Шань - ван Ластбадер Эрик (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
— В Бирме я повстречался с женщиной. Точнее говоря, девушкой. Прямо-таки полинезийская красавица, хотя она и бирманка. С точки зрения западного человека она необразованна, но зато стреляла лучше многих наших снайперов, включая меня, а ее отец — владелец несметных сокровищ, преимущественно неотшлифованных алмазов, хотя я припоминаю, что он был связан и с торговлей опиумом. На территориях, объединенных названием Шань, не существует понятия цивилизация. Там есть только жизнь и смерть. Любовь и ненависть. Встретившись с этим, я был просто потрясен. Я вдруг понял, что именно за этим я и приехал туда, отказавшись от заманчивого места в Компьютерном центре Крэя, за которое лучшие ученики нашего курса перегрызли бы горло кому угодно. В глубине души я сомневаюсь, что меня можно назвать цивилизованным человеком, — Симбал, слегка ссутулившись, наклонился вперед, и Донован обратил внимание на его необычайно сильные кисти рук. — Я не люблю правила и законы, навязываемые цивилизацией. Центр Крэя не подходил мне. Точно так же, как и УБРН, распоряжающаяся, так сказать, йинь и янь— всем на свете. Там даже и в сортир не сходишь, не представив соответствующее заявление. А я не люблю писать заявления.
— И не любил отчитываться перед Шиффером, — продолжил за него Донован. — Знаю. Он взглянул на Симбала.
— При моем предшественнике Куорри занималась в основном махинациями, за которыми стояла Москва. Я думаю, что так или иначе это было неизбежно. Энтони Беридиен основал организацию во время правления Джона Фицджеральда Кеннеди.
Симбал фыркнул.
— “Правления?” Не слишком ли громкое слово для срока пребывания у власти президента Соединенных Штатов?
— Нет, если речь идет о Кеннеди. Беридиен любил часами рассказывать о том времени. Камелот. Вспомни, что пресса говорила о его правлении? Сто солнечных дней. — Донован хмыкнул. — В Америке все уменьшается до масштабов рекламного лозунга. Реклама, вот что привлекает внимание американской публики, Тони. Ни на что другое у нее не остается времени, ибо она занята распространением новых “Тойот” и “Ниссанов”. Мы-то с тобой знаем, что цена всякой рекламе — дерьмо.
Симбал пристально разглядывал истинно американское светловолосое чудо, в которое в процессе служебной эволюции превратился его старинный приятель. Кто бы мог подумать? Тогда, в Стэнфорде, они были просто двумя сексуально озабоченными юными гениями. Экими же недоумками мы стали!
—Вот почему нам обоим следует выбираться.
—Выбираться?
— Я говорю о цивилизации, Роджер. От нее мерзко воняет. Я говорил именно об этом. Ты — тоже, только по-своему.
Донован помолчал, словно обдумывая слова Симбала, и заметил:
— Я говорил об Энтони Беридиене.
— И Кеннеди.
— Кеннеди предоставил Куорри ее истинный статус. Именно он вдохнул в нее жизнь, хотя замысел целиком принадлежал Беридиену. Куорри, Тони, являлось детищем паранойи. В шестидесятых годах мир сжимался, уменьшался в размерах с ошеломительной, пугающей скоростью. Всем казалось, что до русских рукой подать. Что они где-то вот здесь, совсем рядом, по соседству. Разумеется, карибский кризис подлил масла в огонь. Вообще говоря, Беридиен и Кеннеди были близкими друзьями. Президент безошибочно угадывал любое перспективное начинание, а потому и предоставил Беридиену возможность действовать по своему усмотрению. Однако была сделана одна оговорка. Каждый новый президент, занимающий Белый Дом, может изменить статус Куорри в течение первого месяца своего правления. На то имелась своя причина. Ответственность за деятельность Куорри ложится непосредственно на президента. Назойливые сенаторы не суют свои длинные носы в наши дела. Нас финансирует не конгресс. Никто не знает о том, что мы существуем, и тем более, чем занимаемся на самом деле. У нас судьба одиноких волков... несомненно, последних в истории американского государства. Не забывай об этом.
Донован положил ладони на стол.
