Осиная фабрика - Бэнкс Иэн М. (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Признаться, я наблюдал Джейми за этим занятием и был весьма впечатлен. Сортир в «Колдхейм-армз» прекрасно оборудован для этой забавы – там стоит длинный писсуар-желоб на полторы стены, с однимединственным сливным отверстием. По словам Джейми, цель игры заключается в том, чтобы пригнать размокший хобарик к сливу, развалив его по пути на максимально возможное количество частей. Очки насчитываются по числу кафельных плиток, которые минует окурок, прежде чем станет нетранспортабельным (плюс дополнительные очки, если загоняешь его в сливное отверстие или гонишь от дальнего края желоба), по степени причиненного ущерба – ведь крайне сложно размочить обугленный конус на кончике окурка, – а также по общему количеству хобцов, обработанных таким образом в течение вечера.
Упрощенный вариант игры практикуется и в маленьких писсуарах индивидуального пользования, куда более распространенных нынче, но сам Джейми этого не пробовал, поскольку, чтобы воспользоваться таким писсуаром, ему надо отойти на метр и стрелять навесом.
Короче, ссать встоячку явно куда интереснее, но это развлечение не для меня – спасибо, злодейка судьба постаралась.
– Он что, брательник твой?
– Нет, просто друг.
– И всегда он в зюзю?
– Да каждую субботу.
Это, разумеется, чудовищная ложь. Я редко напиваюсь до такой степени, чтобы утратить координацию движений или дар речи. И уж как пить дать ответил бы Джейми чин по чину, не будь я настолько поглощен своим опорно-двигательным аппаратом. Прежнее ощущение, что меня вот-вот стошнит, прошло, однако все та же безответственная, деструктивная часть моего мозга – всего-то, может, несколько нейронов, но, полагаю, такие в каждом мозгу найдутся, а хулиганского элемента достаточно самого малочисленного, чтобы район в целом приобрел дурную славу, – продолжала думать об остывшей яичнице с беконом, и каждый раз меня чуть не выворачивало. Требовалось усилие воли, чтобы вообразить себе, например, прохладный ветер на вершине холма или волнистое песчаное дно на мелководье, игру света и теней на прибрежной глади – короче, то, что наиболее рельефно воплощает в моем представлении свежесть и ясность, – и таким образом отвлечь мозг от размышлений о содержимом моего желудка.
Впрочем, к этому времени мне стало совсем невтерпеж. Джейми с девицей находились буквально в нескольких дюймах, держали меня под руки, и я периодически наталкивался то на него, то на нее, – однако мое опьянение достигло такой стадии (как раз подошли две последние, чуть не залпом опрокинутые пинты лагера с виски на прицепе), когда казалось, что докричаться совсем без шансов, все равно что с другой планеты. Джейми с девицей шли по разные стороны от меня и без устали мололи языками, несли полную ахинею с таким видом, как будто обсуждали что-то крайне важное, а я – имея гораздо больше мозгов, чем у них, вместе взятых, и информацию самого насущного свойства, – не мог вымолвить ни слова.
Но должен же быть какой-то способ. Я помотал головой, сделал несколько глубоких вдохов. Стал ступать ровнее, уверенней. Начал старательно думать о словах, о том, как их произносят. Пошевелил на пробу языком, проверил гортань. Надо взять себя в руки. Любой ценой наладить контакт. На перекрестке я огляделся по сторонам и увидел табличку: «Юнионстрит». Повернулся к Джейми, затем к девице, прочистил горло и хорошо поставленным голосом высказался:
– Не знаю, разделяли ли вы когда-нибудь – или, может, до сих пор еще разделяете, откуда мне, собственно, знать, хотя бы сугубо между собой, но уж никак не включая меня, заблуждение относительно смысла, который ваш покорный слуга некогда вкладывал в одно из слов на вон той вон табличке, но я всерьез полагал, что, исходя из общепринятой терминологии, слово «юнион» связано с тред-юнионизмом или, иными словами, с профессиональными объединениями рабочего класса, и поэтому меня чрезвычайно удивило, что отцы города сподобились дать улице такое социалистическое название: стало быть, еще не все потеряно в плане установления мира или хотя бы перемирия в классовой борьбе, если подобное признание роли профсоюзов могло быть зафиксировано в наименовании столь важной и почтенной транспортной артерии; однако вынужден признать, я недолго пребывал в этом печально оптимистичном заблуждении, из которого меня вывел отец – благослови Господи его чувство юмора, – когда объяснил мне, что на самом деле горсовет, а также местные власти сотен других городов по всей до недавнего времени административно независимой территории решили таким образом увековечить союз парламентов Англии и Шотландии, несомненно дабы извлечь из этого определенную выгоду, сопряженную со слиянием властных функций на раннем этапе.
