Великий лес - Ненацки Збигнев (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
Когда он возвращался домой, его подвергали очередным тестам, из которых, видимо, узнавали только то, что он лучше знает языки и географию, начинает уметь передвигаться по миру. Он снова сидел в аудиториях и одновременно совершенствовался в своем будущем ремесле.
Пришло очередное лето – паспорт, спальный мешок и тоненькая пачечка денег. Он уже не спрашивал, зачем и куда он должен ехать. Двинулся туда, где был когда-то, на тропы бродяг, к таким же, как он, – отверженным и презираемым обществом, потому что в конце концов и сам поверил, что стал одним из них, принадлежит к великому братству любящих свободу. Он уже умел распевать модные баллады и мог делиться взятыми с собой бульонными кубиками, которые они растворяли в воде, чтобы заглушить голод. Как раньше, он был одет в драные джинсы и старый свитер, но теперь у него были прекрасные длинные волосы с повязкой на лбу. А когда после смородинового сезона он загорел до золотистого цвета, то мог показаться каким-то златовласым божеством, которое оставило обеспеченный родной дом, чтобы купаться в свободе и выражать свое презрение к достатку. Каждую ночь в его спальный мешок влезали девушки, а потом хотели идти за ним толпами, так, что он должен был отгонять их и иногда целыми днями кочевал в одиночестве. Понемногу он стал словно бы выше всех этих маленьких группок – великим одиночкой, путешествующим в «страну счастья» и поглощенным совершенствованием самого себя. Так он неожиданно встретил своего двойника – высокого, загорелого до золотистого цвета юношу со светлыми длинными волосами. У того не было ничего, кроме драных штанов, рубашки с оборванными рукавами, котелка для воды и треножника для готовки, спального мешка и гитары, а также паспорта, в который Марыну один раз удалось случайно заглянуть и узнать имя и фамилию: Петер Сванссон. Так же, как Марын, он в одиночку шел по свету в «страну счастья», отгоняя девчонок и презрительно крутя головой, когда возле него на дороге останавливались автомобили, где за рулем были одинокие женщины, которые говорили, что хотят подвезти его, хотя на самом деле жаждали прикоснуться к нему или пережить наслаждение с прекрасным зверем мужского пола. Но и он – так же, как Марын – уже жил только для себя, видя только счастье, которое должно было встретить его в конце пути.
Они встретились возле какой-то бензозаправки, глянули друг другу в глаза и пошли вместе, не сказав друг другу ни слова. С тех пор они или шли пешком, или ждали на автострадах, не захочет ли кто-нибудь взять их в автомобиль. Они спали рядом в своих спальных мешках на обочинах автострад, делились тем, что каждый из них раздобыл или попросту у кого-нибудь выманил. За все время путешествия тот ни разу не услышал голоса Марына, а Марын (тогда его звали, понятное дело, совершенно иначе) знал голос Петера только по песням, которые тот пел по вечерам, бренча на гитаре. (Вообще-то Петер всегда пел одну и ту же песню о ветре и правде.)
Случалось, что, очарованный красотой этих двоих молодых мужчин с длинными светлыми волосами и загорелыми телами, какой-нибудь крестьянин, живущий вблизи автострады, или торговец в каком-нибудь городе предлагал им работу – косить траву, снимать фрукты, носить тяжелые тюки. Молча они работали день или два, а получив еду и иногда даже плату, шли дальше. Чем дольше они путешествовали и чем ближе казалась им «страна счастья», тем сильнее чувствовали, что между ними возникает какая-то невидимая нить, что их охватывает взаимная любовь, которая не требует слов, потому что слова, затертые миллионами губ, им не нужны. Однажды, сидя у наскоро разожженного костра, они глубоко заглянули друг другу в глаза, и их руки соединились в пожатии, которое было долгим, словно бы доводило их до какого-то экстаза, когда расстояние между двумя людьми становится незаметным И преодолевается одиночество. Но даже в тот момент ни один из них не сказал ни слова, не спросил другого об имени, о том, кто откуда приехал. Они чувствовали себя гражданами мира, который не знает ни границ, ни различий между людьми. Каждый вечер они смотрели друг другу в глаза и соединяли руки в долгом пожатии – двое братьев, граждане какой-то другой планеты, окруженные враждебным и непонятным миром муравьев, запыхавшихся и вечно загнанных. Им казалось, что они чудесным образом спаслись, и они переживали ощущение удивительной чистоты и добра, которое в них родилось.
