Царица Проклятых - Райс Энн (версия книг txt) 📗
Джесс появилась последней и уже перед тем, как войти в дверь, знала, что она там увидит. Ее охватила острая боль, боль, полная воспоминаний о счастье и незабываемых желаниях. Это оказалась та самая комната без окон, где она давным-давно побывала.
Как ясно припомнила она каменный очаг и темную кожаную мебель, в беспорядке расставленную на ковре, атмосферу сильного и тайного возбуждения, бесконечно превосходящего ее воспоминания о материальном мире, которое с тех пор неустанно преследовало ее, словно призрак, погружая в полузабытые сны.
Да, огромная электронная карта мира с распластавшимися континентами, усеянная тысячами светящихся лампочек.
А три оставшиеся темные стены на первый взгляд казались покрытыми сеткой из черной проволоки, но потом вдруг выяснилось, что это вовсе не проволока, а нарисованная чернилами бесконечная лоза, не оставившая ни одного свободного дюйма между полом и потолком, из одного корня в углу разросшаяся миллионами крошечных, роящихся ответвлений, каждое из которых окружено аккуратно выписанными именами.
Мариус задохнулся, повернувшись и переведя взгляд с огромной светящейся карты на плотное, изящно нарисованное семейное древо. Арман тоже слабо улыбнулся, в то время как Маэл сердито нахмурился, хотя в действительности он был изумлен.
Остальные молчали. Эрик был знаком с этими тайнами, у Луи, самого человечного из них, в глазах стояли слезы. Дэниел глазел на стены с неприкрытым любопытством. Но Хайман, чьи глаза заволокла печаль, смотрел на карту, словно не видел ее, словно все еще был погружен в прошлое.
Габриэль медленно кивнула и издала короткий возглас, выражающий одобрение, удовольствие.
– Великое Семейство, – просто согласилась она, взглянув на Маарет.
Маарет кивнула.
Она указала на огромную карту мира, занимавшую всю южную стену.
Джесс проследила за широким разрастающимся шествием лампочек, движущихся по карте, – они выходили из Палестины, распространялись по всей Европе, переходили в Африку, в Азию и на оба континента Нового Света. Мигали бесчисленные разноцветные огоньки, Джесс намеренно затуманила зрение и в огромном размытом пятне увидела, как на самом деле разрасталась семья. Она увидела и старые названия континентов, стран и морей, золотыми буквами написанные на стекле, покрывавшем эту трехмерную иллюзорную модель гор, равнин и долин.
– Вот мои потомки, – сказала Маарет, – потомки Мириам, нашей с Хайманом дочери, дочери моего народа, чья кровь текла во мне и в Мириам, – их существование, как видите, было прослежено по материнской линии на протяжении шести тысячелетий.
– Представить невозможно! – прошептала Пандора. Она тоже готова была расплакаться. Что-то в ее удивительной меланхоличной красоте, величественной и отрешенной, до сих пор напоминало о былой природной теплоте. Казалось, это откровение задело ее, напомнило обо всем, что она так давно потеряла.
– Это всего лишь одна человеческая семья, – тихо произнесла Маарет. – Но нет на земле нации, не хранящей в себе ее частицу, а потомки мужчин, не учтенная мною кровь от нашей крови, без сомнения, распространились в не меньших количествах, чем те, чьи имена мне известны. Многие из тех, кто ушел в пустынные просторы Великой Руси, в Китай, в Японию и в другие загадочные страны, потеряны для этой летописи. Как и множество людей, чей след с годами я по разным причинам потеряла. Тем не менее их потомки здесь! Каждый народ, каждая раса, каждая страна имеет представителей Великого Семейства – арабы, евреи, англосаксы, африканцы, индусы, монголы, японцы и китайцы. Иными словами, Великое Семейство – это семья всего человечества.
– Да, – прошептал Мариус. Удивительно было заметить в его лице эмоции, слабый человеческий румянец и не поддающийся описанию, почти неуловимый огонек в глазах. – Одна семья – и все прочие семьи… – Он подошел к гигантской карте и не смог не поднять руки, изучая расположение лампочек на тщательно смоделированной земной поверхности.
