Смертный приговор - Гарфилд Брайан (версия книг .TXT) 📗
Пол увидел, как он пинком заставил парня раздвинуть ноги положить руки на стену: обыск.
– Все в порядке, мэм?
– Да... да, в полном.
Еврей обстукал парня на предмет оружия и вытащил наручники.
Пол запихнул “сентенниал” обратно.
Женщина с облегчением начала говорить; слова благодарности лились из нее потоком. Еврей ткнул пятнистомордого в спину, и вся троица – женщина крепко сжимала в руке сумочку – двинулась к залитому светом перекрестку.
Наконец они исчезли из вида, но Пол словно врос в полюбившую ему ступени: его все еще преследовал кошмар, он не мог придти в себя от пережитого страха. Когда объявился этот еврей, он лишь по случайности не нажал курок, не совершил роковую ошибку.
Он бы даже не смог убежать потом. Но не страх напугал Пола, он уже привык к нему. Потеря контроля, вот что потрясло его. Стоило кому-то застать его врасплох, как он моментально перестал себя контролировать и оказался беспомощным что-либо предпринять. Несмотря на то, что в его руке был зажат пистолет.
Он сошел по ступеням. Ему было необходимо все это обдумать, он прекрасно понимал, что с ним все в порядке до тех пор, пока он контролирует ситуацию.
Пол даже не мог себе представить, что стоило случиться чему-то непредвиденному, как все здание, с таким трудом построенное, грозило рухнуть.
Необходимо было перебороть свою растерянность, либо так обделывать свои делишки, чтобы абсолютно исключить мельчайшую долю неожиданности.
Глава 10
“Чикаго 21-е дек.
Засада полиции завершилась успешным арестом Джозефа Крабба, во время его попытки ограбить женщину.
Полиция объявила задержание, как “первую ласточку” в кампании, начавшейся четыре дня назад – освобождение Старого Города от банд молодчиков, наводнивших эти районы.
Представитель районного отделения полиции сообщил:
– Засады будут продолжаться, пока мы не выловим всех.
Подозреваемый Крабб, 23-х лет, живущий в 2473 зап. 96 ул. предстанет перед судом в понедельник утром”.
Глава 11
В самом центре района возвышался Уголовный суд округа Кук. За судом темнел монолит, похожий на Сан-Квентин, каким Пол видел его на фотографиях: высокая каменная стена, пулеметные вышки. Завернув за угол, он наткнулся на вырезанную в камне легендарную надпись: Тюрьма округа Кук.
Полу пришло в голову, что незачем ему, как безумному, носиться по темным улицам в поисках хищников, для этого можно найти более легкие пути. Здесь, в суде. как известно приговаривали лишь некоторых, но остальных же выпускали, и за ними с легкостью можно было следить с самого начала.
На Калифорния-Авеню Пол обнаружил парковку и поставил машину. Пистолеты он оставил в салоне, из-за предполагаемых детекторов металла: должны же правоохранительные органы защищаться от возможных попыток освободить обвиняемых прямо в зале суда?
Поэтому Пол надежно запрятал оружие и запер машину.
Над входом, словно виселица, парил мойщик окон на своем кране с платформой. Пол нырнул под него и зашел под портик, уставленный колоннами.
“Народ против Крабба – заседание третье”. Календарь был прикреплен на пробковой доске информационной будки. Пол изучил план здания, мысленно проделал необходимый путь и двинулся в каменные коридоры.
Зал заседаний казался таким же невзрачным и задымленным как ночной клуб в дневное время. Пыльные нити висели в неподвижных серых лучах света, тянущихся от высоких окон и исчезавших, так и не долетая до пола. В паровых трубах что-то настойчиво булькало и ухало. Длинный ряд людей, сидящих на задней скамейке, совсем терялся в пещерообразной массивности зала, и сами присутствующие казались чем-то совершенно незначительным в этом просторным помещении, фермер с тощей серой шеей; смущенная чернокожая женщина; упрямый, небритый мужчина в ветровке и мягкой шапочке; высокий негр, надменно сидящий чуть поодаль; узколицый старик с умными, бегающими глазками; пухлый юнец, сосредоточенно рассматривающий руки, сложенные на коленях; пожилая женщина, настойчивым шепотом втолковывающая что-то сидящему рядом маленькому человеку с выпирающим животиком; два подростка, латиноамериканцы с напомаженными, зачесанными назад волосами и апатичными глазами; седой чернокожий с тоской и бездуховностью во взоре.
