Скорбь Сатаны (Ад для Джеффри Темпеста) - Стокер Брэм (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Ангел прогрессирует, — сказал Риманец полунасмешливым тоном. — Прежде эта пьеса была бы освистана и изгнана со сцены, как нечто развращающее общество. Но теперь только протестует один голос из «низшего» класса.
— Вы демократ, князь? — спросила леди Сибилла, лениво обмахиваясь веером.
— Я? Нет! Я всегда отстаиваю гордость и первенство богатства. Я разумею не денежное, но умственное. И таким образом я предвижу новую аристократию. Когда высшее развращается, оно падает и делается низшим; когда низшее образовывает себя и стремится к честолюбию, оно делается высшим. Это закон природы.
— Но, Боже мой, — воскликнул лорд Эльтон, — ведь вы не назовете пьесу безнравственной? Это — реалистичное изучение современной общественной жизни: это — то, что есть. Эти женщины, знаете ли, эти бедняжки с прошлым — очень интересны!
— Очень! — промолвила тихо его дочь. — По-видимому, для женщины не с таким «прошлым» нет будущего! Добродетель и скромность отжили свой век.
Я нагнулся к ней и почти прошептал:
— Леди Сибилла, я очень рад, что эта негодная пьеса оскорбляет вас.
Она с удивлением повернула ко мне свои бездонные глаза.
— О, нет, — объявила она, — я видела подобных пьес так много. И я прочла так много романов на эту тему! Уверяю вас, что я вполне убеждена, что так называемая «дурная» женщина — единственный популярный тип среди нас, она берет от жизни всевозможные удовольствия; она часто делает прекрасную партию и вообще не теряет времени. Все равно, как положение наших преступников в тюрьме: они гораздо лучше едят, чем честные труженики. Я думаю, что для женщины большая ошибка — быть уважаемой: ее сочтут только скучной.
— А, теперь вы шутите! — И я снисходительно улыбнулся. — В глубине души вы думаете совсем другое.
Она ничего не ответила, и занавес опять поднялся, открывая непристойную «даму» на борту роскошной яхты.
Во время неестественного и напыщенного диалога я отодвинулся немного назад в глубь ложи, и все то самоуважение и уверенность, которых я неожиданно лишился при одном взгляде на красоту леди Сибиллы, вернулись ко мне, и великолепное хладнокровие взяло верх над лихорадочным возбуждением. Я вспомнил слова Лючио: «Леди Сибилла назначена в продажу», — и я с ликованием подумал о моих миллионах. Я взглянул на старого графа, который дергал свои седые бакенбарды, внимательно слушая, должно быть, денежные проекты, обсуждаемые Лючио. Мой взгляд оценщика опять вернулся на прелестные изгибы молочно-белой шеи леди Сибиллы, на ее прекрасные плечи и грудь, на ее чудесные темные волосы цвета спелого каштана, на нежное надменное лицо, на томные глаза и блестящий румянец, и я внутренне прошептал: «Вся эта красота покупная, и я куплю ее!» В этот самый момент она повернулась в мою сторону и сказала:
— Вы тот знаменитый м-рТемпест, не правда ли?
— Знаменитый? — повторил я с глубоким чувством наслаждения. — Почти что так, хотя моя книга еще не издана…
Она с удивлением подняла брови.
— Ваша книга? Я не знала, что вы написали книгу.
Мое польщенное тщеславие упало до нуля.
— О ней очень много публиковали, — начал я, но она со смехом прервала меня:
— О, я никогда не читаю публикаций: это слишком большой труд. Когда я спросила вас, не вы ли тот знаменитый м-рТемпест, я хотела сказать: не вы ли тот миллионер, о котором так много говорили в последнее время?
Я поклонился несколько холодно. Она пытливо посмотрела на меня изза кружевного бордюра веера.
— Должно быть, восхитительно иметь столько денег! — сказала она. — И вы также молоды и красивы.
Оскорбленное самолюбие сменилось удовольствием, и я улыбнулся.
— Вы очень добры, леди Сибилла.
— Почему? — спросила она, смеясь прелестным тихим смехом. — Потому что я вам сказала правду? Вы молоды и красивы. Миллионеры, обыкновенно, такие страшные. Фортуна, наделяя их деньгами, часто лишает их ума и личной привлекательности. А теперь расскажите мне про вашу книгу!