Джесс почувствовала, как ее обволакивает атмосфера той давней ночи, но почему-то эти воспоминания, на миг так ярко промелькнувшие перед ней, померкли, словно больше не имели значения. Она оказалась в непосредственной близости от всех тайн, она опять стояла в этой комнате.
Она сделала шаг к темным тонким надписям на стене и всмотрелась в мириады крохотных имен, выписанных черными чернилами, потом отступила и проследила развитие одной ветви, постепенно поднимавшейся к потолку через сотни различных вилок и изгибов.
И, ослепленная исполнением своих самых сокровенных мечтаний, она с любовью подумала обо всех знакомых ей душах, составляющих Великое Семейство, о загадке наследия и близости. То была минута вне времени, для нее – спокойная, она не видела белых лиц своей новой родни, безупречных, неестественным образом навеки застывших бессмертных тел.
Для нее все еще дышал жизнью реальный мир, вызывающий в ней благоговение, скорбь и, вероятно, самую прекрасную любовь, на которую она была способна, и на мгновение ей показалось, что возможности естественного и сверхъестественного сравнялись в своей непостижимости. Сравнялись в своей силе. Никакие чудеса бессмертных не могли затмить эту огромную и простую летопись. Великое Семейство…
Ее рука поднялась, как будто по собственной воле, а когда свет скользнул по серебряному браслету Маэла, который она до сих пор не снимала с запястья, она молча приложила пальцы к стене. И ее ладонь накрыла сотню имен.
– Вот что стоит под угрозой, – приглушенным от грусти голосом произнес Мариус, не сводя глаз с карты.
Джесс поразило, что голос может звучать так громко и одновременно так тихо. Нет, подумала она, никто не тронет Великое Семейство. Никто не посмеет тронуть Великое Семейство!
Она повернулась к Маарет, Маарет смотрела на нее.
«А вот и мы, – подумала она, – на противоположных концах этой лозы – Маарет и я».
В душе Джесс нарастала ужасная боль. Ужасная. Быть стертой из реальной жизни – это казалось ей неотразимым, но мысль о том, что сама реальная жизнь окажется стертой с лица земли, была невыносима.
Все долгие годы, проведенные в Таламаске, когда она видела духов, неугомонных призраков, полтергейстов, приводящих в ужас своих ошарашенных жертв, ясновидящих, говорящих на чужих языках, она всегда понимала, что сверхъестественное по какой-то причине не способно наложить свой отпечаток на естественное. Как же права была Маарет! Не имеющие отношения к действительности, да, никакого отношения – они не в состоянии вмешаться!
Но теперь этому угрожали перемены. Нереальное превратилось в реальность. Абсурдно было стоять в этой странной комнате, среди поразительных, внушительных фигур и говорить, что это не должно произойти. Это существо, существо, которое все называли «Мать», могло проникнуть сквозь завесу, так давно скрывавшую его от смертных глаз, и коснуться миллиона человеческих душ.
Что видел Хайман, когда смотрел на нее такими глазами, как будто понимал ее? Видел ли он в Джесс свою дочь?
– Да, – ответил Хайман. – Мою дочь. И не бойся. Мекаре придет. Мекаре исполнит проклятие. Великое Семейство будет жить.
Маарет вздохнула.
– Узнав, что Мать пробудилась, я и не догадывалась, что она сделает. Поразить своих детей, уничтожить зло, порожденное ею же, вышедшее из нее, из Хаймана, из меня, изо всех нас, кто по причине невероятного одиночества поделился своей силой с другими, – этого я оспаривать не могла! Какое мы имеем право на существование? Мы – результат случайности, мы – ужас. И пусть я жадно цепляюсь за свою жизнь, не менее яростно, чем раньше, я не могу осуждать ее за то, что она убила столь многих…
– И еще убьет, – в отчаянии произнес Эрик.
– Но теперь она накрыла своей тенью Великое Семейство! – продолжила Маарет. – Это их мир! А она хочет сделать его своим! Если не…
– Мекаре придет, – сказал Хайман. Его лицо оживилось открытой и простодушной улыбкой. – Мекаре исполнит проклятие. Я сделал Мекаре тем, что она есть, чтобы она его исполнила. Теперь это наше проклятие.
