Дело Томмазо Кампанелла - Соколов Глеб Станиславович (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
– Ребята, помогите! – прокричала она, увидав двух крепких матросов Северного флота, щеголявших в красивой, нарядно наглаженной парадной форме, которые как раз торопились занять свои места в зрительном зале театра, после того как немного подзадержались, смакуя винцо в театральном буфете. – Помогите задержать хулигана! – призвала их на помощь раскрасневшаяся от возбуждения билетерша.
Матросы мигом ринулись в погоню за Томмазо Кампанелла.
Раскрасневшаяся билетерша так увлеклась поимкой «хулигана-безбилетника», что даже не заметила, как почти следом за ним в театральное фойе с улицы вошел мужчина с удивительно прямой спиной и пшеничными усами. Он никому не предъявил никакого билета, а, словно так оно и должно быть, спокойно прошел к гардеробу и быстро снял свое пальто. Гардеробщица видела, что человек с удивительно прямой спиной билета не предъявлял, но предпочла промолчать и как ни в чем не бывало выдала в обмен на пальто номерок.
Вошедшим человеком был, разумеется, Таборский.
Снимая пальто и приглаживая перед зеркалом волосы, он то и дело бросал недоуменные взгляды в глубь портретного фойе, пытаясь понять, отчего там царит такая суматоха…
И уж совсем никто не заметил, как в двери театра с улицы прошмыгнул вороватого вида субъект в яркой куртке, который хитро и недобро улыбался, судя по всему, каким-то своим, одному ему известным мыслям…
Между тем Томмазо Кампанелла быстро пересек портретное фойе и оказался возле Совиньи и Лефортовской Царевны. Встав напротив них, он смотрел совершенно безумным взглядом то в лицо Совиньи, то в лицо Лефортовской Царевны. Ноздри хори-новского героя раздувались, а губы шевелились так, словно он пытался что-то выговорить, но ком в горле мешал ему.
– Это мой муж!.. Оставьте меня наконец в покое! – не выдержала первой Лефортовская Царевна и попыталась освободить руку от цепкой хватки гиганта.
Сообразив наконец, что здесь разыгрывается какая-то из ряда вон выходящая история, раскрасневшаяся билетерша и матросы Северного флота остановились в нескольких шагах от Томмазо Кампанелла, которому с самого начала было совершенно не до них. Сюда же с разных концов портретного фойе поспешили и те хориновские самодеятельные актеры, которые видели, как хориновский герой появился у входа в театр, а потому, несмотря на прозвучавший третий звонок и закрывшиеся двери зрительного зала, не торопились занять свои места по билетам.
Тем временем Совиньи зарычал на Лефортовскую Царевну:
– Ну нет, ты пойдешь со мной за кулисы к великому актеру Лассалю! А до той поры мы всюду будем ходить с тобой под ручку!..
– Неужели ты не защитишь меня?! – воскликнула Лефортовская Царевна, глядя в глаза Томмазо Кампанелла.
– Отпусти ее! – закричал на Совиньи Томмазо Кампанелла.
– Отпустить?! Да знаешь ли ты, кто я?! Я – царь людей! Вот видишь, как твоя-то жена ко мне льнет! И не оттащишь!.. – сказал Совиньи.
Томмазо Кампанелла кинулся на Совиньи, но Совиньи, нисколько не напрягаясь, как ребенка, отбросил его от себя. Томмазо Кампанелла упал на пол и разрыдался.
– Он первый начал… Первый! – объяснил Совиньи сгрудившимся вокруг него людям. Все хориновцы тоже были здесь и смотрели на своего поверженного героя.
Неожиданно Лефортовская Царевна как-то очень спокойно, так, что этот ее спокойный тон совсем не подходил к тому, что случилось, заметила:
– Вот так-то, вот вам и Томмазо Кампанелла! Только и может, что рыдать!.. Что за прок в таком человеке?..
– Кругом одни подонки!.. И ты, Лефортовская Царевна, с ними! Ты – одна из них! – проговорил Томмазо Кампанелла.
Он больше не рыдал, он обвел всех хориновцев долгим мутным взглядом.
В этот момент где-то за первым рядом людей, окруживших Томмазо Кампанелла, который по-прежнему лежал на полу, Совиньи и Лефортовскую Царевну, на мгновение появилась и тут же скрылась за головами людей наглая, улыбавшаяся физиономия Паспорта-Тюремного.
