Король мечей - Стоун Ник (электронные книги без регистрации .txt) 📗
— Стрикер?
— Да, — произнес тот с зевком. — Кто это?
— Не важно. У меня есть для тебя новость о Дине Уэйчеке, который убил маленького Билли Свана. Хочешь знать, где его найти?
Макс не стал ждать ответа и назвал адрес.
Он встречался со Сваном лишь однажды, рядом с полицейским участком, в день, когда Уэйчек вышел из тюрьмы. Макс выразил сожаление. Стрикер — мускулистая громадина, два с лишним метра ростом, веснушчатый белый из самых низов, весь в татуировках — сдержанно кивнул ему и слабенько, очень так слабенько улыбнулся, как бы говоря: «Поскольку ты мусор, то мне положено тебя ненавидеть. Но лично ты в порядке».
Стрикер не сказал ни слова, даже когда Макс спросил его, расслышал ли он название мотеля. Но было понятно, что он все прекрасно расслышал.
Макс повесил трубку и вернулся в машину. Отъезжая, он думал о Дине Уэйчеке и вспоминал его самодовольную ухмылку в комнате для допросов. Видимо, знал, подонок, что сумеет выкрутиться.
— Ну что ж, добро пожаловать в ад, сукин сын, — пробормотал Макс, прибавляя скорость.
8
Кармин никому не признавался, что боится грома. Нет, он не трясся как лист, но когда небеса громыхали, у него начинало сосать под ложечкой, как при приближении какой-то серьезной опасности, чего-нибудь очень плохого. Он не любил показывать свой страх, особенно Картам, и не желал, чтобы видели подергивания верхней части левой щеки. Тик был настолько сильный, что лицо перекашивалось, прикрывались глаза и частично обнажались зубы. Вот как сейчас, когда Кармин слышал, как бушует гроза, через стену ванной комнаты. Он сильно хлопнул себя по щеке, пытаясь остановить. Но этого не случилось. Впрочем, как обычно.
Кармин оглядел ванную комнату. Обширное помещение со стенами и полом, выложенными белыми плитками, без единого пятнышка, большим бассейном, биде, унитазом, глубокой ванной и душевой кабиной, позолоченной сантехнической арматурой. Все тут сияло. У двери большое зеркало и весы. Но этого мало. Ванную комнату украшал огромный аквариум, наполненный бирюзовой водой, который занимал полностью противоположную стену в половину высоты до потолка. В нем плавали множество красивых рыбок, паривших на различных уровнях. Некоторые достаточно близко к поверхности, чтобы их можно было схватить, другие, ярких расцветок, облюбовали середину, а были и те, кто избегал света и прятался в камнях и водорослях на дне. Когда в ванной комнате был погашен свет, аквариум напоминал плавающий в воздухе, украшенный драгоценными камнями, волшебный гобелен.
Давным-давно на Гаити, когда Кармин был маленьким, отец сказал ему, что гром создают Врата Небесные. Они открываются, чтобы выпустить ангелов. Те спускаются на землю и убивают грешников. Вспыхивает молния — значит, ангел отсек мечом голову очередному злодею. А дождь смывает их тела в море. «Если будешь хорошим, — говорил ему отец, — тебе никогда не нужно будет бояться грома. Никогда!»
Они жили в доме из трех комнат в трущобном районе Порт-о-Пренса. Богатства никакого не было, но и не сильно нуждались, как, например, ближайшие соседи. Те никогда не ели досыта и ходили в обносках. Мать Кармина была мамбо — жрица вуду. Могла наводить и снимать порчу, предсказывать будущее, общаться с духами мертвых и делать аборты. У нее имелось много клиентов. Деревенские бедняки, которым порой приходилось идти по десять дней пешком, чтобы попасть к ней, важные правительственные чиновники и женщины из общества, подъезжавшие к их дому на автомобилях, управляемых шоферами. По слухам, она даже лечила дочерей Папы Дока. Одну от лесбиянства, другую от близорукости. Только начав ходить и что-то соображать, Кармин стал ее хунси — помощником. Вместе с матерью собирал травы для приготовления снадобий, готовил животных для жертвоприношений, присутствовал во время ее встреч с клиентами, когда она предсказывала им судьбу на картах таро. Став постарше, Кармин стал доставлять устные сообщения от матери клиентам.