Она, по-видимому, вдруг освободилась от своей прежней сдержанности, и в продолжение последнего акта мы уже свободно разговаривали шепотом, способствовавшим нашему сближению. Ее обращение со мной было полно грации и очаровательности, и она совершенно обворожила меня. Представление окончилось, и мы вместе вышли из ложи, и, так как Лючио продолжал разговаривать с лордом Эльтоном, я имел удовольствие посадить леди Сибиллу в карету. Поместившись рядом с ней, граф из кареты несколько раз дружески пожал мне руку, когда Лючио и я рядом стояли у брума.
— Приходите обедать, приходите обедать! — повторял он возбужденно. — Приходите… позвольте, сегодня вторник… Приходите в четверг. Без церемоний! Моя жена разбита параличом, она не может принимать; она только изредка видит посторонних, когда в хорошем настроении; ее сестра заведует всем домом и принимает гостей, тетя Шарлотта. Ха, ха, ха! Если б моя жена умерла, я бы не очень испугался жениться на мисс Шарлотте Фитцрой. Ха, ха, ха! Приходите к нам обедать, мистер Темпест, — Лючио, приводите его, а? У нас живет молодая девушка, одна американка: доллары, акцент и все. И я думаю, она хочет выйти за меня, ха, ха, ха! И ждет, когда леди Эльтон переселится в лучший мир, ха, ха! Приходите посмотреть на маленькую американку, а? В четверг, не правда ли?
Прекрасные черты леди Сибиллы омрачились при намеке ее отца на «маленькую американку», но она ничего не сказала. Только ее взгляд, казалось, спрашивал наши намерения и уговаривал нас на согласие, и она, по-видимому, осталась довольна, когда мы оба приняли приглашение. Еще апоплексический смех графа, с парой рукопожатий, еще легкий грациозный поклон красавицы, когда мы сняли шляпы на прощанье, и карета уехала. Мы сели в наш экипаж, которому удалось, благодаря услужливости уличных мальчишек и полицейских, очутиться как раз перед театром. Когда мы отъехали, Лючио пытливо посмотрел на меня. В полумраке брума я мог различить стальной блеск его глаз.
— Хороша? — спросил он.
Я молчал.
— Вы не восторгаетесь ею? — продолжал он. — Я должен сознаться, она холодна, совершенно бесстрастная весталка, но снег часто покрывает вулканы. У нее правильные черты и натуральный свежий цвет лица.
Несмотря на мое намерение отмалчиваться, я не мог перенести этого бледного описания.
— Она — красавица, — вырвалось у меня. — Самый тупой глаз это заметит, и с ее стороны умно быть сдержанной и холодной: расточай она свои улыбки и чары, она бы свела с ума многих мужчин.
Я скорее почувствовал, чем увидел его сверкающий взгляд.
— Положительно, Джеффри, я замечаю, что, несмотря на февраль, на вас дует южный ветер, принося с собой аромат роз и померанцевых цветов. Мне кажется, леди Сибилла произвела на вас могучее впечатление.
— Вы хотите, чтоб так было?
— Я? Мой дорогой, я ничего не хочу, чего вы сами не хотите. Я всегда применяюсь к характеру моих друзей. Если вы спрашиваете мое мнение, я скажу, что жаль, если вас в самом деле, поразила молодая леди, так как тут нет преград к нападению. Любовная история всегда должна встречаться с препятствиями и затруднениями, действительными и вымышленными. Поменьше скромности, а побольше вольности и лжи: все это прибавляет приятности в любви на этой планете.
— Видите ли, Лючио, вы очень любите нападать на «эту» планету, как будто бы вы знали что-нибудь о других! — сказал я нетерпеливо. — Эта планета, как вы ее презрительно называете, единственная, с которой мы имеем дело.
Он бросил на меня такой пылающий и пронизывающий взгляд, что я смутился.
— Если так, — ответил он, — зачем же вы тогда не оставляете в покое другие планеты? Зачем же вы силитесь изучить их тайны и движения? Если люди, как вы говорите, не имеют дела с другими планетами, кроме этой, зачем же они спешат открыть тайну более сильных миров — тайну, которая случайно, в один прекрасный день, ужаснет их.
Торжественность его голоса и вдохновленное выражение его лица внушали мне почти благоговение. У меня не было готового ответа, и он продолжал:
