Мозг - Кук Робин (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Но действительно ли это уязвимость? Не была ли жалоба Филипса на бремя административных обязанностей только попыткой как-то объяснить нежелание становиться старше и смириться с тем, что в профессиональном плане его жизнь стала полностью предсказуема? Дениз не могла в этом разобраться. Сколько она была знакома с Мартином, он всегда проявлял такую обязательность в работе, что она не допускала мысли о его неудовлетворенности, но ее тронуло, что он поделился с ней своими чувствами. Значит, он придает их отношениям большее значение, чем она предполагала.
Наблюдая за говорящим по телефону Мартином, она отметила еще одну сторону их связи. Он придал ей силы окончательно разорвать другую связь, носившую совершенно деструктивный характер. Еще будучи студенткой, Дениз встретила стажера-невролога, который ее очаровал и искусно манипулировал ее чувствами. В силу безликой изолированности института, Дениз была привержена идее прочного союза. У нее никогда не было сомнений в том, что ей удастся построить семью и карьеру с человеком, хорошо понимающим все трудности медицины. Ричард Друкер, ее любовник, был достаточно проницателен, чтобы понять ее чувства и убедить ее, что он их разделяет. Но он был иной. Он удерживал ее в течение нескольких лет, оттягивая принятие решения, но умело поддерживая ее зависимость. В результате она не в силах была с ним порвать, хотя и понимала, что он собой представляет, и испытывала унижение, узнавая о его связях. Как старая собака, она вновь и вновь возвращалась и испытывала новые страдания, тщетно надеясь, что он изменится и станет таким, каким себя изображал. Надежда перешла в отчаяние, и она стала сомневаться не в нем, а в своих женских достоинствах. Она не в силах была прекратить это, пока не встретила Мартина Филипса.
При виде Мартина, возвращающегося к столику, Дениз ощутила прилив любви и благодарности. Но он — мужчина, и она боялась, что он не готов к тому союзу, на который она рассчитывала.
— Неудачный день, — пожаловался Мартин, садясь напротив. — Это доктор Рейнолдс. Марино не будут делать вскрытие.
— Я считала, что должны, — ответила удивленная Дениз, пытаясь переключиться на медицину.
— Ну да. Это дело судебно-медицинского эксперта, но, из уважения к Маннергейму, эксперт передал тело патологоанатомам. Те обратились за разрешением к семье, а семья отказала. Очевидно, они сильно потрясены.
— Это вполне понятно.
— Я думаю, — пробормотал Филипс подавленно. — ...Черт побери!
— А почему бы не сделать снимки пациентов с установленным множественным склерозом и не попытаться отыскать аналогичные изменения?
— Ага, — выдохнул Филипс.
— Ты бы мог немного подумать о пациенте, а не о своем собственном разочаровании.
Мартин в течение нескольких минут пристально глядел на Дениз, так что она подумала, что преступила некую невидимую черту. Она не собиралась морализировать. Вдруг лицо его изменилось и он широко улыбнулся.
— Ты права! По существу, ты только что подала мне потрясающую мысль.
Как раз напротив регистрационного стола отделения неотложной помощи находилась серая дверь с табличкой «Персонал отделения неотложной помощи». Это была комната отдыха для интернов и стажеров, хотя для отдыха она использовалась редко. В дальней части располагался туалет и душевые кабины для мужчин: врачам-женщинам нужно было подниматься в комнату отдыха медсестер. Три двери в боковой стене вели в комнатушки на две койки каждая, но ими мало пользовались, разве только чтобы задремать на короткое время.
Времени всегда не хватало.
Доктор Уэйн Томас занял единственное удобное кресло, старое кожаное страшилище с внутренностями, вываливающимися из лопнувшего шва, как из раскрытой раны.
— Я думаю, что Линн Энн Лукас больна, — произнес он убежденно.
Вокруг него, опершись на стол или сидя на деревянных стульях, расположились доктора: Хаггенс, стажер Терапии Кароло Лангоун, стажер Гинекологии Дэвид Харпер и стажер Офтальмологии Син Фарнсворт. В стороне от них еще два доктора изучали за столом электрокардиограмму.
По-моему, ты — сексуальный маньяк, — парировал доктор Лоури с циничной усмешкой. — Это самая симпатичная цыпочка за весь день, и ты просто ищешь повод, чтобы ею заняться.
