Царица Проклятых - Райс Энн (версия книг txt) 📗
Мы же, оказавшиеся с другой стороны, просто отступили назад, кроме Джесс, направившейся к двери.
Она остановилась рядом с Хайманом, и, взглянув на него, я с изумлением обнаружил, что на его губах играет тонкая горькая усмешка.
– Проклятие, моя царица, – резко повысил он голос.
Женщина застыла, словно услышала его слова за своей спиной. Но не повернулась.
Акаша заметно дрожала, по ее лицу, мерцавшему в свете очага, вновь потекли слезы.
– Все против меня, все! – сказала она. – И никто не встанет со мной рядом! – Она смотрела на меня, хотя женщина подходила все ближе и ближе.
Заляпанные грязью ноги женщины царапали ковер; хватая ртом воздух, она лишь немного выставила вперед руки, прижимая локти к бокам. И с каждым шагом она выглядела все более угрожающей.
Но снова раздался голос Хаймана, заставивший ее остановиться.
Он выкрикивал непонятные слова на чужом языке, все громче и громче, пока его голос не перешел в рев. До меня только смутно доходил их смысл.
– Царица Проклятых… час величайшей опасности… Я свергну тебя с твоего трона…
Я понял. Пророчество и проклятие Мекаре – этой женщины. Каждый из присутствующих понимал, о чем идет речь.
Оно имело отношение к тому странному, необъяснимому сну.
– О нет, дети мои! – неожиданно вскричала Акаша. – Все еще впереди!
Я чувствовал, как она накапливает силы, видел, как напряглось ее тело, как выгнулась грудь, как рефлекторно поднялись вверх руки с искривленными пальцами.
От невидимого удара женщина пошатнулась, но устояла. Она тут же выпрямилась, широко раскрыв глаза, и, вытянув руки к Акаше, кинулась вперед – так быстро, что я не успел ничего заметить.
Ее покрытые грязью пальцы метнулись к Акаше. Я увидел лицо Акаши в тот момент, когда женщина схватила ее за волосы. Она закричала. Потом я увидел ее профиль – и ее голова ударилась о западное окно, на пол посыпались осколки.
Я содрогнулся всем телом. Я не мог ни дышать ни двигаться. Я падал на пол. Я не чувствовал ни рук ни ног. По треснувшей стене сползало обезглавленное тело Акаши, вокруг него падали осколки. А женщина держала голову Акаши за волосы!
Черные глаза царицы заморгали и расширились. Она открыла рот, словно хотела еще раз закричать.
А потом вокруг меня все померкло, как будто погасили огонь, хотя он горел по-прежнему. Я катался по ковру, плакал, невольно цеплялся руками за пол и сквозь темно-розовый туман увидел далекое пламя.
Я пытался подняться, но не мог. Я слышал, что меня зовет Мариус, что он мысленно повторяет мое имя.
Я чуть-чуть приподнялся, опираясь на ноющие руки.
Глаза Акаши устремились на меня. Ее голова была так близко, что я почти мог до нее дотянуться, а тело лежало на спине, из разорванной шеи хлестала кровь. Внезапно правая рука дрогнула, поднялась, но тут же упала обратно на пол. И снова приподнялась. Ладонь шевелилась – она искала голову!
Я мог ей помочь! Я мог воспользоваться дарованной мне силой, чтобы сдвинуть ее с места, помочь ей добраться до головы. Пока я пытался хоть что-то рассмотреть, тело накренилось, содрогнулось и опять рухнуло на пол, уже ближе к голове.
Но близнецы! Они оказались рядом с головой и телом. Мекаре уставилась на голову тусклым взглядом пустых покрасневших глаз. А Маарет, словно испуская последний вздох, упала на колени рядом с сестрой, склонившись над телом Матери, в комнате стало темно и холодно, а лицо Акаши начало бледнеть и приобретать загробно-белый оттенок, словно внутри его погас свет.
Я должен бы был испугаться, ужаснуться, по телу поползли мурашки, я слышал свои собственные сдавленные всхлипывания. Но меня охватило странное ликование, я внезапно осознал то, что открылось моим глазам.
– Это же сон! – сказал я, и мой голос донесся до меня откуда-то издалека. – Близнецы и тело Матери, смотрите! Картина из сна!
