Клиника смерти - Мэрфи Уоррен (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Чиун изящно поклонился. Смит ответил коротким кивком.
– Я слышал краем уха, что возникли некоторые неурядицы, – сказал Чиун и на протяжении следующих четырех с половиной минут клялся, что Дом Синанджу будет служить императору Смиту, что верная служба императору Смиту есть главная цель Дома Синанджу, намекнул, что в империи Смита есть силы зла, и Дом Синанджу заверяет его, что стоит императору только приказать, как с ними будет покончено, и ему не о чем будет больше беспокоиться. Примерно за четыре секунды до начала следующего сериала Чиун поклялся служить не на жизнь, а на смерть и вышел, прежде чем Смит успел ответить.
– Он не лишен благородства, – заметил Смит.
– Да, – сказал Римо.
Когда Смит ушел и на фоне органной музыки доктор Рэвенел выразил свое беспокойство тем, что Марсия Мейсон не пришла на коктейль к Дороти Дансмор, поточу что ее незамужняя дочь забеременела от лечившегося от проказы сына Рэда Декстера, Римо обратился к Чиуну:
– Папочка, зачем ты молол перед Смитом эту чепуху?
– Императоры любят чепуху. До этого ты говорил ему правду, верно?
– Да, откуда ты знаешь?
– Я заметил его раздражение. Ни один император не любит правды, так как сам факт, что он является императором, есть сам по себе ложь. Что бы ты сказал хану, царю или принцу? Что он правит потому, что удачно выбрал себе родителей? Ха! Они рождаются с ложью в крови и всю жизнь добиваются подтверждения этой лжи. А факт, подтверждающий ложь, сам должен быть ложью. Поэтому, имея дело с императором, ты должен, прежде всего, избегать даже упоминания о правде. Вот почему нервничал Смит.
– Здесь, в Америке, нет никаких императоров. Людей избирают голосованием, учитывая заслуги и программы претендентов.
– Голосуют миллионы, так?
– Да, миллионы.
– И каждый из них беседует с глазу на глаз с тем, за кого голосует?
– Нет, конечно. Но все слушают, что говорит кандидат.
– А есть ли у них возможность спросить: что ты имеешь в виду, говоря то-то и то-то, и почему сегодня ты говорить не то, что вчера?
– Ему задают вопросы репортеры.
– Тогда только они должны голосовать.
– А заслуги? – спросил Римо, скрестив руки.
– Самая большая ложь та, для подтверждения которой требуются самые большие фальшивые факты. Если человека выбирают по заслугам, тогда все, что он потом делает, должно заслуживать награды. Так не бывает, особенно если человек рожден не в Синанджу, и необходима ложь, чтобы создать впечатление, что он всегда поступает мудро. Ты поступишь мудро, если впредь будешь лгать Смиту всякий раз, когда ему будет необходимо услышать ложь.
– А в чем должна заключаться эта ложь, папочка?
– Говори, что ты любишь Америку и что одно правительство лучше другого.
Наступила пауза. Римо обдумывал сказанное Чиуном. С последним утверждением он согласен – это явная ложь. Но любовь к Америке? Все-таки он любил ее. Чиун этого не поймет.
Чиун прервал молчание, пробормотав что-то. Это была уже знакомая фраза о том, что даже Мастер Синанджу не может превратить грязь в бриллианты.
Глава седьмая
Мисс Кэтлин Хал пришлось выкроить в своем рабочем распорядке время для приема неприятной посетительницы, которая вовсе не хотела с ней встречаться.
– Я хочу видеть директора клиники Роблера, а не какого-то заместителя. Как вас зовут, молодая леди? И не водите меня за нос. За последние два дня я уже получила достаточно абсолютно бессмысленной информации, – сказала миссис Уилберфорс.
– Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо, я постою. Я не собираюсь тут задерживаться.
– Если вы сядете, мы сможем спокойно поговорить, – заявила нахальная девица с каштаново-рыжеватыми волосами, в свободной белой блузке, еле прикрывавшей непристойное подобие лифчика, а не приличное удобное белье, каковым сам Бог велел быть бюстгальтеру. Если и было что-то утешительное во всей этой трагедии, так лишь то, что подобные девицы уже не совратят Натана Давида.
Когда миссис Уилберфорс думала о Натане Дэвиде, ее охватывала глубокая скорбь, а вместе с этим гнев и ярость.
