Любой ценой - Моррелл Дэвид (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗

Малоун оторвал руку от листа.

— Что-то не так? — спросила она.

— Для меня чем меньше вы будете двигаться, тем лучше. Иначе портрет получится неудачный, и ваш супруг останется недоволен.

— А разговаривать мне разрешается? Фотографы, например, очень не любили, когда я начинала болтать.

— Сколько угодно. — Малоун сделал еще несколько штрихов угольным карандашом, затем вырвал лист из альбома и положил на стол.

— Неудачный? — встревожилась Сиена. — Я слишком много двигалась?

— Для начала годится. — Малоун взял альбом и начал новый эскиз. — Я ведь сейчас только изучаю натуру. Придется сделать много эскизов, чтобы прочувствовать вас насквозь.

— Много — это сколько?

— Несколько десятков.

— Фотографы, с которыми я работала, иногда делали за сеанс больше сотни кадров.

— У меня это займет больше времени.

Сиена улыбнулась.

— Вот так, — обрадовался Малоун. — Замечательно. Постарайтесь подольше сохранить это выражение.

Глава 7

— Мадам, вы не желаете пообедать?

Малоун повернул голову. В дверях стояла горничная в переднике.

— Так рано?

— Месье, уже почти два.

Малоун смутился. Стол позади него был завален эскизами.

— Я так заработался, — сказал он, обращаясь к Сиене, — что даже не смотрел на часы. Вы, должно быть, измучились.

Она сидела на стуле.

— Немного. Но с вами было так интересно беседовать. — Сиена посмотрела на горничную: — Спасибо. Мы сейчас придем.

— Интересно?

Щурясь от яркого солнца, Малоун последовал за Сиеной на террасу. Содержание их разговора вспоминалось смутно.

— Я уже очень давно ни с кем так долго не разговаривала. — Сиена села за стол и кивнула горничной, чтобы та подавала.

— Конечно, ваш муж так занят, — предположил Малоун.

Сиена промолчала, но у нее были такие глаза, что ему стало ясно: с Белласаром у нее долгих бесед не бывает.

— Вы действительно никогда не видели своего отца?

Вопрос этот застал Чейза врасплох. Только через секунду он сообразил, о чем идет речь.

Сиена смутилась:

— Не отвечайте, если вам неприятно.

— Отчего же. Можно поговорить и об этом. Дело в том, что... — Малоун сделал паузу. — Моя мать пила. И у нее была куча любовников. Так что претендентов на роль моего отца было много.

— У конюшни вы упомянули что-то о своем дедушке.

— Отец матери. Первое время она постоянно перевозила меня из штата в штат, куда следовала за очередным сожителем. А потом дедушка забрал меня к себе. Именно у него на ферме я начал впервые рисовать.

Малоун замолк и сосредоточился на еде.

— Поздравляю, превосходная работа, — раздался голос Белласара.

Сиена вздрогнула.

— Вы видели эскизы? — спросил Малоун.

— Да. — Белласар сел на стул неподалеку от столика. — И они мне кажутся весьма многообещающими. Любой может служить основой для превосходного портрета.

— Маловероятно. К сожалению, эскизы первого дня работы редко бывают удачными. Придется еще немало перепортить бумаги.

— Но признайтесь, в основе все равно лежит первое впечатление. А потом вы просто что-то додумываете.

— Пожалуй.

— Я рад, что мы сходимся во мнениях. И посмотрите, как хороша моя жена. Неужели так трудно воплотить на холсте такую красоту?

— Смотря как к этому подходить, — сказал Малоун. — Ваша супруга прекрасна, это верно. Но в ее красоте — сотни разнообразных граней. А поскольку я не собираюсь писать сто портретов, то мне нужно определить, какая из этих граней наиболее полно отражает ее сущность.

Сиена продолжала есть, не поднимая головы. Белласар улыбнулся.

— Извини нас, дорогая, за то, что мы говорим о тебе в третьем лице. — Он повернулся к Малоуну: — Начинать было не трудно?

— Напротив. Я предвижу, что работа над портретом будет чрезвычайно интересной.