Об отце мать упоминать не любила. В зависимости от настроения либо резко меняла тему разговора, либо замолкала и угрожающе качала головой. А порой и вовсе выходила из себя. Начиналось то, что Кармин называл диким припадком. Приступ неконтролируемой ярости. Мать вопила, что он очень похож на отца не только внешне, но и вообще такой же никчемный.
Кармин же вспоминал отца с теплотой. Высокий, красивый, всегда в черном костюме и мягкой фетровой шляпе, несмотря на жару. Он редко выходил куда-нибудь. Обычно сидел у дома и курил — неизменно сигареты «Комильфо» местного производства, — читал Библию или потрепанный туристический проспект об Америке. Мечтал поехать туда однажды с Кармином, только они двое, отец и сын, и больше не вернуться. Кармин знал, что матери об этом ни в коем случае рассказывать нельзя. Как нельзя выдавать и кое-какие другие секреты.
Мать часто отлучалась из дома, чтобы встретиться с важными клиентами. Отсутствовала несколько дней, порой даже недель. В это время к отцу наведывались разные женщины, в основном ночью, но и днем тоже. И тогда в спальне поднимался такой шум, что Кармин просыпался. Но без недовольства. Слушал и посмеивался. Вскоре женщины куда-то подевались. Осталась лишь одна, которую Кармин очень любил. Ее звали Лусита. Светло-коричневая кожа, зеленые глаза, как у отца, и такие же мягкие курчавые волосы. Только у нее они были длиннее и падали на плечи, когда она их распускала. Лусита и отец разговаривали по-испански, хотя со всеми остальными он говорил на креольском. Она всегда приносила Кармину сладкие гостинцы, гладила, задавала вопросы. От нее приятно пахло ванилью и французским мылом. Лусита была его первой любовью.
Кармин не мог припомнить, чтобы его родители общались. Разве что один раз, когда поссорились из-за него. Дело в том, что мать была очень строгой и нещадно била Кармина за любое непослушание. У нее была такая тонкая палка. Если он пререкался, она била его этой палкой по костяшкам пальцев, по заднице или по пяткам. Чертовски больно. Но это еще полбеды. Как только мать начинала его бить, тут же подступал дикий припадок, и тогда она отбрасывала палку и пускала в ход кулаки и ноги. Однажды она вошла в такой раж, что вмешался отец. Впервые. Он вошел в комнату, схватил ее, пинающуюся и вопящую, и отнес в спальню. Кармин слышал их ругань; конечно, больше орала мать. Казалось, это не закончится никогда. Она вопила отцу, что ненавидит его, Кармин такой же, как и он, что он может убираться из дома и забрать с собой сына. Отец так и сделал. Вывел Кармина из дома, и они направились к Лусите. Он не помнил, сколько они там пробыли. Видимо, не очень долго, не больше месяца. Теперь, оглядываясь назад, Кармин понимал, что это было самое счастливое время в его жизни. Отец и Лусита брали его с собой на пляж, возили в Доминиканскую Республику на карнавал. Он познакомился там со сверстниками, начал с ними играть, что мать дома ему категорически запрещала. И никто его пальцем не тронул. Лусита приходила к нему перед сном, гладила по голове, пела мелодичные песенки. Он не понимал ни слова, но они ему нравились.
Все закончилось очень печально. Однажды днем к дому на черном автомобиле подъехала группа вооруженных людей. Они громко постучали в дверь и крикнули, чтобы отец вышел, иначе дом подожгут. Отец открыл дверь. Его схватили, выволокли на середину улицы, заставили лечь лицом на землю. Один человек поставил ему на голову ногу, а другой нарисовал на спине красной ручкой X и выстрелил. Кармин с криком бросился к отцу. Схватил за руку, пытался поднять, но тот бился в конвульсиях, хлопая руками и ногами по асфальту, как в эпилептическом припадке. Кармин помнил, что отец пытался что-то сказать, но не мог выговорить ни слова, поскольку изо рта хлестала кровь. Спустя годы, когда Кармин пообтерся на улицах, он узнал, что один из самых болезненных способов убийства — это когда сердце простреливают насквозь. В самые последние мгновения мозг направляет поток крови в открытую рану, чтобы закрыть ее, залечить, и человек испытывает невероятные муки. Наконец конвульсии у отца прекратились, он несколько раз слабо дернулся и затих. А Кармина запихнули в машину и повезли.
