Тайные убийцы - Уилсон Роберт Чарльз (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗

Он стал листать дальше эти заметки и зарисовки. При этом он невольно подумал о художниках и писателях, у которых тоже есть записные книжки. Ему нравилось, когда в музеях, среди наследия больших художников, выставляли и наброски из записной книжки, которые в конечном счете превратились в знаменитое, всеми признанное полотно.

Его внимание привлекла ни с чем не связанная короткая запись, которую он недавно сделал на обороте листка бумаги: «истощать ресурсы Запада, вынуждая тратить их на растущие меры безопасности, угрожать экономической стабильности, атакуя курорты на юге Европы и финансовые центры на севере: Лондон, Париж, Франкфурт, Милан». Кто это сказал? Хуан? Или это написал ему Якоб?

На стене рядом с его столом висела карта Испании, и он потянулся к ней, сдвинувшись вместе с креслом. Насколько напрашивался выбор Севильи как места для того, чтобы свезти сюда взрывчатку для последующих терактов против туристических объектов Андалузии? Скорее выбрали бы Гранаду, она ближе к центру. До Коста-дель-Соль удобнее добираться из Малаги. Потом он вспомнил о «таре». Чтобы посеять панику на курорте, достаточно обыкновенной самодельной бомбы, начиненной гвоздями, болтами и гайками, зачем же трудиться готовить специальную тару и добывать гексоген? Обратно к столу. Еще одна запись: «гексоген, высокая бризантность = большая взрывчатая сила, разрушительное действие». Именно так. Гексоген был выбран из-за его мощи. Малое количество причиняет большой ущерб. От этой мысли его ум снова скользнул к важнейшим зданиям Андалузии: региональному парламенту в Севилье, соборам в Севилье и Кордове, Альгамбре и Хенералифе в Гранаде. Пабло прав: невозможно было бы заложить бомбу где бы то ни было рядом с этими местами, когда по всему региону объявлена террористическая тревога.

Часы в компьютере показывали полночь. Он так и не поел. Ему захотелось выйти из дома, побыть среди людей. Обычно его субботние ночи заподняла Лаура, но теперь это кончилось. Он позволил себе эту циничную мысль, и она заставила его снова увидеть похороны Инес. Ее родители в море людей, словно потерянные дети. Он стряхнул с себя это видение и бесцельно побрел из кабинета в патио, когда вспомнил звонок Консуэло. Он не ожидал, что она проявит такое участие. Она была единственным человеком, который позвонил ему насчет Инес. Даже Мануэла этого не сделала. Он извлек мобильник. Подходящее ли сейчас время? Он нашел ее номер, нажал на кнопку вызова, дал два гудка и отключился. Ночь на воскресенье. Она в своем ресторане или с детьми. В голове у него пронеслись две-три сцены из их сексуальных отношений. Такие насыщенные, такие утоляющие. На него вдруг нахлынуло физическое, химическое желание. Он снова ткнул пальцем в кнопку вызова и, даже еще до гудков, уже словно бы слышал, как пытается прикрыть свое желание неуклюжей светской болтовней. Нет, не время. Слишком много для одной недели: он расстался с подружкой, его бывшую жену убили, а теперь он пытается вновь воспламенить роман, который в считаные дни сгорел дотла еще четыре года назад. Консуэло позвонила ему насчет Инес, как звонят друзья. Ничего больше.

Снаружи было тепло, и на улицах шла своя жизнь. Человек — живучее существо. Он добрел до района Ареналь и нашел галисийский бар, где великолепно готовили осьминогов и подавали вино в белых фарфоровых блюдах. Пока он ел, он увидел в новостях самого себя, отвечающего на последний вопрос, который задал журналист на пресс-конференции. Его ответ дали полностью. Официант узнал его в лицо и не стал брать денег за еду: наоборот, он подлил еще вина в белое фарфоровое блюдо.

Оказавшись на улице, он вдруг ощутил изнеможение. Сказались долгие часы работы на повышенном уровне адреналина. Он купил pringa — острый мясной рулет — и съел его по дороге домой. Он упал в постель; ему приснился Франсиско Фалькон, в этом же самом доме: он простукивал стену в поисках тайника. В результате он проснулся в кромешном мраке своей спальни, сердце стучало в ушах. Он знал, что после этого не заснет еще часа два.