Девица взглянула на Джейми:
– Он что-то сказал?
– Да нет, пока только прокашлялся, – ответил Джейми.
– А по-моему, он сказал что-то о бананах.
– О бананах? – переспросил Джейми, глядя на нее в недоумении.
– Ну, – подтвердила она, глядя на меня и кивая. – Именно что.
Вот тебе и контакт, подумал я. Нажрались в дупель, что он, что она, – нормального человеческого языка не понимают. И я с тяжелым вздохом посмотрел сначала на одного своего провожатого, потом на другого. Тем временем мы неспешно брели по главной улице, мимо «Вулворта» и огней светофоров. Я буравил взглядом асфальт под ногами и лихорадочно соображал, что делать дальше. На следующем перекрестке я споткнулся о дальний поребрик и чуть не упал. До меня вдруг дошло, насколько уязвимы мои передние зубы и нос и что будет, если они придут в соприкосновение с гранитными портенейльскими тротуарами на скорости, сколько-нибудь превышающей малую долю метра в секунду.
– А как-то мы с одним друганом гоняли по горкам, где лесной заказник, миль полсотни нарезали, а то и быстрее, а там же трамплин на трамплине.
– Да ну!
Господи боже ты мой, они все еще о мотоциклах.
– И куда мы его такого?
– К моей маме. Если она еще не спит, напоит нас чаем.
– К маме?!
– Ага.
– Бр-р-р…
Меня вдруг осенило. Это было настолько очевидно, что даже не знаю, почему я раньше не догадался. Я понимал, что время не терпит и стесняться смысла нет, а то ведь взорвусь, и точка, – так что я стряхнул с себя Джейми с девицей и, пригнув голову, бросился бежать. Меня вдохновлял пример Эрика; сбегу подальше, найду укромный уголок и спокойно проссусь.
– Фрэнк!
– Да в бога-душу-мать! Что вообще за дела?
Тротуар тихо-мирно расстилался у меня под ногами, которые двигались более-менее как положено. Я слышал крики бежавших за мной Джейми с девицей, но уже миновал старую закусочную и военный мемориал и теперь набирал скорость. Переполненный мочевой пузырь несколько притормаживал меня, но отнюдь не так сильно, как я опасался.
– Фрэнк! Вернись! Остановись, Фрэнк! Да что случилось? Фрэнк, псих ненормальный, шею же свернешь!
– Да пусть бежит, на хрена он тебе сдался?
– Отстань, он мой друг! Фрэнк!!!
Я повернул на Банк-стрит, чуть не снес два фонарных столба и вильнул влево, на улицу Адама Смита, к «Автосервису Макгарви». Вбежал, тормозя каблуками, во двор и метнулся за заправочный автомат; я задыхался, безостановочно икал, в висках стучало. Присел на корточки, спустил штаны и, тяжело дыша, уперся спиной в «пятизвездочный» автомат, и по шершавому асфальту в бензиновых подтеках разлилась большая пахучая лужа.
Топот – и справа появилась темная фигура. Подняв голову, я увидел, что это Джейми.
– Уф-ф-ф… – пропыхтел он, пытаясь отдышаться, и облокотился одной рукой на соседний автомат, а другой оперся о колено; грудь его тяжело вздымалась. – Вот ты где… кхе… кхе… Фух…
Он присел на бетонное основание и уставился в темное стекло подсобки. Я подпирал автомат, выжимая из себя последние капли. Потерял равновесие и приложился задом к бетону, нетвердо поднялся и натянул штаны.
– Что это на тебя нашло? – спросил Джейми, все еще задыхаясь.
Я махнул рукой и попробовал застегнуть ремень. От прокуренной одежды пахнуло кабаком, и меня снова замутило.