– Меня зовут мисс Хал. Присядьте, пожалуйста. Я хочу помочь вам.
– Хорошо. Я желаю видеть всех врачей, которые лечили Натана Дэвида Уилберфорса. Я знаю, что они из этой клиники. У меня записаны их фамилии.
– Мистер Уилберфорс – наш пациент, не так ли?
– Нет, он мертв. Я отдала вашим врачам здорового мальчика, а они вернули мне труп. Вы убили его. Это убийство!
И, видя, что это почему-то смутило молодую женщину, миссис Уилберфорс еще раз выкрикнула во весь голос:
– Убийство, убийство, убийство! Врачи-убийцы!
– Миссис Уилберфорс, прошу вас, перестаньте. Чем я могу вам помочь? Что вы хотите?
– Добиться того, чтобы вас признали бандой убийц. Заставить ваших врачей признать это. Их вызвали, чтобы убить Натана Дэвида. Я говорила с адвокатом. Я знаю, у вас круговая порука. Но вам меня не одурачить. Я отдала им здорового мальчика, который всегда надевал галоши – надевал, я проверяла. Он носил галоши, я давала ему витамины, а вы убили его, вот что вы сделали. Убили. Целая клиника убийц!
– Послушайте, миссис Уилберфорс, вы же знаете, что это не так, – сказала мисс Хал. Голос ее звучал искренне, ласково, но твердо.
– Не поверю, пока вы мне не докажете обратного, пока этих убийц не привлекут к ответу. У вас есть только один настоящий врач во всей больнице, да и тот всего лишь анестезиолог. Будь он хирургом, Натан Дэвид был бы жив.
– Доктор Деммет?
– Да. Он вел себя порядочно, проявил искреннее участие. Для него это был такой же удар, как и для меня. Если бы все врачи были таковы, Натан Дэвид остался бы жив. Доктор Деммет был единственным, кто поговорил со мной, остальные просто раскланялись и ушли.
Миссис Уилберфорс начала всхлипывать. Ее плеча коснулась тонкая рука девушки.
– Большинство мужчин такие черствые. Им незнакомы чувства, – сказала мисс Хал.
Миссис Уилберфорс ощутила странное возбуждающее волнение во всем теле, но не обратила на него внимание, как не обращала внимание на подобные вещи всю жизнь.
– Я требую расследования или я… я напечатаю тысячи листовок, где будет сказано, что клиника Роблера – это логово убийц, и разошлю их во все инстанции.
– Вы же знаете, что это не так, миссис Уилберфорс, – сказала Кэти Хал. Ее рука скользнула ниже по массивному плечу, но тут же была сброшена шлепком.
– Я не люблю, когда ко мне прикасаются, – произнесла миссис Уилберфорс
– Прошу прощения. Я не знала.
– Ладно. Так что же вы собираетесь делать?
– Организуем расследование. Я дам указание доктору Деммету, но кое-что должны сделать и вы, миссис Уилберфорс. Вы должны помочь мне.
– Не подходите так близко, мне это неприятно.
– Наше расследование должно проводиться в тайне. Совершенно секретно. Вы же знаете, что представляют собой медики. Если они заподозрят, что ведется расследование, то перейдут в нападение.
– Значит, вы согласны со мной? Натан Дэвид был… пожалуйста, не трогайте меня руками… вы согласны, что они убили Натана Дэвида? Что это, преступная небрежность?
– Нет, я не согласна. Но хочу, чтобы вы сами во всем разобрались. Сейчас вы убиты горем, а я хочу, чтобы вы поняли, что именно произошло.
Миссис Уилберфорс сняла назойливую руку со своего колена и резко встала.
– Хорошо. Но если мои требования не будут удовлетворены, я добьюсь встречи с руководством и разошлю листовки.
– Хорошо, – сказала мисс Хал. – Вы остановились в городе?
– Да, неподалеку отсюда.
– Будьте осторожны на улицах. Там опасно.
– Я не выхожу по ночам и не возвращаюсь домой навеселе. Мне нечего бояться.
– Вы правы. Вы такая милая, можно вас поцеловать?
– Нет, нет! Конечно, нет.
– Вы напоминаете мне мою мать. Позвольте лишь один дочерний поцелуй.
– Нет, ни в коем случае, – сказала миссис Уилберфорс и, покинув кабинет, тяжелой поступью пошла по коридору.