– О, странные силы! Оставьте меня наконец совсем. Пусть я окажусь вовсе вне вас. Пусть все идет так, как оно должно идти, будь человек один на один с безжалостной и несовершенной своей природой! – закричал на весь театр Томмазо Кампанелла. – Хватит, хватит, странные силы, провоцировать меня! Я просто не могу больше выдерживать этих провокаций! У меня больше нет сил!.. Чувства или прикончат меня изнутри или вырвутся наружу!.. И тогда – конец!..
Неожиданно для Совиньи он вскочил, выхватил из-за пазухи прихваченный в хориновском подвальчике огромный нож Охапки и, в мгновение ока подскочив к уже расслабившемуся Совиньи, вонзил тому нож по рукоятку прямо в сердце и тут же выдернул длинное окровавленное лезвие.
Гигант пошатнулся и упал замертво. Убийство произошло неожиданно и так быстро, что никто ничего не успел сообразить.
Тем временем в зале, за закрытыми дверями, уже некоторое время назад подняли занавес – премьера-таки хоть и с огромным опозданием, но началась.
– Я не сяду, я сбегу так же, как из гостиницы Лефортовского рынка – по крышам! – закричал Томмазо Кампанелла в ужасе от того, что он наделал, и, пока все еще стояли в оцепенении, бросился бежать. Так получилось, что бежать он теперь мог только в одну сторону – туда, где был один из входов в зрительный зал. Подскочив к дверям, он с силой потянул на себя ручки и тяжелые створки распахнулись… В этот-то момент и кинулись за ним матросы Северного флота, словно они наконец пришли в себя и сообразили, что им надо делать.
Оказавшись в зрительном зале, где тут же началась страшная суматоха, Томмазо Кампанелла, который по-прежнему держал в руке смертоносный тесак Охапки, бросился бежать по проходу к сцене. Увидев человека с окровавленным ножом, услышав ужасные крики, доносившиеся из портретного фойе, актеры, что были в этот момент на сцене, сгрудились у ее края, схватив в руки, кто стул, кто подсвечник из папье-маше, и приготовившись защищаться. Путь со сцены во внутренние помещения театра был прегражден.
Томмазо Кампанелла выскочил на сцену, уже медленно, озираясь и по-прежнему держа наготове свой окровавленный нож, вышел не ее середину.
В зале включили яркий свет, едва начавшийся спектакль был сорван.
Из зала следом за хориновским героем на сцену по лесенке поднимались два матроса с явным желанием задержать убийцу еще до появления милиции.
Томмазо Кампанелла, видя, что ему не убежать, схватился за голову, произнес:
– Бамбук! Бамбук прорастает!..
Тем временем тетушка, которая к этому моменту уже давно сидела в зале на своем месте, спросила Васю, который, согласно своему билету, занимал соседнее с ней кресло:
– Что он говорит?.. Я не расслышала – что он говорит?
– Говорит про какой-то бамбук, что он прорастает, – ответил Вася, который, как и тетушка, предпочел в решительный хориновский вечер остаться в театре, а не провожать своего друга, курсанта-хориновца, до казармы.
– Так и есть! – прошептал рядом с ними какой-то человек с очень преступным лицом. – Изощренная китайская казнь. Он рассказывал про нее. Бамбук прорастает, муки усиливаются!..
В этот момент на входе в зрительный зал появился Охапка:
– Где здесь тот, что оставил меня без пальца?! Он здесь?! – громко прокричал он на весь зал и пьяно покачнулся, но никто даже не обратил на этот крик никакого внимания.
Вдруг, увидав в зале, ряду в шестом, какого-то мальчика, Томмазо Кампанелла воскликнул:
– Шубка! Это ты, Шубка?!.. Иди сюда!..
Мальчик, сидевший в шестом ряду никак не откликнулся, но Томмазо Кампанелла продолжал говорить, обращаясь к нему:
– Шубка, как я счастлив, что с тобой все в порядке!.. Шубка, я только хотел экспортировать революцию в лефортовских настроениях в твои мозги! Я думал, ты тоже мучаешься. Я запутался, Шубка, все вокруг так давит на меня. Но больше всего на меня давило сознание того, что ты, бедный маленький Шубка, тоже мучаешься от того, что твое настроение ужасно, постоянно угнетено, – продолжал говорить Томмазо Кампанелла со сцены. Он по-прежнему держал в руке нож.
