Снайпер, который любил жареный рис (СИ) - Голи Чжан (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt, fb2) 📗
Как говорил Айронхед: если не можешь изменить окружающую обстановку, сделайся ее частью.
Влившись в поток туристов, он заглянул в несколько сувенирных лавок, после чего обосновался в кафе. Заказал макиато, добавил в него по обычаю итальянцев пару ложечек сахару и надкусил — разумеется! — сицилийское канноли.
Перелистав роман Донато Карризи, который носил с собой, он взглянул на заложенную между страниц фотографию. Прямо за окном был тот самый круглый столик, помеченный крестиком.
Этот столик виден из гостиничного номера, расстояние метров сто двадцать пять. Здания, окружающие площадь, в большой степени оградят ее от ветра, и помех не предвидится. Только люди.
Но из любой ситуации есть выход. Реакция на испуг занимает в среднем четыре секунды. Ну хорошо, три, на всякий случай. Это означает, что у него будет три секунды, после того как случайный пешеход, попавший в прицельную линию, грянется оземь. Три секунды на второй выстрел — в объект.
Стало быть, одной пулей больше, но это нестрашно. Он сфотографировал телефоном фонтан, стремясь остаться в памяти персонала кафе лишь мелкой точкой в монохромной смеси всех промелькнувших перед ними азиатских лиц.
Вечная проблема с канноли — крошки. Крошки оставляют жирные следы на страницах романа. Он как раз читал о смерти сиротки Билли, ребенка, некогда бестрепетно вынувшего из петли собственных родителей; Билли, самого счастливого из шестнадцати воспитанников приюта, мальчика с вечной улыбкой на губах. Согласно свидетельству о смерти, Билли умер от менингита. Тем не менее, когда два десятилетия спустя полиция эксгумировала труп, обнаружилось, что в теле Билли не было ни одной целой кости. Его забили насмерть.
Улыбался ли Билли, умирая?
Он с неохотой отложил роман. Может быть, на обратном пути будет время дочитать. Нужно узнать, кто убил Билли. Этот вопрос, застывший комом в горле, не давал ему покоя.
И никаких больше канноли, пока не сделает дело.
2. Тайбэй, Тайвань
У [1], без пяти минут пенсионер, отложил в сторону палочки и расплатился. Возвращаться в офис пока не хотелось, и он, поймав такси, отправился по скоростной дороге через Шэнькэн в отделение полиции в Шидине, где его обещал ждать Чэнь Личжан.
Чэню было лет семьдесят, во рту недоставало нескольких зубов. За десять минут разъяснений он забрызгал У слюной.
Насколько сумел уяснить У, пропал житель деревни Ван Лушэн. Всякий раз, когда Чэнь заходил к нему, двое сыновей Вана говорили, что отец в больнице. В какой больнице? Это дела семейные, отвечали они, тебя не касается. И вот престарелый господин Чэнь проверил списки в Главном ветеранском госпитале Тайбэя, затем справился в Главном военном. Никаких следов Ван Лушэна. Обеспокоенный, он подал заявление об исчезновении.
Может быть, Ван лишился памяти и не смог найти дорогу к дому? Или его сбила машина и он остался лежать в каком-нибудь безымянном переулке?
Как бы то ни было, ни один из сыновей не собирался сообщать об исчезновении отца. Дело оставалось на усмотрение господина Чэня.
Ну что ж, давайте разбираться.
В отделении У потребовал машину. Она пришла, укомплектованная двумя молокососами, выпускниками спецучилища, которым предстояло сопровождать его. Знаки различия — полоска и три звездочки — выдавали в обоих новичков. Итак, вперед, в направлении Утуку.
С областной дороги они свернули на местную, затем на деревенскую и, наконец, на грунтовую, которая через несколько километров сошла на нет.
На склоне холма стояла сомнительной законности хижина из листового металла, примыкавшая к более старому кирпичному строению, окруженному грудами осыпавшихся кирпичей и плиток — этакие недофинансированные исторические руины. Щелястые углы поросли молодыми деревцами, медленно тянувшимися к крыше, которую они в конце концов однажды пробьют. Никакой защиты от ветра и воды, разве что установленная внутри палатка. Похоже, владельцы решили, что стоимость ремонта слишком высока, и вместо этого возвели металлическую халабуду у одной из стен, причем в процессе оттяпали часть смежных государственных лесных угодий.
