Цзян - ван Ластбадер Эрик (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Это был тот самый религиозный гимн, который пел ее брат Майкл, когда бывал дома, приезжая на каникулы из семинарии. Она тогда, бывало, затыкала уши и убегала из дома. И терпеть не могла воскресений, когда мать заставляла ее ходить с братом в церковь. Как она ненавидела тогда религию!
Впервые она взглянула религию по-иному здесь, в Китае. Она увидела, каким счастливым делает Майкла его вера, какие силы вливает она в него, делая нечувствительным ко всем культурным шокам этого непостижимого континента.
И теперь Афина поняла, почему она не хотела покидать Шанхай, даже когда началась эвакуация. Ее видение подсказало ответ. Китай — это ее судьба, как и судьба Майкла. И в контексте этого видения даже смерть ее брата наполнилась новым значением. Это тоже промысел Божий. Майкл продолжает жить на своей духовной родине, потому что она смогла пустить здесь корни. Его дух будет жить здесь ее молитвами.
Тепло лунного света, которое она только теперь начала ощущать, очистило ее душу от той мучительной боли, которая не оставляла ее с той самой ночи, когда она раскаленной кочергой выжгла клеймо на теле Шен Ли.
Она согрешила, но искупила свой грех, и теперь вознаграждена тем, что ей доверено продолжить дело покойного брата. Его мир стал ее миром. Она уже больше не одинокая, перепуганная и растерянная женщина. Вера исцелила ее от этих мук так же, как и от чувства вины. Она очистилась от страха. Очистилась от ненависти.
Следующие три месяца Афина провела на улицах города, покинув дом, где она провела столько времени, съежившись от страха. Она несла духовное исцеление и тем, кто слушал ее, и тем, кто не слушал.
Работы было невпроворот. Шанхай все больше и больше походил на пустую раковину, откликавшуюся смутным эхо на пушечную канонаду и ружейные выстрелы. По ночам снаряды выныривали из низкой облачности и оглушительно взрывались, заставляя вздрагивать весь квартал. Днем японцы беспрестанно атаковали. Мало-помалу храбрые, но значительно поредевшие полки Чан Кайши оттеснялись с укрепленных позиций. Они отступали все дальше и дальше, покидая развалины того, что раньше называлось одним из крупнейших городов на континенте.
Свирепствовали болезни и эпидемии. Афина вспомнила всадников Апокалипсиса из Библии, порожденных войной. Небеса стали пепельными, а когда-то ослепительно белые здания офисов на Бунде потемнели от копоти.
Шанхай превращался в кровоточащий труп. Смерть была на каждом шагу: мгновенная от пуль и осколков или медленная от болезней. Афина старалась помочь всем. Она часто ходила через Сугайо на южную окраину города, заселенную китайской беднотой. Шла по Шанхаю, отгоняя назойливых псов и обнаглевших крыс. Джейк тоже не расставался с палкой. Встречали их китайцы по-разному. Некоторые удивлялись, что гвай-лотак хорошо владеет кантонским диалектом, другие отворачивались. Но все чувствовали целительную силу ее рук.
Осень медленно умирала, как и сам город. Близилась зима, а с ней и новые тяготы. В ноябре генералиссимус Чан наконец приказал своим войскам оставить долго удерживаемые укрепления. Они покинули город, а за ними по пятам в Шанхай вступила победоносная девяностотысячная японская армия. Японцы вышли на берег Янцзы, преследуя отступающих китайцев. Город казался вымершим. В неподвижном воздухе висел дымок пожарищ. Жуткая тишина сковала кварталы, привыкшие за многие месяцы осады к бомбардировкам.
Целые районы города были начисто разорены. Тысячи домов и фабрик сравнялись с землей. Повсюду валялись неубранные трупы. А в тех местах, где взорвались бомбы, трупы лежали штабелями и разлагались, привлекая крыс и одичавших собак.
От самой Бренан-роуд и до Гарден-бридж вытянулась шеститысячная колонна японских солдат, вступавших чеканным шагом в побежденный город. У всех на лицах были марлевые повязки. По приказу командующего гарнизоном, идущие сбоку колонны солдаты с мегафонами в руках оповещали граждан, что им надлежит приветствовать победителей «вежливыми поклонами и пожеланиями доброго здоровья».
