Французский поцелуй - ван Ластбадер Эрик (читать книги регистрация .txt) 📗
Вернувшись в здание полиции, она отметилась у Джо Кляйна, который уже уходил домой. Затем она сделала две вещи. Во-первых, позвонила в службу связи и, во-вторых, просмотрела телефонный справочник по Манхэттену. Оказалось, что Чарли Карнов живет на Восемьдесят Второй улице. Когда ей перезвонили из службы связи, она запомнила переданную ей информацию. Затем надела плащ, спустилась вниз и сделала заявку на машину без опознавательных полицейских знаков, даже не позаботившись о том, чтобы взять подкрепление. Сиву придется или представить ее к медали, или же разжаловать в рядовые. В случае, если она доживет до этого.
— Я думаю, нам следует воздержаться от поездки в Пор-Шуази сегодня, — сказала Сутан Сиву, когда гостиничный врач ушел.
— Но найти Транга...
— Сив, доктор настроен очень серьезно. — Она села на кровать рядом с ним. — Твой французский в зачаточном состоянии, так что ты не понял и половины, что он тут наговорил. Он сказал, что было большой ошибкой отпускать тебя из больницы. Я с большим трудом отговорила его от намерения немедленно госпитализировать тебя здесь. Говорит, что из-за того, что ты манкируешь прописанное им лечение, может начаться воспалительный процесс.
— Он просто паникер, — заявил Сив, вставая. — Со мной все в порядке. Мы отправляемся в Пор-Шуази, как планировали.
Но тут зазвонил телефон. Сутан наблюдала за ним затаив дыхание, пока он разговаривал. Сив положил трубку, повернулся к ней:
— Это Диана. Звонила из телефона-автомата в Нью-Йорке. Оказывается, она потрясла грушу сильнее, чем я мог предположить. Все адские псы сорвались с привязи. Из того, что она сообщила мне, можно заключить, что у нас времени совсем в обрез.
Сутан сложила руки на груди, подошла к высокому окну и, повернувшись к Сиву лицом, заговорила. Было видно, что она с трудом контролирует дыхание.
— Сив, ты был прав относительно меня, — с трудом выдавила она из себя. — Я не могу справиться со своей задачей. Я перепугана до смерти. — Она в эту минуту была потрясающе красива. И это была та грустная, надломленная красота, о которой часто читаешь в романах, но никогда не надеешься встретить в реальной жизни. Слишком она утонченна, слишком эфемерна.
— Вполне естественно бояться человека, подобного Трангу.
Сутан на это ничего не возразила.
— Я уверен, что не подпущу к тебе Транга, Сутан. И, кроме того, судя по твоим словам, ты вполне подготовлена к тому, чтобы защитить себя.
— Ты не понял, что я хочу сказать, — сказала она с отчаянием в голосе. — Я не хочу пользоваться приемами, которым обучил меня Мун.
— Ты мне лучше вот что скажи, — промолвил Сив. — Воспользуешься ли ты своим умением драться, если Крису будет угрожать смертельная опасность? Или мне?
— Конечно, воспользуюсь, — ответила она. — Но не в этом дело. Во всяком случае, для меня. Вы с Крисом похожи в одном: вы всегда чувствуете свою правоту. И ваше высокомерие делает вас близорукими.
Сив повернул голову так, что левая часть лица и шея стали ей хорошо видны и, особенно, стал виден старый шрам, проходивший от уха до ключицы.
— Видишь это? — Краем глаза он заметил, что она сделала шаг в его сторону. — Я хочу рассказать, как заработал его. Я никогда не испытывал желания рассказывать кому бы то ни было, как это произошло, но тебе расскажу. Много лет назад я был в Гонконге по поручению АБН — Агентства по Борьбе с Наркобизнесом. Оттуда мы поехали в Лаос и Бирму. Там, в Золотом Треугольнике, мы искали начало трубопровода, по которому оттуда перекачивается героин, принося наркомафии невероятные прибыли.
Сутан подходила все ближе и ближе, не отрывая глаз от блестящей изогнутой линии, выделяющейся на смуглой коже его шеи.
