Сирены - ван Ластбадер Эрик (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗

– Ты шутишь, – бросила она в ответ, понимая, что он попал в самую точку: паника, охватившая ее внутри, становилась все сильней.

– Выпей, – открыв бар, он быстро приготовил для нее коктейль из «Бакарди», не забыв положить в него дольку лайма.

Ледяные кубики легонько звякнули о стекло, когда Дайна взяла стакан и сделала большой глоток. Откинувшись назад, она закрыла глаза и вздохнула.

– Ты можешь идти теперь, если хочешь, – голос Рубенса показался Дайне лишенным материальной основы, подобный потоку чистой энергии, проникающей в ее сознание. Он походил на голос врача.

– Я не хочу, – медленно произнесла она, – чтобы ты владел мной.

– Дайна, я буду с тобой откровенен. Я думаю, что это просто невозможно. Мне кажется, что это обстоятельство и является настоящей причиной...

– Если я полюблю тебя, то это перестанет быть невозможным.

– А не рановато ли...

Внезапно Дайна подняла веки и взглянула ему прямо в глаза.

– Рано? – спросила она.

Теперь наступил его черед отвернуться.

– Не знаю, – ответил он после некоторой паузы. – Я знаю только то, что приехал сюда, чтобы предложить тебе перебраться ко мне.

– Вот так запросто? Без всяких условий?

– О каких условиях ты говоришь? Ты считаешь, что за этим стоит какое-то деловое предложение?

Пропустив мимо ушей его замечание. Дайна вновь прикрыла глаза. Она почти взаправду вновь ощутила нежное ритмичное покачивание корабля и услышала призрачные и протяжные мелодии.

– Помнишь, я сказала тебе, что вчера что-то случилось? Так вот, я выгнала Марка из дома, застав его... Впрочем, это неважно. Он – скотина, и получил по заслугам.

– Но, – продолжала она, подсознательно отодвигаясь в самый угол сидения, – я пережила настоящее потрясение. Он жил со мной почти два года. У меня всегда было ощущение какого-то... постоянства и надежности. И я не понимала, насколько сильно опиралась на него, пока Марка не стало.

– Прошлой ночью я была одинока: чужая в чужой стране. Я представляла собой нечто вроде размытой фотографии в альбоме. Потом подвернулся ты..., – она резко повернула голову и впилась в него таким взглядом, что он содрогнулся внутри. – И когда мы занимались любовью, – Дайна произнесла каждое слово так, точно оно составляло целую фразу, – я потеряла над собой контроль до такой степени, как никогда прежде. Я никогда раньше не ощущала себя столь остро просто женщиной. В традиционном смысле этого слова. У меня была своя роль, а у тебя – своя, и...

– Я не говорил и не делал ничего...

– Нет, я знаю. Просто комбинация: я и... отчасти ты. Твоя испепеляющая энергия и мощь. Вот что пугает и, в определенном смысле, угнетает меня.

– Нет, – возразил он, покачав головой, – твой собственный страх угнетает тебя и больше ничего. Дайна с вызовом посмотрела на него.

– Поехали со мной.

– Не сегодня, – сказала она, отворяя дверцу машины. Судорога прошла по мышцам ее бедер в тот момент, когда она стояла, наблюдая, как огромный лимузин, мчавшийся вниз по склону холма, растворяется в ночном мраке.

Той ночью, завернувшись в простыни, она увидела сон об эпохе, давно канувшей в Лету: о днях Вудстока. [10] В любом направлении, куда ни кинь взор, бесконечное море людей, повсюду раскачивающаяся бахрома и позвякивающие бусы – их стук похож на космические часы; длинные волосы, опускающиеся на глаза и спадающие вдоль голых спин, точно конские гривы. Воздух душен из-за дыма марихуаны и гашиша. Прямо возле нее какая-то пара занимается любовью, не обращая внимания на толпу вокруг. Чуть подальше какой-то мужчина с собранными в косичку спутавшимися волосами поднимает над головой розового, совершенно голого малыша – своего сына. Голова ребенка безжизненно свешивается набок. Мальчик залетел слишком далеко в своем «путешествии» после дозы ЛСД, провалился в глубокий колодец, и его будут извлекать оттуда на пункте первой помощи, куда он перемещается по воздуху, переходя из одних дружеских рук в другие.