— Замечательно, — оживился Белласар. — Давайте надеяться, что все так и будет продолжаться.

Глава 8

Для Малоуна определенно все так и продолжалось. Шли дни, похожие друг на друга как близнецы. Каждое утро он делал зарядку у бассейна, одновременно наблюдая за вертолетной площадкой и Монастырем. Если бы не это, он бы предпочел бег трусцой. Затем с верховой прогулки возвращалась Сиена, и они шли завтракать, а потом работать. Он не забывал осведомляться, не устала ли она, предлагал закончить пораньше, но Сиена неизменно отказывалась, желая продолжить сеанс. В пять они расставались, но он знал, что увидит ее снова на коктейле в семь.

Белласар неукоснительно придерживался этой рутины — коктейль (хотя сам пил овощной сок) и затем ужин (всегда в вечерних костюмах). Малоун тщетно надеялся, что увидит еще кого-нибудь из приглашенных. Хотя бы того незнакомца, который прибыл на вертолете в то первое утро, обнимался с Белласаром, а потом так нервничал при разгрузке ящиков. Несколько раз Малоун видел его выходящим из Монастыря, но в замке этот человек никогда не появлялся.

Иногда в своей спальне Малоун находил какую-нибудь книжку, обязательно старинную, — первое издание чуть ли не столетней давности, чтобы за ужином поговорить о ней с Белласаром. Одним из сочинений был трактат Гоббса «Левиафан» [6], написанный в 1651 году, в котором утверждалось, что война — это естественное состояние человечества и что диктатура — единственный способ достичь мира. Белласар разглагольствовал о том, что нужно и должно снабжать репрессивные режимы оружием, поскольку иначе подданные этих режимов вцепятся друг другу в горло. Таким образом, диктаторы спасают тысячи жизней. А что бы они делали без торговцев оружием!

Сиена во время подобных разговоров не произносила ни слова, затем ужин заканчивался, и Малоун поднимался по шикарной лестнице к себе на второй этаж. Порой его охватывало отчаяние — дни идут, а никаких серьезных наблюдений не сделано. К Сиене тоже никак не подберешься. И при этом торопиться нельзя, можно все испортить. Наутро он просыпался, преисполненный решимости сегодня достичь каких-то ощутимых результатов. Но день шел к концу, а дело с мертвой точки так и не сдвигалось. Резких движений нельзя было предпринимать ни в коем случае. Благодушие Белласара было всего лишь ширмой. Малоун чувствовал за собой постоянное наблюдение. Стоит сделать хотя бы один неверный шаг...

Работа над портретом его по-настоящему увлекла. Во время сеансов он забывал обо всем на свете и потому наверняка пропускал что-то важное, происходящее в Монастыре. Но иначе было нельзя.

Глава 9

— Сегодня сеанса не будет.

Сиена разочарованно вскинула брови.

— Почему?

— Я перехожу к следующей стадии. Начинаю готовить основу портрета. — Малоун кивнул в сторону лежащего на столе куска клееной фанеры.

— А я думала, художники используют холсты.

— Видите ли, для нашего с вами портрета я собираюсь использовать темперу, которая требует более жесткой поверхности. Эта фанера особенная, специально высушенная, так что коробиться не будет. Химикаты из нее давно улетучились, и потому влияния на краску тоже никакого не будет. Сейчас я начну промазывать ее этим клеем. — Он показал на банку с белой вязкой жидкостью, которая подогревалась на спиртовке.

— Немного пахнет известью.

— Верно. Она там содержится. — Малоун погрузил кисть в банку и нанес клей на поверхность фанеры.

Покрыв всю доску, он отложил кисть и начал растирать теплый клей пальцами.

— Зачем вы это делаете?

— Чтобы избавиться от воздушных пузырьков.

Сиена с интересом наблюдала за его действиями.

— Хотите попробовать? — спросил он.

— Вы серьезно?

— Если не боитесь испачкать пальцы.

Она улыбнулась и принялась растирать клей. Ее глаза засияли.

— В последний раз я занималась чем-то подобным, кажется, в детском саду.

— Наверное, приятно вспомнить детство. — Малоун снова взял кисть и разгладил клей.