— Это у Беридиена была маниакальная идея борьбы с Советами, а не у меня. Сегодня другие, куда более насущные проблемы требуют к себе повышенного внимания. Вот почему я украл тебя из УБРН. Ты много занимался дицуйм,и нам в Куорри нужен именно твой опыт.
— Но ведь контрабанда наркотиков не входит непосредственно в компетенцию Куорри, — заметил Симбал. — Это конек УБРН. Не мне тебе рассказывать, как мой старый шеф Макс Треноди охраняет свою территорию. Он выходит из себя, даже если кто-то со стороны всего лишь запрашивает информацию, добытую УБРН.
— Ну и на здоровье, пусть охраняет. Я не буду против, если Треноди достанется весь улов кокаина и опиума, добытых его агентами. Ты прав, наркотики не наше дело. Иное дело Камсанг. Последние полтора года я только и делаю, что пытаюсь получить сведения об этом китайском проекте. Именно поэтому, главным образом, я пытался заново завербовать Джейка Мэрока пару месяцев назад. Мне кажется, что я понял сущность этого проекта. Я располагаю кое-какой информацией о том, что его отец каким-то образом связан с проектом. Ну, а что известно старику, то, я полагаю, ведомо и Джейку.
— Так почему бы тебе не попросить его заняться этим?
— По одной простой и глупой причине. Джейк оставался верен Куорри до конца. Однако его выгнали еще при первом директоре. Теперь он не скажет мне даже который час, если это не будет в его собственных интересах.
Симбал перегнулся через стол.
— Что общего между Камсангом и смертью Алана Тюна?
— Не знаю, — чистосердечно признался Донован.
— Возможно, вообще ничего. Однако наши дальневосточные службы радиоперехвата наткнулись на внезапную вспышку заинтересованности дицуйв Камсанге. Откуда она взялась? Ведь они, как правило, держатся в стороне от таких вещей.
— Кто-нибудь брался за эту работу? — осведомился Симбал.
— Пауэра и Чой.
— Может быть, имеет смысл мне самому потолковать с ними?
— Лучше попробуй отыскать толкового медиума, — отозвался Донован. — Они заработали деревянные костюмы.
— Погибли?
— Убиты выстрелами в глаза. Оба.
— Фирменный знак дицуй, —заметил Симбал, размышляя, уж не является ли это причиной недовольной мины на лице Донована.
Директор Куорри поднялся из-за стола.
— Тони, меня не оставляет ощущение, что началась какая-то крупная игра и она пока для нас вне пределов досягаемости. Смерть Алана Тюна, возможно, является лишь прелюдией кровавой бойни в международных масштабах.
Симбал следил за выражением его лица.
— Кстати, насчет Треноди, — вспомнил он. — Что мне сказать ему?
— О господи, напряги свое воображение, не мне тебя учить. Говори ему все, что считаешь нужным. Кроме правды, разумеется.
Узенькая Сойер-плэйс, единственная улица в Гонконге, названная в честь американца, начиналась к востоку от Коннадот Роуд Сентрал. Центральное место на ней занимало Сойер Билдинг, здание из голубого гранита, воздвигнутое в середине 30-х годов, когда затраты на строительство столь грандиозного сооружения находились в относительно разумных пределах. С тех пор многое изменилось, так что даже при строительстве “Бэнк оф Чайна” приходилось привозить камень из Канады, чтобы хоть как-то уменьшить расходы.
По соседству с Сойер Билдинг, в котором располагались офисы многочисленных компаний, стояло похожее на него по отделке здание, до недавних пор служившее штаб-квартирой “Маттиас и Кинг”, старейшего и знаменитейшего в Азии торгового дома.
Новоиспеченный тай-пэньэтой компании счел необходимым — возможно, прислушавшись к настоятельным просьбам самой королевы, — перевести резиденцию на Бермуды. Это было сделано под предлогом освоения территорий с более либеральной налоговой политикой. Однако все остальные тай-пэникоролевской колонии знали, что за этим шагом кроется паническое бегство от устраиваемой англичанами “коммунистической интервенции Китая” на свободный рынок Гонконга.
Дожидаясь завершения строительства гигантского нового офиса, “Бэнк оф Чайна” временно занял пустующее здание “Маттиас и Кинг”. Признак грядущего времени, —как заметил по этому поводу Эндрю Сойер.