Звучат последние объявления – вступление перед шквалом музыки, готовым обрушиться на публику, как разъяренный бык, которого долго держали к клетке. Что они там говорят? Здесь собралось несколько сотен тысяч людей, раздраженных, томящихся из-за слишком долгой паузы. И какой взрыв радости вызывают эти объявления! Целое поколение, сплоченное общей ненавистью к войне, демонстрирует солидарность и единство. Перед ними на сцене нет богов и гениев, есть лишь музыка, звучащая оглушительно громко, и с каждой минутой все громче, чтобы утопить в пении динамиков смерть, с ревом проносящуюся над рисовыми полями, сухой треск автоматных очередей и падающий с неба кошмарный дождь студенистого огня – напалма. Вот вам, мы не пойдем туда!

Музыка разносится над полем, грохотом гитар возвещая целому миру о вызове, который они бросают властям, и от этой всеобщей решимости, подобной раскаленному куску металла, в мозгу Дайны вспыхивает огненная буря.

Теперь образы окружающего мира прыгают и мечутся у нее перед глазами, похожие на вспышки лазеров, в то время, как ее тело дрожит от могучего гула бас-гитары, словно во время землетрясения.

В течение этого долгого праздника она готовила еду для публики, чинила порванную одежду незнакомцам, мгновенно становившимися членами одной семьи и царящей повсюду атмосфере коммуны, и, кажется, вчера – а может быть, позавчера – не позволила какой-то совсем молоденькой хрупкой девушке проглотить собственный язык во время эпилептического припадка. Дайна ела мало и не спала вовсе и теперь устало сидит посреди гудящей толпы, чувствуя, что ее уносит вдаль какая-то непостижимая сила, теряет на время человеческий облик и, проделав назад путь эволюции, превращается в животное.

Внезапно раздается громкий треск, точно она усилием воли разбивает вдребезги зеркало времени. Поднявшись на ноги, она обнаруживает, что является точкой посреди огромной массы, маленькой частью трепещущего органического конгломерата, оборачиваясь вокруг, видит лишь людское море и чувствует себя потерявшейся, будто ее, Дайны, больше не существует и есть только бурлящая толпа. Она – клетка чудовищного тела, спица в колесе, вращающемся, как она теперь понимает, со скоростью, выбранной не ею. Дайне чудится, что она погружается в бездонное море, подхваченная волной прилива, о существовании которого даже не подозревала.

Она поворачивается. Музыка так встряхивает ее кости, словно они сделаны из пластика. Лица, лица, поток лиц, раскачивающихся, мчащихся ей навстречу, как капельки дождя. Дайна исчезает среди них, и тогда до нее доходит, что она – одна из этих капелек.

Перепуганная, она уходит. Уходит. Уходит. Это отнимает много времени. Как будто выбирается из Манхэттена, за которым тут же начинается следующий и так далее. Она двигается все быстрее и быстрее, увеличивая обороты какого-то сумасшедшего мотора внутри себя. Мимо проносятся бесконечные дома. Бесконечные толпы людей. Лица похожи на окна, двери, проемы переулков. Но, наконец, они сменяются деревьями, травой, ветром и бескрайним голубым с серыми прожилками небом над головой.

И, выбравшись из толпы, она падает в изнеможении.

Встав на колени, Хэтер нежно приподняла голову Джеймса из растекающейся лужи его собственной крови и прижала к своей груди.

– Джеймс, – прошептала она. – О, Джеймс, что нашло на тебя, что ты совершил такую глупость?

Его огромные голубые глаза приоткрылись, и он попытался улыбнуться ей. Он пошевелил губами, но не смог произнести ни звука, за исключением страшного, пронзительного писка, лишь отдаленно напоминающего человеческую речь.

Рейчел хотела приблизиться к ним, но Малагез, схватив ее сзади за блузку, оттащил в сторону.

– Простите, – повторяла она, обращаясь к Хэтер, – простите.

Тем временем террористы разбирались с остальными заложниками. Американцы и французы были бесцеремонно выкинуты на плюшевую софу, а оба английских парламентария стояли возле дальнего конца мраморного камина, пока им связывали руки. Один из террористов притащил горничную и дворецкого и злобно швырнул их на пол под ноги англичанам. Жестом руки Эль-Калаам послал четверых из своих людей прочесать окрестности виллы и охранять подступы к ней.