Невидимый свет - Хантер Стивен (первая книга .TXT) 📗
– Мне?
– Эрл, ты отменный мужик, но у тебя, на их взгляд, есть одна неприятная черта. Они считают, что ты слишком задрал нос с тех пор, как президент Трумэн повесил тебе на шею ленту. Говорят также, что если бы ты был пожестче с Джимми, он не вырос бы преступником. Говорят еще… сказать, Эрл?
– Почему же нет, выкладывай.
– Говорят, это послужит для тебя уроком, собьет спесь. Якобы ты пытался устроить сказочную жизнь для Джимми и бедной девушки, которая вряд ли любит его так сильно, как ты всех уверял. Вы с мисс Конни сочинили про них сказку, не зная, как обстоят дела на самом деле.
– И как же обстоят дела?
– Паи – отребье. И такими останутся. А отребье нельзя подпускать к приличным людям, как нельзя смешивать белое и черное. Эти вещи не стыкуются, и вот они последствия – налицо. Ты, Эрл, умный мужик, но иногда ведешь себя, как старый слепой дурак.
– Хорошо, Бетти. Спасибо.
Суэггер повесил трубку. Нового он не узнал. Ничего такого, о чем бы он не подозревал или не догадывался. Важно другое: если бы Бетти слышала его разговор с Джимми, она не сумела бы так искренне разыграть перед ним спектакль. Значит, она все это время была занята подслушиванием чужих сплетен. Эрл вздохнул свободнее. Если шериф и его автоматчики появятся, когда Джимми будет вылезать из машины, произойдет катастрофа.
Эди сидела и смотрела в окно. Эрл подошел к ней.
– Ну, как ты?
Она с улыбкой накрыла рукой его ладонь.
– Нормально, мистер Эрл. Все хорошо.
– Кое-кто говорит, будто мы с мисс Конни пытались устроить ваше с Джимми счастье без вашего ведома. Я об этом даже не задумывался. Если так, прошу прощения. Я хотел помочь. Но иногда помощь оказывается медвежьей услугой.
– Мистер Эрл, вы действовали из лучших побуждений.
– Я поклялся Ланни Паю, что помогу его сыну. И старался помочь. Но зашел слишком далеко.
– Джимми уже не ребенок, мистер Эрл. Ему двадцать три года. И у него своя голова на плечах. Но не спорю, он обладает даром убеждения, умеет втереться в доверие. Я купилась на его посулы, потому что желала этого. Я даже рада, что так все кончилось. Жать только, что люди пострадали. А у нас теперь появилась возможность все начать сначала.
– Что ж, довольно разумный взгляд. Ладно, значит, ты ничего? Тогда я пошел. Мне до вечера еще кое-где побывать надо. Я…
– Эрл!
– Да…
Он испытал неловкость. Эди впервые обратилась к нему просто по имени.
– Эрл, я на твоем месте призвала бы на помощь коллег и приказала бы пристрелить Джимми, как собаку, при малейшем подозрительном движении. И Буба тоже. Эрл, я ему не верю. Ни на грош.
– Эди, я должен дать парню шанс. К тому же не доверяю я своим людям. Они способны устроить пальбу без дела. Я все улажу, вот увидишь.
– Эрл, мисс Конни сказала бы, что твое слово ничего не значит для убийцы. Ты обязан в первую очередь позаботиться о себе.
– Нет, это единственно верный путь, – возразил Эрл. – Так подсказывает мне сердце. Мы как надо разберемся с Джимми, а затем отыщем убийцу чернокожей девушки.
В глазах Эди засветился огонек, которого он прежде никогда не замечал. Она смотрела на него с нескрываемым восхищением.
– Эрл, мисс Конни говорит, что ни один человек не тащит на своих плечах столько забот, сколько тащишь ты. И это дело ты раскрутишь. Откуда берутся такие мужчины, как ты? Почему мне вовремя такой не встретился?!
– Такие растут на деревьях, пачками. Ты еще молода. Еще встретишь немало хороших людей. У тебя впереди замечательная жизнь.
Он не помнил, чтобы она когда-нибудь смотрела на него так, как сейчас, в конце этого долгого тревожного дня.
Мягкий свет освещает ее красивое серьезное лицо. Она еще так молода. Он никогда прежде не позволял себе смотреть на нее. Чужая дочь, чужая жена. Самая красивая девушка во всем округе. Ну и что? Он женат на хорошей женщине, растит сына. У него столько забот и нескончаемых обязанностей – невпроворот.
– Эрл, – прошептала она.
