Челюсти-2 - Сирлз Хэнк (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
- Я попрошу доктора Лина, чтобы он пристроил тюленя, - пообещал Броуди.
- Ладно, не имеет значения. Шон теперь слишком увлечен. - Теперь ей стало стыдно, и она взглянула мужу в лицо, прося прощения. Он нежно ей улыбался. "И почему, черт возьми, он всегда вел себя так по-христиански?" - Просто тебе не следовало стирать и полоскать вашу одежду, а все равно мне пришлось повторить операцию, чтобы убить запах...
- Хорошо, я запомню на будущее.
Нет, он не запомнит. Обязательно возникнет какая-нибудь проблема в городе или один из мальчишек попросит отца сделать что-нибудь поважнее, как, например, покрасить яхту или купить костюм для подводного плавания. А еще лучше заставить ее играть роль заведующей живого уголка бойскаутов...
- О'кей, Броуди, - сказала Эллен тихо. - Наверное, мне надо-таки принять лекарство. Что-то у меня нервы пошаливают.
Он помог ей вытащить белье из машины. Его форменные брюки выстирались хорошо, но на рубашке сохранились пятна, и было решено, что теперь он будет ее надевать, когда придется ковыряться в саду. Они оставили белье на гладильной доске и стали подниматься вверх по лестнице, держась за руки. Она знала, что ей предстоит, и от этого становилось приятно и тепло. По крайней мере, их интимные отношения восстановились, хотя одно время казалось, что все полетело вверх тормашками.
Снимая рубашку, он вдруг прищелкнул пальцами.
- Чуть не забыл. Шон просил меня передать тебе...
Красные предупреждающие флажки.
- Что?
- Насчет девчонок.
- Тебя это не касается, - предупредила она. - Девчонкам выделяется каноэ во время регаты, и все.
- Послушай, я уступил, когда речь зашла о сыне Москотти.
Ему самому стало неудобно за себя.
- На то были свои причины.
Джонни Москотти был единственным сыном мафиози из Квинза, который проводил лето в Эмити. Броуди, считавший, что яблоко от яблони недалеко падает, вначале не решался допустить ребенка к Шону и его приятелям. Он утверждал, что в эту компанию входят только дети местных жителей, а Москотти были туристами. Она начинала сердиться, даже когда вспоминала об этом.
- И ты еще говоришь о конституционных правах.
- Но это же совсем другое дело. Шон считает...
- Самые младшие, в том числе девочки, примут участие в гонках, - повторила она, - но в каноэ бойскаутов.
- Шон полагает...
- Твой сын хитрющий поросенок из числа мужских шовинистов. Она знала, что не права, и поэтому повысила голос. - Самые младшие пацаны принимают участие во всех мероприятиях от игр титанов до дня открытых дверей в Квонсет-Пойнт, а девчонки, по-твоему, сидят дома и пекут пирожки? Я была на их месте, и мне такой расклад не нравится. Если в гонках принимают участие мальчишки, то же относится и к девочкам.
- А если они откажутся, - мрачно заключил Броуди, - из гонок выходит "Ден Три".
- Совершенно верно, - сказала она.
Он молча разделся и залез в постель. Она повернулась к нему спиной и сделала вид, будто спит. Сегодня вечером об интимности придется не вспоминать.
Жена Старбака постучала в дверь фотолаборатории. "Не прошло и тридцати лет, - подумал он, - как она научилась стучать прежде, чем войти".
- О'кей, о'кей, - крикнул он. - Я уже зажег свет. Входи.
Она вошла и объявила.
- Нейт, пирожки с треской готовы.
"Пирожки с треской! Проклятье! Лучше бы он оставил удочку дома вчера вечером. Теперь ему до конца его дней предстояло есть пирожки с треской".
- О'кей, - смирился с судьбой. - Сейчас только повешу пленку на просушку.
Он посмотрел на конверт, в котором пришла фотопленка. Ее привезли от Броуди с просьбой сделать как можно скорее, а Старбак сначала и не заметил.
Он редко просматривал чужие пленки, за исключением тех, которые давали ему молодые туристы, снимавшие много любопытного. Но пленка, свисавшая на зажиме с веревки, если верить Броуди, была последней, которую отснял какой-то погибший аквалангист. Заинтригованный, Старбак взял конец пленки и стал его разглядывать. Потом он покачал головой.