Засмеялись все, кроме доктора Томаса. Он не двигался, а только обратил взгляд на доктора Лангоуна.
— Ральф говорит дело, — признал Лангоун. — Ее не лихорадит, показатели жизненных функций нормальны, в норме кровоснабжение, моча и цереброспинальная жидкость.
— И снимок черепа нормальный, — добавил доктор Лоури.
— Так, — произнес доктор Харпер, вставая. — Что бы это ни было, это не гинекология. У нее была пара атипичных мазков, но за этим следит клиника. Предоставляю вам решать эту проблему без меня. По правде говоря, она истерична.
— Согласен, — присоединился доктор Фарнсворт. — Она жалуется на трудности со зрением, но результаты офтальмологического обследования нормальны, и в таблице она легко читает самые мелкие цифры.
— А что с полем зрения? — спросил доктор Томас.
Фарнсворт поднялся, собираясь уходить. — По моему, в норме.
Завтра можно проверить поле Голдманна, но в экстренном порядке мы этого не делаем.
— А сетчатки?
— В норме. Спасибо за приглашение. Было очень приятно. Взяв чемоданчик с инструментами, офтальмолог вышел.
— Приятно! Чушь! — фыркнул доктор Лоури. — Если еще какой-нибудь идиотский глазной стажер скажет мне, что они не проверяют поле Голдманна ночью, я его выкину за дверь.
— Заткнись, Ральф, — остановил его доктор Томас. — Ты начинаешь выступать, как хирург.
— Доктор Лангоун встал и потянулся. — Мне тоже пора. Скажи, Томас, почему ты считаешь, что девушка больна — просто из-за ее пониженной чувствительности? Я хочу сказать, что это довольно субъективно.
— Я это чувствую нутром. Она напугана, но, я уверен, не истерична. Потом, ее сенсорные отклонения хорошо воспроизводимы. Она не симулирует. В ее мозге происходит что-то непонятное.
Доктор Лоури рассмеялся. — Единственное, что здесь непонятно, это — как бы ты вел себя, повстречайся она тебе в более неформальной обстановке. Да будь она уродиной, ты велел бы прийти в клинику с утра.
Все в комнате рассмеялись. Доктор Томас отмахнулся от них, поднимаясь из кресла. — Клоуны, от вас никакого проку. Сам справлюсь.
— Не забудь взять ее телефон, — крикнул Лоури вслед. Доктор Хаггенс засмеялся, он уже успел подумать, что неплохо бы это сделать.
Возвратясь в Неотложную, Томас осмотрелся. С семи до девяти бывало относительное затишье, как будто на время еды люди переставали испытывать страдания, боль, нездоровье. К десяти начнут прибывать пьяные, жертвы автомобильных аварий и пострадавшие от воров и психов, а к одиннадцати — жертвы страсти. Значит, есть еще немного времени подумать о Линн Энн Лукас. Что-то в этом деле его беспокоило; ему казалось, что он упускает какую-то важную деталь.
Остановившись у регистрационного стола, он спросил у одной из регистраторов, пришла ли из главной регистратуры карта Линн Энн Лукас.
Регистратор проверила и ответила отрицательно, но потом заверила его, что карта будет. Доктор Томас рассеянно кивнул, размышляя, не принимала ли Линн Энн каких-нибудь экзотических лекарств. Свернув в главный коридор, он направился обратно в приемную, где ждала девушка.
Дениз не имела представления, что это за «потрясающая мысль».
Филипс просил ее вновь прийти в кабинет около девяти вечера. Было уже четверть десятого, когда она смогла оторваться от чтения травматических снимков в Неотложной. Поднявшись по лестнице, она прошла на этаж Радиологии. После толкотни и хаоса этого дня, коридор здесь казался принадлежащим иному миру. В самом конце уборщик полировал виниловый пол.
Дверь в кабинет Филипса была распахнута; слышен был его монотонно диктующий голос. Войдя, она увидела, что он заканчивает церебральные ангиограммы за этот день. На экране перед ним был спроецирован ряд ангиограмм. На каждом снимке черепа тысячи кровеносных сосудов виднелись белыми нитями и вместе напоминали перевернутую корневую систему дерева.
