Черное сердце - ван Ластбадер Эрик (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
– Дракон... – это был предсмертный хрип, и Трейси решил, что Мицо говорит об убившем его предмете.
Он закашлялся и повторил:
– Дракон... Маленький Дракон... – Он зашелся в кашле и Трейси понял, что жить Мицо осталось считанные мгновения. Японец вдруг успокоился и пристально посмотрел на него. – Отведи ее, отведи ее...
Тело его дернулось, изо рта потекла тонкая струйка крови. Мицо тоже понимал, что времени ему осталось совсем немного.
– Отведи ее... К Золотому Дракону.
– К фен шуй? Но зачем?
Глаза Мицо закрывались, лицо стало белым как мел. Кровь, а вместе с ней и жизнь, стремительно покидали его тело через широкую рану в груди. Он попытался сделать вдох, но сил на это уже не было. Мицо в последний раз шевельнул губами:
– Ее отец... – на выходе прошептал он, – он очень... ее любит. Верни ее... отцу.
Трейси отвел взгляд от мертвого японца – в противоположном конце комнаты, не замечая ни его, ли мертвого Мицо, молодая женщина закрыла руками лицо и продолжала монотонно раскачиваться взад-вперед. Подобной усталости Трейси еще не испытывал, но информация, которую ему дал Мицо, подействовала как анаболик.
Он с трудом поднялся, ноги словно налились свинцом, и тяжело ступая, пошел по обломкам мебели и кускам кирпичей, которыми была завалена комната. На пике Виктории снова было тихо. Трейси подошел к Маленькому Дракону. Он осторожно вывел ее из дома в сад, где как безумные стрекотали цикады, и их нежно обволокла безлунная теплая гонконгская ночь.
Ким заперся в крохотном номере одного из далласких отелей и ждал. Сидя на неубранной постели и прислонившись спиной к стене с выцветшими обоями. Прямо перед ним валялась замусоленная вчерашняя газета. Ким тупо смотрел перед собой.
Где-то за закрытой дверью номера его поджидает смерть, Ким знал это наверняка. Свернулась клубком и ждет. Что ж, он тоже подождет, торопиться ему некуда.
Единственное окно находилось справа. А сам Ким находился на седьмом этаже – если бы он высунулся из этого окна и повернул голову влево, он бы увидел поросший травой склон холма, где в трагические дни 1963 года был убит президент Джон Фицджеральд Кеннеди.
Ким не испытывал ни малейшего сожаления, думая о том дне – хотя был тогда уже достаточно взрослый, как, впрочем, не испытывал сожаления ни по какому иному поводу: это чувство просто было ему неведомо. Феномен Кеннеди, сумевшего покорить всю Америку – по его мнению, совершенно необъяснимый феномен, – Кима никогда не интересовал.
Его уговорили ввести американские войска в Юго-Восточную Азию, чтобы помочь Южному Вьетнаму – режиму, обреченному изначально. Он оказался настолько безответственным, что купился на дезинформацию Советов относительно невероятного стратегического значения Вьетнама, не удосужившись даже прочитать историю страны и не проанализировав, насколько бесплодным окажется военное вторжение на территорию с таким рельефом, климатом и природой.
И, конечно же, он несет ответственность за покушение на братьев Нго. Этого Ким ему никогда не смог бы простить.
Но призрак Джона Фицджеральда Кеннеди меньше всего беспокоил сейчас Кима. Может, призрак и бродил по этим коридорам три дня назад, когда Ким въехал в отель и провел обычный осмотр здания: запасные выходы, пожарные лестницы, уязвимые места, возможные точки проникновения противника – одним словом, проделал рутинную работу по обеспечению собственной безопасности.
А потом у Кима возникло множество проблем, которые приходилось решать на ходу, и потому призрак бывшего президента мог слоняться, где ему заблагорассудится, Киму не было до него никакого дела.
Все началось в тот вечер, когда Атертона Готтшалка выдвинули кандидатом в президенты. Как было приказано, Ким отправился в Даллас, раздобыл спецпропуск, дающий право проходить на съезд – все ради того, чтобы передать Готтшалку послание Совета.
Так далеко Ким еще не заходил.
После триумфальной речи кандидата начался форменный бедлам, и Ким отлично понимал, что лучшего момента не придумать.