- Нет, ничего нет, темные кадры.
- Подожди! Посмотри между пальцами!
Он всмотрелся повнимательнее. Она была права. Первые два кадра были отсняты. Старбак осторожно перевернул пленку, чтобы ничего не смазать пальцами, стал пристально вглядываться в снимки. Внезапно он поправил очки.
- На первом кадре был человек в костюме для подводного плавания, позирующий у кормы затонувшей "Орки".
Старбак сощурился, чтобы лучше разглядеть второй кадр.
Слышался звон капель в мойке, сверху доносились звуки телепередачи. У него заурчало в животе.
- Лина, - прохрипел он, - подай-ка мне лупу. Она лежит там, где я печатаю снимки.
Она передала ему лупу. Он снова стал изучать кадр, но уже точно понял, что это значит. Он уже это видел, но хотелось убедиться, что здесь нет ошибки. Это было невозможно...
- Что это? - спросила жена, - что?
Снимок был плохой, кособокий, чуть темноватый и не резкий, как будто фотоаппарат в момент съемки дернулся. Буквы на корме "Орки" казались красными, хотя должны были быть желтыми. А зубы чудовища были серыми, хотя они были белыми...
- Нейт!
Он тяжело опустился на табуретку. Значит, она все еще не покинула Эмити. Значит, ее не убили. Броуди солгал. Вновь пришла Беда, как будто и не уходила. Ему показалось, что его сейчас стошнит...
Он родился в семье рыбаков - охотников за китами. Небольшой атолл в Тихом океане назвали именем его прадеда. Его предки встречались в море с самыми крупными морскими животными. Зов моря жил в его крови.
Если бы Броуди догадался, что изображено на этих снимках, он бы скорее всего выбросил их в море. Поскольку Броуди наверняка солгал, когда рассказывал, что акулу убили, но он не врал, когда описывал ее размеры. Это была самая крупная и толстая акула, какую видел когда-либо человек. Проклятая Белая...
Он приподнял пленку, чтобы и жена могла видеть снимок. Она долго не отрывала глаз от кадра, а потом перевела взгляд на мужа. На ее лице читался животный страх.
- Боже мой, - простонала она. - Что же нам делать?
Ему удалось улыбнуться.
- Будем продавать аптеку, - сказал он. - Закрывать свой бизнес и уезжать. А что же еще делать?
Часть вторая
1
Прошлой ночью Большая Белая проплыла от Эмити к маяку на Файр-Айленде. Плыла она неспешно, со скоростью в десять узлов. Возле Сагапонака удалось поживиться молодым самцом тюленя, а у пляжа Грейт-Саут она погнала косяк морских окуней. Возле Файр-Айленда Белая взяла снова на северо-восток. На повороте она столкнулась с громадным осьминогом, который, заслышав ее приближение, ушел ко дну, чтобы спрятаться в рифе на глубине пятнадцать морских саженей, но слишком рано решил вернуться и за несколько секунд исчез в ее пасти.
Возле Саутгемптона она вспугнула песчаную акулу, но потеряла ее. За ночь она поглотила триста фунтов живого протеина, но к рассвету, когда она вернулась к Эмити, ее вновь терзал голод.
Два дня назад она загнала косяк трески в гавань Эмити, а сейчас нашла второй и погнала его в бухту. Она как раз врезалась в самую гущу косяка, когда стук двигателя парома, шедшего к Эмити, спутал ей все карты и распугал косяк. К тому моменту Большая Белая была такой голодной, что едва не напала на странную тень, прошедшую сверху, но в последнюю секунду передумала.
С борта парома никто ее не видел. Только собака капитана по кличке Вилливау, устроившаяся на верхней палубе, принялась отчаянно лаять.
Она прошла надо дном в поисках зарывшихся в ил электрических скатов, потом схватила зубами и потрясла резиновый рыбацкий сапог. Один из зубов на верхней челюсти слегка расшатался и вызывал постоянное желание сглотнуть. Хотя ее мозг, работавший, как компьютер, подсказывал, что сапог не годится в пищу, зудение в зубе вынудило ее вернуться и проглотить сапог.