Машина остановилась в конце слякотной тропинки; откуда-то с лаем выскочили три черных пса. Сопровождающие заколебались, поэтому У вышел и, не обращая внимания на заливающихся лаем собак, швырнул в кормушку у стены остатки фастфуда, забытые кем-то на заднем сиденье. Покуда животные дрались из-за еды, он привязал их.
— Значит, его сыновья здесь?
— Были тут пару дней назад, — озабоченно ответил господин Чэнь.
— Как их зовут?
— Старшего кличут Хлюст, младшего Котяра.
У кивнул и прошел к металлической двери, принюхиваясь: сильно пахло клеем. Расстегнув ремешок кобуры, он смахнул морось с седого «ежика», засучил рукава кителя и пинком вышиб дверь.
— Хлюст! Котяра! А ну, вылезайте, засранцы!
Внутри послышался невнятный шум, но ответа не последовало. У зашел в хижину и вскоре вернулся, волоча за собой двоих изможденных типов лет пятидесяти, которых швырнул на капот машины:
— В наручники их, там в доме наркотики. И поищите папашу.
Участок примыкал к скале, а с остальных сторон был окружен лесом. Ближайший сосед жил у подножия холма.
Старика нигде не было. Однако на полиэтиленовых пакетах и иглах в лачуге обнаружились следы героина. Класс А, до трех лет, но с учетом предыдущих судимостей и двух неудачных попыток реабилитации может набежать больше. И еще здоровенный контейнер с клеем на столе, пустой на две трети, и груды пожелтевших полиэтиленовых пакетов.
Нет денег на героин, перешли на клей. Судьба торчка.
Но бог с ней, с наркотой. Старик-то где?
У старшего, Хлюста, растерянный вид, затвердевшая корка на глазах. Сидя на корточках возле машины, он пускает слюни. Младший, Котяра, по крайней мере держится на ногах: одна босая и в грязи, другая, столь же грязная, в дешевой пластиковой сандалии.
— Теперь, Котяра, в рехабе [2] не отсачкуешь. Теперь придется посидеть, а когда выйдешь, тебе будет за шестьдесят. Ну, где отец?
Котяра глядел вниз, на свои грязные ноги.
— Твой отец, — продолжал У, проверяя заметки в телефоне. — Ван Люшэн, восемьдесят семь лет, отставной сержант. Ни о чем не говорит?
По-прежнему нет ответа.
— Еще раз. — Глянув искоса, У повысил голос: — Вы где, ублюдки, отца закопали?
Он схватил одного из них за горло.
— Когда он умер? Сколько лет уже вы прикарманиваете его пенсию?
Руководствуясь отчетом господина Чэня, У считал такую возможность наиболее вероятной.
Вполне обычная история. Эти двое с подросткового возраста баловались наркотой и воровали — ничего серьезного, так, по мелочи. Ни у одного из них никогда не было нормальной работы, и вся семья всецело зависела от государственной и армейской пенсий Ван Люшэна.
Но его самого не видели уже несколько лет. У предполагал, что тот умер, и сыновья потихоньку закопали его, чтобы не лишиться денег.
Подоспело подкрепление из госбюро расследований и синьдяньского субрегионального бюро. У продолжал костерить торчков, затем начал подталкивать всхлипывающего, шмыгающего носом Котяру к лесу.
— Он всю жизнь заботился о вас, уродах, а за это ему теперь, после смерти, только яма в лесу? У вас совесть есть? Звери делают больше для своих мертвецов. Так где он?
Котяра осел в грязь. Его брат, поддерживаемый с обеих сторон, провел их дальше сквозь деревья и указал на поляну, на сложенные горкой пять камней.
— Мы… мы всегда приходим в День поминовения, могилку поправляем. — Ламентации скорбящего сына.
— Ох, да пошел ты. — Рык обозленного полицейского.
Не сдержавшись, У размахнулся, и старший брат, растянувшись в грязи, присоединился к младшему.
Все надели маски, поработали лопатами, и лес наполнился отвратительной вонью. Здесь часто идут дожди, а тело кинули прямо в грязь, ни гроба, ни даже циновки. Воздаяние Вану за то, что продолжал заботиться о неблагодарных сыновьях.
