Наследники - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол (читаем книги онлайн .txt) 📗

— Как дела, Гектор?

Маленький Гектор Лопес взглянул на Алисию с больничной койки. Без улыбки.

— Хорошо, — сказал он.

Она перевела его в стационар в пятницу из-за неудержимой рвоты, но со вчерашнего дня организм удерживал жидкость. Выглядит лучше. Хотя все еще лихорадка. Анализ спинной жидкости дал на первый взгляд отрицательный результат, а культура еще не готова. То же самое с мочой и кровью. Алисия надеялась обнаружить простую желудочно-кишечную инфекцию, только сильно тревожилась из-за практического отсутствия у него лимфоцитных клеток. Надо на всякий случай ввести внутривенно гамма-глобулин.

— Как себя чувствуешь?

— Тут болит, — пожаловался мальчик, показывая на вытянутую левую руку с введенной в локтевую вену иглой трубки.

— Как только тебе станет лучше, сразу вытащим.

— Сегодня? — просиял Гектор.

— Возможно. Пусть сначала пройдет лихорадка.

— Ох.

Алисия обратилась к Джин Соренсон, сестре, сопровождавшей ее сегодня на обходе. Крупной блондинке едва стукнуло двадцать пять, а это уже закаленный ветеран войны со СПИДом.

— Приходит к нему кто-нибудь? — тихо спросила она.

Соренсон пожала плечами:

— Мне об этом ничего не известно. Приемная мать звонила... однажды.

— Ну хорошо. А кто с Гектором в эту смену играет?

— Мы еще никого не назначили.

Алисия сдержала раздражение.

— Мы, кажется, договаривались, что у всех моих детей в каждую смену будет партнер, — ровным тоном проговорила она.

— Не успели, доктор Клейтон, — взволнованно объяснила Соренсон. — Тут такая была суета, кроме того, мы подумали, Гектор через пару дней выйдет, поэтому...

— Я хочу, чтобы у них был товарищ по играм даже на один день. У нас на эту тему был уже разговор, Соренсон.

— Знаю, — смиренно признала сестра.

— Но видно, не понимаете. Вам известно, как взрослым тоскливо в больнице, а представьте себе ребенка, прикованного к постели в палате, где чужие люди его раздевают и разувают, колют иглами, диктуют, когда надо есть, когда идти в ванную. Многие дети могут хотя бы рассчитывать, что придет мама, папа, родные, чуть-чуть успокоят. Кроме моих. Им не на кого опереться. У них вместо системы поддержки черная дыра. Можете вообразить?

Соренсон отрицательно тряхнула головой:

— Я старалась, да только...

— Верно. Не можете. Поверьте мне. Это ужасно.

Алисия понимала. Через несколько недель после поступления в колледж попала в больницу с обезвоживанием после вирусного гастроэнтерита, очень похожего на случай с Гектором. Пролежав всего два дня, чувствовала себя жутко. Ни приятеля, ни близких друзей, никто ее не навещал, никто о ней даже не спрашивал, и будь она проклята, если позвонит домой. Незабываемое ощущение полной беспомощности и одиночества.

— Поэтому к больным детям в каждую смену приблизительно каждый час обязательно должен кто-нибудь подходить, разговаривать, улыбаться, брать за руку, чтобы они могли на него рассчитывать, просто не чувствовать страшного одиночества. Это почти так же важно, как лекарства, которыми мы их накачиваем.

— Я все сделаю, — заверила Соренсон.

— Хорошо. Только делайте не для меня, а для них. — Она отвернулась, погладила колючую голову Гектора: — Эй, парень! Жутко колючий!

Теперь добилась улыбки.

— Угу, ежик... — Малыш кашлянул, попытался продолжить и снова закашлялся.

— Тихонечко, Гектор, — сказала Алисия.

Усадила его, расстегнула на спине больничный халатик. Прижимая к грудной клетке головку стетоскопа, услышала тихий целлофановый скрип, предвестник пневмонии. Ничего больше, кроме отдельного хрипа.

Заглянула в больничную карту Гектора. Рентгеновский снимок груди отрицательный. Назначила повторный, плюс посев мокроты, культуры и прочее.

Взглянула на костлявое тельце. Очень нехороший кашель.

Ох, нет, обмерла Алисия, завернув за угол и видя перед Центром полицейские машины. Что там еще стряслось?

В одной руке несла из больничного кафетерия пончик и кофе, в другой — пухлую воскресную «Таймс». Остаток воскресного утра обычно проводила в Центре. Дети приходили на процедуры, как в любой другой день, только было спокойнее, чем на неделе, — во-первых, далеко не такое количество телефонных звонков, — можно использовать это время для бумажной работы.

А еще собиралась сегодня продумать следующий шаг в саге о завещании и о предположительно собственном доме, который ей никто не хочет отдавать.

И вот...

Прямо в дверях чуть не столкнулась с копами, белым и чернокожим, которые о чем-то говорили с Реймондом. С Реймондом. Который, конечно, всецело предан Центру, но практически никогда не является по воскресеньям.

— Ах, Алисия! — воскликнул он. — Вот вы где! Ну не чудо ли?

— Что за чудо?

— Разве вам никто ничего не сказал? Игрушки! Игрушки нашли!

Алисии вдруг захотелось заплакать, обнять полисменов. Она посмотрела на них, Реймонд ее представил.

— Нашли? Уже? Действительно чудо! — Больше чем чудо, просто фантастика.

— Можно, пожалуй, сказать, что нашли, — промямлил чернокожий коп, почесывая коротко стриженную голову. На именной карточке значилось «Помас». — Нашли, просто открыв дверцы фургона, стоявшего на тротуаре перед вашим подъездом.

— Минутку, — не поняла она. — Чуточку отмотаем назад. Какого фургона?

— Крытого грузовика, — растолковывал Реймонд. — Полного игрушек. По мнению полиции, на нем их и вывезли. Кто-то вчера вечером загнал его на тротуар и оставил.

— Кто, не догадываетесь? — поинтересовалась Алисия, точно зная ответ.

Белый коп — Шварц по карточке — усмехнулся:

— Согласно привязанному к бамперу парню, самолично Санта-Клаус.

— К чему привязанному?

Последовал рассказ про парня, которого обнаружили привязанным спереди к полному игрушек фургону. Кто-то «вытряхнул из него потроха», по выражению офицера Помаса, присобачил на лоб резиновые оленьи рога. Рогоносец сознался в краже, поклялся, будто его наказал Санта-Клаус, даже признал, что стрелял в Санта-Клауса, утверждая, что попал ему в самое сердце, да так и не убил.