Он так и поступил: слившись с ликующей толпой, демонстрируя на каждом шагу охранникам из полицейского управления Далласа свой пропуск, он почти добрался до Готтшалка.
Он на мгновение остановился, толпа подхватила его и потащила вперед.
Он слегка пригнулся и, пробираясь сквозь лес аплодирующих рук, шагнул вперед. И поначалу он не видел ничего подозрительного, как вдруг спиной, затылком он почувствовал что-то неладное.
Толпа постепенно выходила из-под контроля и начинала бесноваться: сказывалась неделя томительных предвыборных дебатов, невыносимо скучных словопрений и занудливых телерепортажей. Поэтому сейчас избиратели решили немного расслабиться и устроить себе праздник.
Кандидат пожимал тянущиеся к нему со всех сторон руки, как павлин, распускал хвост перед телевизионщиками.
Ким, прищурившись, смотрел на Готтшалка, но он его сейчас не интересовал, внимание Кима было приковано к окружающим его личностям: шестое чувство подсказывало ему, что опасность исходит оттуда.
Они увидели друг друга одновременно. Ким сделал вид, что смотрит в другую сторону, а сам внимательно наблюдал за этим человеком боковым зрением. Ким входил в элиту наемных политических убийц. Здесь, как и в любой другой профессии, существуют специалисты разной квалификации – тот, за которым сейчас наблюдал Ким, принадлежал к среднему звену. Опыт и мастерство коллеги Ким чувствовал на расстоянии.
Теперь Ким начал потихоньку выбираться из толпы, достаточно медленно, чтобы тот человек мог спокойно следовать за ним. Ким повернулся спиной к сцене и по кругу обошел рукоплещущий зал. Затем вышел через боковую дверь и, обогнув длинную линию полицейских, контролирующих толпу, направился к стоянке, где оставил взятый на прокат автомобиль.
Ким, не медля ни секунды, сел в машину и завел двигатель. Точнее, попытался завести, и безуспешно. Через зеркало заднего вида он видел, что человек вышел в ту же самую дверь, что и он полминутой раньше. Ким снова повернул ключ зажигания, но двигатель не заводился. Теперь он надеялся, что у преследователя хватит сообразительности подойти к машине.
Ким снова повернул ключ и, увидев, как человек забирается в темной «додж» последней модели, еще раз повернул ключ зажигания, и на этот раз мотор ожил. Он выехал со стоянки на оживленную улицу, ведущую мимо зала, где проходил съезд. В течение пятнадцати минут он и его преследователь медленно ползли в потоке сверкающих хромом и никелем красавцев-лимузинов, пока наконец не вырвались на менее загруженную магистраль.
За эти пятнадцать минут Ким успел проанализировать ситуацию. Никто, абсолютно никто не знал, что он должен был быть здесь и, что самое главное, никто не мог знать, что он должен сделать, за исключением членов Совета.
А если допустить на минуту, что они решили избавиться от него? Но почему? В этом не было абсолютно никакой необходимости. Они наняли его, и если им потребовалось отказаться от его услуг, они могли бы просто пристрелить его, без всяких затей. Однако они на это не пошли – значит, он им еще нужен. Тогда в чем же дело?
Некоторое время он обдумывал все возможные варианты. За пятнадцать минут успел поразмыслить над каждым из них. Затем вернулся к исходному вопросу и начал все заново. Существовало еще три возможных объяснения. Два из них он отмел сразу.
А что, если – он едва не задал этот вопрос вслух – один из членов Совета не тот, за кого себя выдает? А что, если, не вдаваясь в подробности и говоря попросту, предположить, что русские внедрили своих людей в Совет? Это в их силе, у них огромный опыт подобного рода операций.
Какая им от этого польза? Ответ простой и пугающий: прозрачное с одной стороны зеркало, через которое русские могут преспокойно наблюдать за развитием внешней и внутренней политики Америки, причем не только сейчас, но и в будущем. Мысль эта поразила Кима. Русские в таком случае получали явное преимущество перед Америкой, и ослабить его – не говоря уж о полной нейтрализации – будет очень и очень трудно. Они могут планировать и наносить свои коварные удары в разных частях мира, зная наперед реакцию Америки на все свои акции.
