Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Дело забрать хотите? Забирайте, только прекратите меня распекать за то, что я пытаюсь работать! Забирайте!
– Не могу! – в тон ему крикнул Керн и, встретившись с его ошеломленным взглядом, пояснил уже спокойно: – Точнее – могу. И хочу! Но не буду.
– Почему? – тихо и растерянно переспросил Курт; тот вздохнул.
– Потому что, гордость академии, в твоих сопроводительных бумагах стоит рекомендация от ректора – дать тебе свободу действий, если ты выйдешь на какое?либо дело сам. Я, вообще, не должен бы тебе этого говорить, чувствую – после этого ты вовсе обнаглеешь… Только не обольщайся: право запретить тебе и дальше самовольничать у меня есть, и передать расследование другому я могу в любой момент. Но пока (пока, Гессе!) я намерен выполнить совет твоего наставника и посмотреть, что будет, если позволить тебе действовать в соответствии с твоими выводами. А теперь я желаю знать, почему я жду тебя полдня.
– Вот, – он подошел к столу, шлепнув перед Керном два листа со списками. – Смотрите. Это – то, что Шлаг читал, это – то, что переписывал. Вы только посмотрите – «Methodus inveniendi specialis»,[140] «Perspicientia veri»,[141] «Anguis septem gyros»…[142] «Causa causarum»![143] Здесь все – или просто труды редкие, или вовсе libri prohibiti![144] Кстати сказать, надо бы обратить внимание на университетскую библиотеку – похоже, прежнего книгохранителя спалили не зря… Но это после… Вы посмотрите на списки! Посмотрите, сколько переписано! Я побывал в комнате покойного, осмотрел все еще раз, обстучал все стены, потормошил каждую дощечку в полу – тайников нет! Значит – где это все?
– И где? – мрачно спросил обер?инквизитор; Курт выпрямился, отступив от стола, и развел руками.
– Не знаю. Пока я не знаю; но надо найти. Понимаете, ведь все?таки кто?то еще есть, кто?то, о ком мы не знаем – скорее всего, убийца; на нем все сходится. Переписчик сказал, что самую первую книгу Шлаг просил у него неуверенно, словно бы с сомнениями, словно не знал о ее существовании точно, а всего лишь услышал о ней от кого?то…
– Или где?то о ней прочел, – возразил Керн, – о таком ты не думал?
– Может, и прочел… – согласился он, стараясь не выдать своей внезапной растерянности; в самом деле, такая мысль ему в голову не приходила. – Но, для начала – где? Почему вообще студента?медика заинтересовала «Аd ritus sacros spectans»[145] Штейгера? Это редкая книга, сейчас ее не изучают даже на богословском факультете; где он мог о ней прочесть? А главное – что такого он мог о ней узнать, что ему вдруг захотелось изучить ее? И еще: Бергман издавался после Штейгера, стало быть, вопрос – а о нем он откуда узнал?
– По свидетельству переписчика, покойный не раз попросту рылся в книгах, – снова оспорил его Керн. – Мог наткнуться случайно.
– Мог. Но зачем ему вообще все это? Почему?
– Да просто так, – допустил обер?инквизитор. – Вот взъело его с утра – и все; тебе ли не знать, сколькие из добропорядочных граждан в один прекрасный день свершают то, о чем после заявляют «бес попутал». Может, и попутал, а?
– А где списки текстов? – упрямо возразил Курт, несколько растеряв, однако, значительную часть своей убежденности. – Куда Шлаг дел неимоверное количество рукописных листов – да у него шкаф ломиться был бы должен, а мы нашли всего пару словарей!
– Спрятал.
– Где? – требовательно уточнил он, и Керн кивнул через плечо в окно:
– В подвале брошенного дома. На чердаке университета. Закопал за городом. Выбросил, в конце концов. Сжег.
– Зачем?
– А зачем переписывал?.. – Керн вздохнул, глядя на разом осунувшегося подчиненного, опустил взгляд в два перечня на своем столе и аккуратно сложил их один на другой. – Я не порицаю тебя за рвение, Гессе; но, будь добр, остынь. Твой успех уже в том, что ты убедил меня: дело – есть; sume superbiam quaesitam meritis.[146] Но пока res probata[147] это: труп без следов насильственной смерти или болезни, тайное увлечение покойного всяческой потусторонщиной, очевидец и соучастник этого увлечения. Это – все, что я могу почитать обоснованным. Остальное пока ничем не доказано и ни из чего не выводится.