В горах, на автостраде, взбирающейся среди высоких безлесных пустошей, громоздящихся скал, в них окрепло убеждение, что им никто не нужен. По автостраде мчались шикарные автобусы, набитые туристами со всего света, некоторые задерживались в диких пустошах, потому что тем, кто в них ехал, казался чем-то сверхчеловеческим вид двоих прекрасных парней, пешком путешествующих по безлюдным местам. А они молча отрицательно качали головами, делая вид, что не слышат голосов истеричных туристок, которые полагали, что эти двое – так похожие на ангелов – погибнут где-нибудь в горах от голода или жажды. И еще долго махали им платочками из автобусов, пока их не заслоняли скалы.
Запасы продуктов закончились, но они могли путешествовать и голодные, зачерпывая в легкие ледяной воздух гор и ночами дрожа от холода даже в спальных мешках. На большой высоте у них появлялись галлюцинации, они переживали какие-то странные состояния души и поэтому считали, что до счастья все ближе. Они страшно похудели, но выглядели из-за этого достойно и еще больше похорошели. Словно бы это счастье, которое было так близко, отпечаталось на их лицах.
У них оставалась одна пачка чая, когда они дошли до мотеля, построенного в горном безлюдье. Таких мотелей, очень элегантных, много было рассеяно возле автострады. Полчаса в мотеле, обязательная чашка кофе или чая, второй завтрак или обед были включены в стоимость билета на автобус. Мотель построили недавно, возле автострады еще лежали стопки тротуарных плиток. С гор спускался вечер, а вместе с ним начал дуть холодный ветер. Владелец мотеля, турок, на ломаном английском языке кричал им, чтобы они вошли в уютное помещение и даром выпили кофе или чаю, подкрепились пирожными. Но Петер отрицательно покачал головой, из тротуарных плиток сложил защищенное от ветра кострище и над слабым огоньком из сухих придорожных кустов расставил треногу с котелком, наполненным водой. Как обычно, они сидели возле этого огонька – недвижные и немые, в то время как по автостраде мчались автомобили, к мотелю то и дело подъезжали автобусы. Потом к ним подходили туристки и клали возле них завернутые в целлофан сандвичи, пачки печенья, горячие сосиски, которые подавались в мотеле. А какая-то молодая женщина в очках с толстой оправой принесла им два пластиковых стаканчика с горячим кофе и потом сфотографировала их, сидящих молчаливо и неподвижно возле треноги и хилого огня, борющегося с ветром. Они не притронулись к сандвичам, не взяли стаканчиков с кофе. Заварили наконец крепкий чай, а когда напились его, то им показалось, что они вот-вот улетят куда-то высоко, за рваные вершины гор. И снова их руки соединились, чтобы полет над горами их не разлучил. И тогда Юзеф Марын почувствовал, что он не имеет права войти в страну счастья и добра, потому что носит в себе грязную тайну. Он – не тот, кем его считает Петер, его послали сюда, чтобы он узнавал мир для занятий будущим грязным ремеслом. Значит, он носит в себе ложь, от которой должен избавиться – хотя бы здесь, в этот момент и навсегда. Он хотел сказать это Петеру, обратиться к нему в первый и в последний раз, выбросить из себя свою тайну.
С гор сильнее повеял ледяной ветер, и голые руки Петера задрожали от холода. Ветер загасил огонек между бетонными тротуарными плитками. Петер высвободил свою руку, встал и пошел к мусорному баку, намереваясь подбросить в огонь немного бумаги, картона, старых газет, выброшенных туристами. Он вернулся, нагруженный мусором, огонь запылал ярче, бросил отблеск на их лица, руки, а также на газету, которую Петер уже собирался бросить в огонь, но вдруг задержал руку в воздухе, поднес газету к глазам, и лицо его окаменело, губы сжались, на лбу появились две морщины.