— Изначально нас было четверо, — продолжал Сив. — Один погиб во время перестрелки в горах Лаоса. Другой сломал ногу по пути в Бирму. Только двое добрались до плато Шан, но и мой последний спутник был погребен под оползнем, вызванным проливными дождями. Хотя, я подозреваю, что стихии помогали человеческие руки... Но, так или иначе, на территорию, контролируемую Генералом Киу, проскользнул только один я. Теперь я понимаю, что это было чистым безумием продолжать мероприятие при сложившихся условиях. Что мог сделать один человек против армии опиумного барона? Но было слишком много смертей, слишком много невезения, и я просто не мог повернуть назад. Я подумал, что если я брошу охоту, то это будет означать, что те люди погибли напрасно, а я спасовал перед трудностями.
Сутан теперь стояла совсем рядом, все разглядывая бледный шрам, извивающийся по его шее, подобно лунной дорожке в морском просторе.
— Теперь, в ретроспективе, мне ясно, что у меня не было ни малейшего шанса преуспеть в этом деле, что оно было дохлым с самого начала. У Генерала Киу хорошо налажена разведка, и ему докладывали о нашем продвижении ежечасно. Потом он мне говорил, что получил истинное наслаждение, следя за нами. Это было куда интереснее, чем смотреть боевик по видео. И уж, конечно, интереснее, чем слушать по радио «Театр у микрофона».
«Пожалуй, я и тебя убью, — сказал он мне, когда меня доставили к нему, — как я убиваю всех, пришедших сюда с Запада или с Востока, чтобы отобрать у меня мой опиум или мою жизнь. Американцы или русские, китайцы или бирманцы, — мне без разницы. Я палач без националистических предрассудков». Тут он рассмеялся. У меня создалось впечатление, что этот человек упивался собственным голосом, как многие из наших проповедников... А он и был в душе проповедником, этот Генерал Киу. Проповедником, распространяющим философию, которая, по его мнению, так же имела право называться религией, как буддизм или христианство. В этой его религии были свои боги, свой рай и ад. Сначала, — сказал он мне, — был Эдем. И этот Эдем был Шан". Тут он опять засмеялся... Надо тебе сказать, что во время этого разговора я висел вниз головой, привязанный к грубо сколоченному деревянному кресту. Меня не кормили и не давали ничего пить. Солнце жгло мне глаза. Когда шел дождь, кто-нибудь из его людей заклеивал мне рот пластырем, чтобы я не мог пить дождевую воду... Когда я был уже до такой степени дезориентирован, что уже перестал отличать бред от яви. Генерал Киу перерезал мои веревки. Он самолично напоил меня, пользуясь при этом чайной ложечкой, чтобы я, упаси бог, не поперхнулся, проглотив слишком много живительной влаги сразу. Я лежал на земле и смотрел, как лунный свет серебрит его сапоги. Потом я уснул, а когда проснулся, то увидел, что он сидит под деревом в позе Будды. «Если ты умрешь сейчас, — сказал он мне, — это меня очень расстроит». И он покормил меня с такой заботливостью, будто я был его больным ребеночком. А потом когда я немножко оклемался, он почитал мне из «Искусства войны» Сун Цзу. Это была его Библия, и он придерживался ее догматов с неистовой ортодоксальностью фанатика.
Поскольку я был очень слаб, мое выздоровление затянулось. В отсутствие Генерала Киу за мной ухаживал мальчик. Его звали Вин, и он в свои тринадцать лет был уже законченным наркоманом и курил опиум с просветленным выражением лица, которое бывает у восьмидесятилетних стариков. Это было очень странное зрелище. Мы с ним постепенно подружились. Тебе не приходилось бывать на войне, и ты не знаешь этого чувства. Когда смерть всегда рядом, необыкновенная близость возникает между людьми, которых свела судьба. И это бывает не только между парнями из одного взвода, но имеет место, как ни странно, даже между арестантом на гауптвахте и его охранником. Вот примерно так и случилось у нас с Вином. Он хорошо говорил по-английски, но часто мы с ним также разговаривали на диалекте его племени, которому он меня с удовольствием обучал. А я, в свою очередь, просвещал его насчет морали и законности. Эти разговоры были моим единственным развлечением, и я всегда их ждал с замиранием сердца. Но они и огорчали меня ужасно, потому что мне было невероятно жаль этого мальчишку, загубленного опиумом, жаль его нереализованных больших способностей. И чем больше я любил его, тем сильнее ненавидел зло, которое на Востоке называют слезами мака. Я понимал, что моя миссия провалилась самым печальным образом, что она была обречена с самого начала. Но если бы мне удалось спасти этого человечка — хотя бы его одного — это было бы хоть незначительной, но все же компенсацией. Я бы этим утер нос Генералу Киу, побив его в его же собственной игре.