– Но ведь нельзя же на этом прекратить расследование… – уже не столь решительно возразил Курт. – Что же получается – переписчик крайний за неимением лучшего? Caper emissarius?[148] Приговорить как соучастника и закрыть дело?
– А ты что же, Гессе – предлагаешь отпустить парня?
– Нет, конечно, – уже уныло отозвался он. – Он не все рассказал, в этом я убежден. Может, Шлаг открыл ему, почему увлекся мистикой, а может, он сам о чем догадывается, или что?то еще – но он врет, говоря, что не понимает, в чем дело…
– И? – Керн, упершись локтями в столешницу, чуть подался вперед, глядя на него сквозь прищур, – договаривай, я же вижу… – он усмехнулся, – что и ты сказал не все. Что у тебя на уме? Хочешь разрешения на жесткий допрос? Так?
Курт поморщился, снова потупив взгляд, ковыряя носком сапога камень пола, и, наконец, поднял глаза к начальству.
– Наверное, – нехотя кивнул он. – Если иначе говорить не будет.
– Ну, а если так, Гессе, – предположил Керн. – Ты припрешь его к стенке, и он тебе расскажет, положим, что Шлаг подался в эту чертовщину, прости Господи, чтобы «найти истину, каковой не осталось в проповедях священства и деяниях монархов», как это бывает в девяноста случаях из ста, или, вариант – «которую скрывают от народа»; я сам такое слышу полвека свей службы. И что дальше?
– А тот, кто совратил его на это? Его ведь надо найти, он…
– … убийца? Почему?
Курт ответил не сразу; от его пыла, с которым он почти ворвался к начальствующему, мало что осталось, задор миновал, уступив место сомнениям, к коим он и без того бывал излишне склонен и в более ясных ситуациях.
– Но обстоятельства смерти Шлага… – начал он и осекся, увидев, как Керн снова разразился тяжким вздохом.
– Если он упражнялся в мистических занятиях, – напомнил обер?инквизитор почти сочувствующе, – смерть он мог принять от чего угодно.
– Что – суккуб усосал? – бросил Курт с внезапной злостью, тут же прикусив язык, однако начальство, похоже, свой гнев излило на первых минутах беседы и теперь было расположено к снисходительности.
– Да хотя бы, – улыбнулся Керн, пожав плечами. – Как знать, что именно из всей этой писанины его заинтересовало. Ты сам?то хоть что?нибудь из этого читал?
– Да. Всё.
– Значит, должен понимать – то, что ты сейчас высказал в качестве шутки, вполне может иметь место как правда жизни. Вот так?то.
Курт умолк вовсе, понимая, что больше ему сказать нечего, что по всем правилам логических рассуждений Керн прав, но никак не мог просто развернуться и выйти, все еще тщась подобрать слова, дабы разъяснить начальству свои сомнения. Выждав с минуту, тот снова взял со стола два листка со списками именований книг, глядя в строчки задумчиво, и, наконец, посмотрел подчиненному в лицо.
– Думай, Гессе. Или приглашай к дознанию старших; расследование – не поле для состязания, и твое ярое желание выказать, на что ты способен, делу не поможет.
– Вопрос не в самолюбии, – возразил Курт твердо. – И я бы не отказался от помощи, но ни Дитрих, ни Густав попросту сами не знают, чем могут мне помочь, потому что не видят дела; а я вижу. Никто не заметил причин к самому даже началу этого дознания, а я заметил. И сейчас никто не видит, куда идти и что делать, даже…
Он запнулся, и Керн с усмешкой склонил голову набок, заглянув ему в глаза:
– Ну? «Даже вы», хотел ты сказать?
– Да, хотел, – поколебавшись мгновение, кивнул Курт решительно.
– А ты знаешь, что делать? Кроме того, чтоб подвесить переписчика?
– Знаю. Надо поговорить еще раз с соседями и другом Шлага, со студентами с богословского факультета, узнать, не заводил ли он пусть не дружбы, но короткого знакомства с кем из них. Быть может, вы и правы, может быть, и не человек повинен в его гибели, но я хочу знать, не предполагать, не догадываться – знать! что загадочный третий в этой истории виноват лишь в том, что подтолкнул его к мысли прочесть пару любопытных книг. Или – что прав я, пусть и частью, и этот третий… так скажем… виновен в сознательном и умышленном направлении бывшего секретаря на опасный путь. Или я все же прав всецело, и он убрал соучастника своих таинств, потому что тот стал сверх меры неосмотрительным. Или по еще какой причине.
