн продолжал смотреть на Рашель, и её пунцовые щёки разгорались всё ярче.
— Думаю, ты согласишься, что качество этого бордо компенсирует ограничение.
Амира сидела молча, на её лице отчётливо проступало смущение.
Бриттон взяла бутылку и наполнила стаканы всем за столом, за исключением себя. Какая бы тайна здесь не скрывалась, подумал МакФарлэйн, момент уже прошёл. Когда стюард поставил перед ним тарелку с бульоном, он мысленно поставил себе зарубку на память — как-нибудь спросить об этом Рашель.
Шум болтовни с соседнего стола стал громче, заполняя короткую и неловкую паузу. Там Мануэль Гарза своей бычьей лапой намазывал маслом ломоть хлеба и ржал над какой-то шуткой.
— На что это похоже — управлять таким большим кораблём? — Спросил МакФарлэйн. И это был не просто вопрос, который ставят, чтобы прервать молчание: что-то в Бриттон его заинтриговало. Он хотел посмотреть, что лежит под этой милой, совершенной наружностью.
Бриттон зачерпнула полную ложку бульона.
— В определённом смысле, эти новые танкеры практически управляют сами собой. Я заставляю команду следить за тем, чтобы всё было в порядке и устранять неполадки, если они случаются. Такие суда не любят мелких вод, не любят поворачивать и не любят сюрпризов. — Она опустила ложку. — Моя работа заключается в том, чтобы те и не происходили.
— Вам, случаем, не по душе, командовать, ну… старой ржавой посудиной?
Ответ Бриттон был тщательно взвешен.
— Некоторые вещи в море привычны. Корабль не останется в таком виде навсегда. На обратном пути я собираюсь заставить каждую пару рук наводить порядок.
Она повернулась к Глинну.
— Кстати говоря, я бы хотела попросить вас кое о чём. Эта наша экспедиция достаточно… необычна. В команде ходят толки.
Глинн кивнул.
— Конечно. Завтра, если вы соберёте всех вместе, я с ними поговорю.
Бриттон одобрительно кивнула. Стюард вернулся, неслышно меняя тарелки на новые. От стола поднимался благоухающий аромат кэрри и фиников. МакФарлэйн с головой зарылся в «Виндалу» и лишь спустя пару мгновений понял, что, похоже, это самое острое блюдо, которое когда-либо ел.
— Ох, ох, классно-то как, — пробормотал Брамбель.
— Сколько раз вы огибали Горн? — Спросил МакФарлэйн, делая большой глоток воды. Он чувствовал, как на лбу выступает пот.
— Пять раз, — сказала Бриттон. — Но эти рейсы всегда совершались в разгар лета южного полушария. Тогда намного меньше шансов столкнуться с непогодой.
Что-то в её тоне заставило МакФарлэйна почувствовать себя неуютно.
— Но судну таких размеров и настолько мощному нечего бояться шторма, не так ли?
Бриттон сдержанно улыбнулась.
— Район мыса Горн не похож ни на что на свете. Пятнадцатибалльный шторм — обычное дело. Несомненно, вы слышали о знаменитых «вилли-во»?
МакФарлэйн кивнул.
— Так вот, там есть ещё один ветер, намного страшнее, хотя и менее известный. Местные называют его panteonero, «кладбищенский ветер». Он может дуть со скоростью свыше ста узлов несколько дней подряд без передышки. Ему дали такое название из-за того, что он сдувает моряков прямо в могилу.
— Но даже самый сильный ветер не может повлиять на «Рольвааг»? — Спросил МакФарлэйн.
— Пока у нас есть маневренность, конечно, всё в порядке. Но кладбищенские ветра сталкивают беспечные или беспомощные суда к югу, в Ревущие Шестидесятые. Так мы называем промежуток между Южной Америкой и Антарктидой. Для моряка это худшее место в мире. Там образуются гигантские волны, и это единственная область, где и волны, и ветер могут вместе огибать землю круг за кругом, не сталкиваясь с землёй. Волны просто становятся всё больше и больше, достигая двухсот футов в высоту.
— Боже, — сказал МакФарлэйн. — Вы когда-нибудь туда заплывали?
Бриттон покачала головой.
— Нет, — ответила она. — Никогда не заплывала, и никогда не заплыву.
Она мгновение помолчала. Затем сложила салфетку и посмотрела на него поверх стола.
— Вы когда-нибудь слышали о капитане Ханикатте?
МакФарлэйн на секунду задумался.
— Английский моряк?
Бриттон кивнула.
— На четырёх кораблях он вышел из Лондона в тысяча шестьсот седьмом году, направляясь в Тихий океан. За тридцать лет до того Дрейк обогнул Горн, потеряв при этом пять из шести кораблей. Ханикатт был намерен доказать, что такой рейс можно проделать, не потеряв ни единого судна. Они попали в непогоду, когда приблизились к проливу Ле-Мэр. Команда умоляла Ханикатта повернуть обратно. Он настоял на том, чтобы плыть дальше. Когда они огибали мыс Горн, налетел жуткий шторм. Гигантская волна — жители Чили называют её tigres — потопила два корабля меньше чем за минуту. Оба оставшихся судна потеряли мачты. В течение нескольких дней корпуса кораблей дрейфовали к югу, за Ледовый Барьер, несомые яростным шквалом.
— Ледовый Барьер?
— Это то место, где воды южных морей сталкиваются с переохлаждёнными водами, которые окружают Антарктиду. Океанографы называют это явление Антарктической конвергенцией. Именно там начинаются льды. В любом случае, ночью корабли Ханикатта столкнулись с поверхностью ледового острова.
— Как Титаник, — спокойно сказала Амира. То были первые слова, которые она произнесла за последние несколько минут.
