Смерть дня (День смерти) - Райх Кэти (читать книги без регистрации TXT) 📗

– Бреннан, если ты дома, подними трубку. Это важно.

Пауза.

– Дело в Сен-Жовите получило новый оборот.

В голосе Райана звучит печаль.

– Мы обыскали хозяйственные постройки и обнаружили еще четыре тела за лестницей.

Он глубоко затягивается, выпускает дым.

– Двое взрослых и два ребенка. Они не обгорели, но зрелище жуткое. Я никогда такого не видел. Не хочу углубляться в подробности, но в игре появились новые, чертовски неприятные правила. Увидимся утром.

7

Райан не одинок в своем отвращении. Я видела детей, с которыми жестоко обращались и морили голодом. Видела их после побоев, изнасилования, удушения, пыток, но того, что сотворили над младенцами из Сен-Жовита, и представить не могла.

Остальным позвонили прошлым вечером. Когда я приехала в восемь пятнадцать, вокруг здания управления безопасности Квебека собралось несколько фургонов прессы с затемненными окнами, из выхлопных труб клубами валил дым.

Хотя обычно рабочий день начинается в полдевятого, в большом кабинете для вскрытия уже не протолкнуться. Тут же и Бертран вместе с другими полицейскими детективами Квебека и фотографом из Section d'ldentite Judiciare. Райан еще не приехал.

Началось внутреннее обследование, на угловом столике лежало несколько полароидных снимков. Когда я вошла, тело уже отнесли на рентген, а Ламанш что-то писал в блокноте. Он отложил ручку и взглянул на меня:

– Темперанс, рад, что ты пришла. Мне нужна помощь в определении возраста младенцев.

Я кивнула.

– И возможно, использовали необычный... – он искал слово; длинное, как у таксы, лицо напряглось, – ...необычное орудие убийства.

Я кивнула и пошла переодеваться.

Райан улыбнулся и помахал мне рукой, когда мы столкнулись в коридоре. Его глаза слезились, нос и щеки покраснели, будто он шел по морозу.

В раздевалке я пыталась подготовиться к предстоящему зрелищу. Пара убитых младенцев – это само по себе ужасно. Что Ламанш имел в виду под необычным орудием убийства?

Детьми заниматься всегда сложно. Когда дочка была маленькая, после каждого трупа ребенка я боролась с настойчивым желанием привязать Кэти к себе и не спускать с нее глаз.

Сейчас Кэти выросла, но я все равно боюсь вида мертвых детей. Из всех жертв они наиболее уязвимые, доверчивые и невинные. Мне плохо каждый раз, когда в морг привозят детский труп. На меня смотрит жестокая правда падения человечества. И жалость мало утешает.

Я вернулась в кабинет для вскрытия, думая, что подготовилась достаточно. Потом увидела маленькое тело на нержавеющей стали.

Кукла. Вот мое первое впечатление. Большая резиновая кукла, посеревшая от времени. У меня была такая в детстве: новорожденный, розовый и сладко пахнущий резиной. Я кормила его через маленькое круглое отверстие между губами и меняла подгузники, когда вода вытекала наружу.

Но это не игрушка. Ребенок лежал на животе, руки вытянуты вдоль туловища, пальцы сжаты в крохотные кулачки. Ягодицы плоские, белые полосы пересекают синюшные пятна на спине. Ярко-красная шапка на маленькой головке. Младенец был голый, не считая миниатюрных квадратиков браслета вокруг правого запястья. У левой лопатки виднелись две раны.

Пижама лежит на ближайшем столике, с фланели улыбаются розовые и голубые грузовички. Рядом памперсы, хлопчатобумажная распашонка, застегивающаяся на крючки, свитер с длинными рукавами и белые носки. Все запятнано кровью.

Ламанш говорил в диктофон:

– Bebe de race blanche, bien developpe et bien nourri [18]...

"Хорошо развитый и хорошо вскормленный, но мертвый", – подумала я с зарождающейся яростью.

– Le corps est bien preserve, avec une legere maceration epidermique [19]...

Я посмотрела на маленький труп. Да, он хорошо сохранился, только на руках кожа слегка сморщилась.

– Думаю, раны самозащиты искать не придется.

Бертран встал рядом со мной. Я не ответила, сейчас мне не до черного юмора.