Ковер пропитался кровью, льющейся из головы Акаши, Маарет осела, распластав руки, Мекаре тоже ослабела и склонилась над телом, но картина оставалась прежней, и теперь я понял, к чему она являлась мне, я понял, что она означала!
– Погребальное пиршество! – закричал Мариус. – Сердце и мозг, одна из вас – примите их в себя. Это единственный шанс.
Да, именно так. Они сами это знали. Им не нужно было ничего объяснять. Они знали.
Вот в чем был смысл сна! И все они это понимали! И хотя глаза мои закрывались, меня охватило глубокое, приятное чувство цельности, завершенности. Я узнал, чем все кончилось!
Потом я плыл, плыл в ледяной темноте, как будто снова оказался в объятиях Акаши и мы поднимались к звездам.
Меня пробудил резкий треск.
«Еще не умер, но умираю. А где те, кого я люблю?»
Все еще цепляясь за жизнь, я пытался открыть глаза, но это представлялось мне невозможным. Но я все-таки рассмотрел их в сгущающемся мраке – две фигуры, в их рыжих волосах отражается туманный отблеск огня, одна из них держит в покрытых грязью пальцах окровавленный мозг, вторая – трепещущее сердце. Они казались совсем мертвыми, глаза остекленели, руки двигались словно в воде. Акаша все еще смотрела перед собой, ее рот был открыт, из расколотого черепа хлестала кровь. Мекаре поднесла мозг ко рту, Маарет вложила сердце в ее свободную руку, Мекаре проглотила и то и другое.
И снова мрак, не за что зацепиться, никаких ощущений, только боль, боль, растекающаяся по всему моему существу, не имеющему ни рук, ни ног, ни глаз, ни рта… Боль, пульсирующая, электрическая, – и нет никакой возможности смягчить ее, оттолкнуть, восстать против нее или слиться с ней. Просто боль…
Но я все же не утратил способности двигаться. Я метался по полу. Сквозь боль я внезапно нащупал ковер, я шаркал по нему ногой, как будто намеревался взобраться на отвесную скалу. И потом я различил поблизости безошибочный звук огня, почувствовал, как через разбитое окно врывается ветер, принесший с собой ласковые, сладкие запахи леса. Я содрогнулся, как от жестокого толчка, – каждый мускул, каждая пора моего тела дрогнули, воспламеняя руки и ноги. Потом – ничего…
Боль прошла.
Я лежал, хватая ртом воздух, глядел на блестящее отражение огня в стеклянном потолке и чувствовал, как воздух наполняет легкие, я осознал, что опять плачу, душераздирающе рыдаю, совсем как ребенок.
Близнецы стояли в объятиях друг друга на коленях, повернувшись к нам спиной, головы их сблизились, волосы перепутались, и они гладили друг друга, нежно, ласково, как будто разговаривали посредством прикосновений.
Я не мог заглушить всхлипы. Я перевернулся на живот и плакал, уткнувшись головой в руки.
Рядом был Мариус. И Габриэль. Я хотел обнять ее. Сказать все то, что следовало, – что все кончено, мы это пережили, все кончено, – но не мог.
Я медленно повернул голову и еще раз всмотрелся в лицо Акаши: оно не изменилось, хотя насыщенная сияющая белизна исчезла и кожа стала бледной и прозрачной как стекло! Даже ее глаза, прекрасные чернильно-черные глаза теряли цвет, как будто в них никогда не было пигмента, а была только кровь.
Щека покоилась на мягких шелковистых волосах, рубиново-алая засохшая кровь блестела.
Я не мог остановить слезы. И не хотел. Я хотел было произнести ее имя, но оно застряло у меня в горле. Наверное, этого делать не следовало. Ни сейчас, ни тогда. Не нужно было подниматься по мраморным ступенькам храма и целовать ее.
Все возвращались к жизни. Арман поддерживал Дэниела и Луи, которые нетвердо держались на ногах и еще не могли самостоятельно стоять, Хайман вышел вперед вместе с Джесс, с остальными тоже все было в порядке. В отдалении застыла Пандора с искаженным в плаче ртом, она дрожала, обхватив себя руками за плечи, как будто смертельно замерзла.
Близнецы повернулись к нам и встали, рука Маарет обнимала Мекаре за талию. Лишенным выражения, непонимающим взглядом Мекаре смотрела прямо перед собой – поистине живая статуя.
И в этот момент Маарет торжественно произнесла:
– Перед вами – Царица Проклятых.