Адвокаты небрежно сидели на жестких стульях и скамьях; бумаги валялись рядом с ними. Двое-трое на передних сидениях повернулись и разговаривали с коллегами, сидящими позади. В углу, возле незанятой скамьи, несколько человек в темных костюмах о чем-то совещались один из них, судя по всему, был главным присяжным, но Пол не мог по виду вычислить, какой именно, и дивился тому, что не видит напудренных париков и мантий.
Площадку за скамьями занимали два стола, один из них оккупировал единственный адвокат с седой шевелюрой на другом столе, как и на трибуне, где восседали судьи, было пусто. Группа из пяти-шести адвокатов выстроилась возле судебного клерка, видимо, дожидаясь своей очереди представлять дела.
Пол выбрал незаметную скамеечку в дальнем углу, пристроившись возле нескладной женщины в оранжевоом твидовом костюме. Линия ее бровей была подчеркнута черным карандашом; вид у нее был холеный и настороженный. Она говорила молодому человеку в черном похоронном костюме:
– Фрэнк, это не слишком здорово. Извини.
– Ты не сможешь меня предать. Я уже объявил им, что сделка сделана.
– А что ты им конкретно сказал? Дословно?
– Покушение на убийство. Дадут пять, отсидит три. Слушай, Ирен, ребятенку всего девятнадцать.
– Но это не первый раз, когда его берут тепленьким с ножичком в руке. На сей раз это лезвие еще было покрыто кровью семидесятичетырехлетней женщины.
– Не раны се доконали, а коронарка сосудов.
– Коронарка произошла в результате нападения. Посмотри же, Фрэнк, черт бы тебя побрал, уголовный кодекс. Парнишка пройдет по первой категории предумышленное убийство. Извини уж.
– Но ты не можешь просто...
– Я тебе уже не раз говорила, ты просто не желаешь слушать. Делаешь выводы, уверяешь...
– Что об этом думает Пирс?
– У него и спроси.
– Наверное, я так и поступлю.
– Он отошел тебя к своим помощникам. А если будешь настаивать или начнешь кочевряжиться, он просто вышвырнет тебя из офиса.
– Что ты так заводишься по поводу этого дела? Интересно, если бы жертвой оказался мужчина, ты бы также вела себя?
– Не собираюсь утруждать себя ответами на подобные вопросы.
– Буду просить об отсрочке. Мы не готовы к походу в суд.
– Пожалуйста, не торопись. Никто не собирается переезжать твоего подзащитного поездом.
– Так что там с этим парнем?
– Четырнадцать месяцев назад он уже побывал в моем списке, но его адвокат склонил меня вынести более мягкое обвинение и отсрочку приговора. Парень пошел обратно на улицу и пришил миссис Джэквист. Был пойман. Но сколько он убил, прежде чем его поймали?
– Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя виновной, потому что согласились на условный приговор год назад? Ради всего святого...
– Если бы я согласилась на суд, то сейчас бы парень сидел в тюряге. А миссис Джэквист бы жива. Подумай-ка об этом, Фрэнк.
– Если бы так думал каждый прокурор, то за двадцать лет все обвиняемые успели бы обрасти бородами и поседеть, пока длиться заседание.
– Фрэнк, когда коп арестовал негодяя, он как раз вытаскивал нож из своей жертвы. В этом коридоре присутствовало двое свидетелей, которые знали парня лично. Ошибки быть не может; все свидетели в голос утверждают одно и то же. Твой клиент – мерзкое и жестокое животное и он нуждается в том, чтобы его изолировали от общества. Больше говорить не о чем.
– Слушай, Ирен, я кое-что знаю об этом парне. Его старик...
Тогда женщина заговорила, медленнее отвешивая слова, как кирпичи на постройку здания:
– Мне совершенно насрать на это, Фрэнк. Меня тошнит от людей, готовых обвинить в преступлении кого угодно, только не самих преступников.