– В холодильнике еще один, – продолжил он.

– Так нам сказали, – процедила я.

– Да, Боже. Младенцы.

Я посмотрела ему в глаза и ощутила укол вины. Бертран не шутил. Он выглядел так, будто умер его собственный ребенок.

– Младенцы. Кто-то прикончил их и спрятал в подвале. Хладнокровно, будто походя. Хуже того, ублюдок, возможно, знал детей.

– Почему ты так думаешь?

– Логика подсказывает. Два ребенка, двое взрослых, скорее всего родители. Кто-то уничтожил всю семью.

– И спалил дом в качестве прикрытия?

– Наверное.

– Может быть, кто-то посторонний.

– Может, но я сомневаюсь. Подожди. Увидишь.

Он сосредоточил внимание на вскрытии, крепко сжав кулаки за спиной.

Ламанш закончил диктовать и заговорил с ассистенткой. Лиза взяла из шкафчика ленту и растянула ее рядом с телом ребенка.

– Cinquante-huit centimetres.

Пятьдесят восемь сантиметров.

Райан наблюдал с другого конца кабинета, сложив руки на груди, царапая правым большим пальцем твид на левом бицепсе. Время от времени у него на скулах играли желваки, поднимался и опадал кадык.

Лиза обворачивала ленту вокруг головки, груди и живота ребенка и каждый раз вслух проговаривала результаты измерений. Потом подняла тело и положила его на весы. Обычно этот прибор используется для взвешивания отдельных органов. Чашка слегка покачивалась, и она остановила ее рукой. Душераздирающее зрелище. Бездыханный ребенок в колыбельке из нержавеющей стали.

– Шесть килограммов.

Младенец умер, набрав всего шесть килограммов веса. Тринадцать фунтов.

Ламанш записал вес, Лиза вернула крошечный труп на стол для аутопсии. Когда она отошла в сторону, у меня перехватило дыхание. Я посмотрела на Бертрана, но он уже разглядывал свои ботинки.

Ребенок был маленьким мальчиком. Он лежал на спине, ноги и стопы резко вывернуты в суставах. Глаза широкие и круглые, как пуговицы, зрачки затуманились до светло-серого цвета. Голова скатилась набок, одна пухлая щечка прислонилась к левой ключице.

Прямо под щекой в груди зияла дыра размером с мой кулак. Рваные края и темно-багровый воротник по периметру раны. Отверстие окружало множество порезов, от одного до двух сантиметров в длину. Одни глубокие, другие поверхностные. Кое-где они пересекались, и получались Г– или У-образные символы.

Я непроизвольно схватилась за сердце и почувствовала, как сжался желудок. Повернулась к Бертрану, не в состоянии говорить.

– Представляешь? – угрюмо проговорил он. – Ублюдок вырезал у него сердце.

– Оно пропало?

Он кивнул.

Я сглотнула.

– Другой ребенок?

Бертран снова кивнул.

– Как только начинаешь думать, что уже всего повидал, тут же появляется что-то еще.

– Боже...

Меня знобило. Я страстно надеялась, что ребенок был без сознания, когда его расчленяли.

Я взглянула на Райана. Он без всякого выражения смотрел на стол для аутопсии.

– А взрослые?

Бертран покачал головой.

– Похоже, их несколько раз ударили ножом, потом перерезали горло, но никто не покушался на их внутренние органы.

Ламанш продолжал монотонно описывать внешний вид ран. Я могла и не слушать. Я знаю, что означает гематома. Повреждение тканей происходит, только если кровь еще циркулирует по организму. Младенец еще дышал, когда его разрезали. Младенцы.

Я закрыла глаза, борясь с желанием вылететь вон из кабинета.

"Соберись, Бреннан. Займись своим делом".

Я подошла к среднему столу посмотреть на одежду. Все такое крошечное, такое знакомое. К пижаме прикреплены носочки, мягкий воротничок и манжеты с начесом. Кэти сносила десяток таких же. Я вспомнила, как расстегивала крючки, чтобы поменять подгузники, как маленькие толстенькие ножки брыкались как сумасшедшие. Как это называется? Есть специальный термин. Попыталась вспомнить, но мозг отказывался работать. Может, для моего же блага заставлял не переносить все на свой счет, а заняться делом, пока я не зарыдала или не упала в обморок.