Афина стояла в толпе, держа Джейка за руку, и с болью в сердце смотрела, как китайцы склоняются перед оккупантами, бормоча приветствия. Ей казалось, что она слышит стоны ужаса, исторгаемые этим зрелищем из уст их предков. И это унижение любимого ею народа было настолько непереносимо, что, вскрикнув, она упала рядом с Джейком и потеряла сознание.
Джейк никогда не видел мать такой бледной. И жевело от нее как-то странно. Ему было страшно к ней приближаться. Молча наблюдал он, как к ней подошли незнакомые дяди и тети. Один из них, показавшийся ему очень старым, нагнулся к матери и взял ее за руку. Губы его двигались, будто он пел про себя. Джейк очень этому удивился, потому что ему показалось — и совершенно справедливо — что сейчас не время для песен.
— Пойдем, — сказал этот мужчина, повернувшись к стоявшей рядом с ним женщине. — Давай отнесем ее в дом.
Он поднял Афину на руки и пошел сквозь толпу. Женщина протянула руку Джейку. Он благодарно ухватился за нее. Она была такая теплая. И пахло от нее хорошо. И она, и мужчина, что нес его мать на своих жилистых руках, ему понравились.
В их доме сначала все было хорошо. Потом Джейк услыхал громкие крики матери. Она лежала на кровати. Лицо ее все блестело от пота, грудь вздымалась. Женщина суетилась подле нее, прикладывая ко лбу мокрую тряпку. Потом она попыталась покормить Афину из большой чашки. Жидкость текла по подбородку и по шее, оставляя блестящие полосы, а платье на ее груди сразу же потемнело, став мокрым.
У мужчины на шее висела странная шестиконечная звезда. Он обнял Джейка за плечи своей огромной рукой и повернул его спиной к кровати. — Есть хочешь? — спросил он.
Джейк кивнул головой, но невольно захихикал, потому что мужчина говорил с очень смешным акцентом.
Ночью хозяйка разбудила его, тихонько шепнув на ухо:
— Вставай. Мать хочет тебя видеть.
От женщины исходил все тот же приятный запах. Джейк взял ее за руку и послушно пошел.
От матери пахло еще хуже, чем раньше. Он сморщил нос и старался не дышать. Вскоре он начал задыхаться и попытался сбежать, но женщина ухватила его за руку и не пустила.
Лицо матери по-прежнему блестело от пота. Почему она так потеет? И почему эти люди не вытрут ей лицо полотенцем? Внезапно глаза матери открылись. Мужчина подсунул ей под спину руку и приподнял. При свете керосиновой лампы Джейк увидел, что глаза у нее такие же ясные и добрые, какими они были у нее до болезни.
В этот момент связь между матерью и сыном восстановилась, и он, почувствовав, что с ней происходит нечто страшное, упал ей на грудь и крепко обнял ее потную шею.
Ароматные руки женщины мягко, но решительно оттащили его от матери, а потом удерживали, поглаживая по головке, как это часто делала мама.
— Джейк.
Голос коснулся его обнаженных нервов, как наждачной бумагой.
Он слышал, что кто-то позвал его по имени, но не узнал голоса.
— Мама.
Афина плакала. Ее исхудавшие, тонкие руки искали что-то под платьем, пытаясь залезть за пазуху. Она перевела взгляд с Джейка на женщину.
— Вот, пожалуйста, — умоляюще прошептала она, и ее рука вытащила что-то из-под платья.
Женщина увидела на ее шее мешочек из замши, подвешенный на кожаном ремешке.
— Отдайте это ему, — с трудом выговорила Афина. — Пожалуйста.
Женщина отпустила руку Джейка и, наклонившись над Афиной, сняла с ее шеи мешочек. Раскрыв его, она достала оттуда какие-то бумаги и обломок камня розоватого цвета.
— Сделайте так, чтобы это было с ним всегда, — сказала Афина и тяжело, хрипло вздохнула.
Джейк посмотрел в лицо матери и увидел в глазах ее пустоту. Через мгновение свет в ее зрачках медленно погас, погружая ее заострившиеся черты в темноту.
Высоко над собой он услышал рокочущий бас мужчины:
— Пора покидать эти места. Мы едем к друзьям в Гонконг.
Хотя было уже темно, но Джейк чувствовал присутствие женщины. Он потянулся к ней и нашел ее теплую руку.