«Забудь, – твердил он про себя. – Упрячь все это подальше и… забудь».
Глава 7
Тоска по виски порой становилась столь невыносимой, что он просто корчился от боли. Вот и эта ночь выдалась мучительной. Он лежал в постели, вслушиваясь в негромкий посвист теплого пустынного ветерка и тихое, ровное дыхание жены. Дочь спала в комнате на другом конце коридора.
Он грезил виски.
Виски изгонял боль. Виски затушевывал образы молодых парней с простреленными животами, зовущих своих мам. Но мам там не было, был только сержант Суэггер, звавший что есть мочи санитаров, одновременно стреляя из винтовки М-1 по рисовым полям. Виски притуплял смрад дымящихся поселков – тошнотворный запах горелого мяса, паленой соломы и изжаренного буйволиного навоза, витавший в воздухе после того, как «фантомы» сбрасывали напалмовые бомбы. В виски тонула опустошенность, появлявшаяся каждый раз, когда винтовка, ударив в плечо, вновь возвращалась в привычное положение, и окуляр оптического прицела настраивался на далекую фигурку человека, теперь уже до неузнаваемости обезображенного смертью, которую принесла пуля весом в 172 грана, посланная со скоростью 2350 футов в секунду. Порой фигурка, прежде чем рухнуть, какое-то время еще пошатывалась на ногах, порой валилась мгновенно, словно тряпичная кукла. Но каждый раз успокаивалась навечно.
В виски растворялось и это горькое воспоминание.
Поздно ночью его разбудил шум, доносившийся с первого этажа, будто там шло какое-то собрание или гуляли гости. Растерянный, немного испуганный, он заморгал, прогоняя сон, и окликнул:
– Папа. Папа.
Возле дома остановилась машина, затем еще одна. Он спал в трусах и футболке с эмблемой Дэви Крокета, которую ему прислали из Чикаго за пятьдесят центов и шесть пробок от бутылок с напитком «Мейсон Рут Вир». Футболка шла по почте несколько недель, и теперь он носил ее не снимая – и днем, и ночью. Ему было девять лет. Внизу плакала мама. На лестнице послышались мужские шаги. Хруст кожи, скрип прогибающихся половиц, визг шатающихся перил. Все знакомые звуки. Он слышал их тысячи раз, когда отец возвращался домой поздно, то есть каждый день, так как отец работал по восемнадцать – двадцать часов в сутки. Однако эти тяжелые шаги принадлежали не отцу. Он сел в постели. В комнату вошел мужчина, тоже полицейский. В открытые окна с темной улицы врывался отчаянный писк сверчков. Ночь была ясная, звездная.
– Ты – Боб Ли, я не ошибся? – спросил мужчина в отцовской форме, в шляпе с круглой тульей и незагнутыми полями, не такой, как у ковбоев, и с большим револьвером в кобуре, тоже не похожим на ковбойское оружие. Мужчина остановился в дверях. Он видел лишь его силуэт, вырисовывавшийся в рамке света, льющегося с лестницы.
– Да, сэр, – ответил он.
– Боб Ли, можно мне войти? Я должен поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной.
Боб кивнул. Он знал: случилось что-то непоправимое. Перед домом затормозила еще одна полицейская машина.
– Я – майор Бентин. Мужайся, сынок, – сказал человек в отцовской форме.
– Что это значит?
– Сынок… сынок, твой отец погиб сегодня вечером при исполнении служебного долга. Он теперь на небесах, где в конечном итоге обретают покой все бравые солдаты и полицейские и все настоящие мужчины, честно исполняющие свой долг.
– Что такое долг? – спросил Боб.
– Я не могу объяснить. Сам не знаю, что это такое. Долг – это то, ради чего и чем живут такие особенные люди, как твой отец, – сказал майор. – Это самое лучшее, что есть у человека. Вот почему твой отец – герой. Это…
Мужчина замолчал, и Боб увидел, что он плачет.
Боб покачал головой. Этот рослый офицер, оплакивающий в темноте смерть его отца, тщетно старался подавить рыдания, высасывавшие из него мужество, которое он с таким трудом пытался сохранить.
Только виски прогонял это воспоминание, это чудовище, которое хотелось потопить в янтарной жидкости, обжигающей язык и пищевод, волной надежды и любви разливающейся по телу, отупляющей ум. Вот для чего нужен виски, – чтобы убивать те давние черные воспоминания, которые, выползая на поверхность из темных уголков подсознания, начинают убивать и душу, и тело. Как сейчас.