Он спустился вниз и стал перебирать бесчисленные спутниковые каналы в поисках какого-нибудь фильма — чего-нибудь, что умерило бы активность его мозга. Он знал, почему проснулся: он снова услышал, как дает в новостях обещание жителям Севильи. В голове у него все еще были Хаммад и Сауди. И гексоген, который они держали в разрушенном доме близ Саусехо. И тот «серьезный пересмотр планов» ГТКМ, который вызвало «уничтожение» бомбы.

Экран заполнила батальная сцена из недавнего эпического фильма в стиле «мечи и сандалии»; лиц не было видно. Он уже смотрел эту картину, но она не оставила в нем глубоких впечатлений. Запомнился только деревянный конь: он выглядел так, словно греки сделали его из обломков трирем (художник фильма считал, что так оно и было). Ему пришлось ждать больше часа, прежде чем коню пришло время сыграть свою роль; Фалькон лежал на диване, а конь двигался вместе с сюжетом. Он удивлялся силе мифа. Каким образом идея, даже с ошибочными логическими связями, может просочиться в сознание западного человека. Почему троянцы все-таки затащили эту проклятую штуковину внутрь? Почему после всего, что им пришлось пережить, они не проявили ни малейшей подозрительности?

Как раз когда он дошел до размышлений о том, появится ли когда-нибудь поколение детей, которое ничего не будет знать об этом деревянном коне, зверь снова вплыл на экран. Это зрелище помогло сдвинуться чему-то у него в мозгу, и все случайные мысли, заметки и наброски последних пяти дней сошлись воедино, сбросили его с дивана и погнали в кабинет.

43

Отель «Альфонс Тринадцатый» был, если говорить о размерах, величайшей гостиницей в Севилье. Он был построен к выставке «Экспо-29», чтобы произвести впечатление, и его интерьер вокруг центрального патио имитировал стиль mudejar, [93] с плитками правильной геометрической формы и арабскими арками. У столика портье было темно; острый запах лилий из громадной цветочной композиции вносил какую-то похоронную ноту.

Управляющий явился в восемь с минутами: Фалькон поднял его с постели. Фалькона провели в контору. Управляющий посмотрел на полицейское удостоверение с таким видом, словно лицезрел их каждый день.

— Я думал, у кого-то сердечный приступ, — заметил он. — У нас тут их много бывает.

— Нет, ничего такого, — ответил Фалькон.

— Я вас знаю. Вы расследуете взрыв, — заявил управляющий. — Я вас видел в новостях. Чем я могу вам помочь? У нас тут нет марокканских постояльцев.

Люди смотрят новости, подумал Фалькон, но слышат лишь то, что хотят услышать.

— Я точно не знаю, что именно ищу. Кто-то мог комплексно забронировать у вас как минимум четыре номера: какие-то иностранные туристы, может быть, из Франции, не исключено, что из Парижа. Забронировали, возможно, на время Росио, — сказал Фалькон. — Возможно, номеров было больше, но важнее всего то, что у них были полноприводные машины, причем скорее их пригнали из Северной Европы, чем взяли напрокат здесь.

Управляющий посидел за клавиатурой, покачивая головой, по мере того как вводил разные варианты данных, предложенных Фальконом.

— На Росио приезжали большие группы на междугородных автобусах, — сообщил он. — Но более мелкого комплексного бронирования, от четырех до восьми номеров, я не вижу.

Рядом с отелем «Альфонс Тринадцатый» велись дорожные работы: здесь прокладывали метро, — и Фалькон решил, что в таком месте они останавливаться не стали бы. Он успел почитать про «порше-кайенн» в Интернете и пришел к выводу, что владелец такого автомобиля стал бы искать для себя что-нибудь эксклюзивное. В роскоши «Альфонса Тринадцатого» было нечто старомодное. Это был отель для консерваторов.

Он попытал счастья в отеле «Империал». Тот таился на тихой улочке и был обращен окнами на сады Каса-Пилатос. Но ему не повезло и здесь. Прозрение, которое произошло у него этой ночью, понемногу оттесняло мрачную идею, явившуюся ему рано утром: в трезвом свете дня она казалась абсурдной.