Первый всадник - Кейз Джон (книги бесплатно без TXT) 📗
Между тем мороз все крепчал. Больше всего страдали руки, ноги и лицо. Топать по снегу было незачем — не помогало. Когда автобус все же прибыл, Дейли ворвался в него, едва распахнулись двери. Водитель посмотрел на бумажку, сунутую ему под самый нос, и показал на часах пол-оборота: полчаса до гостиницы.
Дейли нашел место поближе к печке. Автобус гремел как будто вот-вот развалится, окон все равно что не было — так намертво они заиндевели, а Дейли никак не мог выкинуть из головы невесть откуда взявшуюся песенку: «Карты можно сдать и снять, сдать и снять, а еще смешать и...»
И что? Наконец вспомнилось: убежать. Да, всегда можно убежать. Вечно этот конец забывается.
Когда Дейли добрался до «Ломоносовской», ветер, казалось, дул отовсюду, а в городе отключили электричество. Вернее, почти отключили. В подвале гостиницы гудел генератор. Мерцало несколько лампочек и свечей, все коридоры были заполнены желтоватым, пропахшим парафином сумраком. Света едва хватало, чтобы не врезаться в стену.
Дейли настороженно огляделся. В углу красила ногти желтушная проститутка в красном обтягивающем одеянии, на красном же диване. Неподалеку углубился в комикс пожилой японский бизнесмен, подальше — трое молодых людей в кожаных пиджаках тихо переругивались над бутылкой водки.
Дейли заполнил все необходимые бумажки и заплатил в долларах. Пока русский портье мусолил банкноты, репортер вчитывался в написанное от руки объявление:
НУЖНЫ ДЕНЬГИ? ПРОДАЙТЕ ВАШИ ВЕЩИ В НАШЕМ МАГАЗИНЕ НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ. ЧЕСТНЫЕ ЦЕНЫ!
Азы русской клептократии: все, что не привинчено болтами, либо уже украли, либо продается. В Москве ему дважды за полчаса предлагали продать солнечные очки, а парнишка на мопеде чуть не сорвал с руки часы. Владельцы автомобилей снимали «дворники» и брали с собой в ресторан — клали их на стол, как дополнительные приборы. За два дня в столице Дейли понял, что ради ноутбука его могут пырнуть ножом, и поменял дорогой кожаный чехол на облезлый детский ранец. Теперь ноутбук прятался в старом уродце, в котором, без сомнения, много лет носили мелки, ручки и бутерброды с арахисовым маслом (или что там русские дети едят вместо арахисового масла — свеклу, наверное).
Когда лифта дожидаться надоело, Дейли направился штурмовать лестницу, зажав в одной руке ключ, а в другой — чемодан. Там царила такая темнота, что в памяти ожили все детские страхи. На пролете между третьим и четвертым этажами Фрэнк услышал панический вопль — приглушенный и в то же время близкий — прямо из стены. Господи!.. Через пару долгих секунд он сообразил: кто-то застрял в лифте. Вздохнув с облегчением, Дейли спустился и сообщил портье, который только руками развел:
— Так каждый вечер! Я всех предупреждаю, что свет отключают! — Он снова развел руками. — Через пару часов включат, не волнуйтесь.
«Хреново им там», — подумал Дейли и зарекся от транспортных излишеств.
Поднявшись на четвертый этаж, он провозился с замком, которого в полумраке было почти не видно. Оказавшись в номере, бросил чемодан на кровать и уныло пробежался взглядом по обтрепанным обоям, треснутым бра и обшарпанному потолку в желтых разводах. Батарея громко фыркала, что не мешало ей оставаться холодной. Окно над батареей почему-то выходило в вентиляционную шахту — значит, комната была темнее, зато и теплее других. И все равно ледяной ветер задувал в щель между рамой и подоконником — на истертом паркете уже выросла белая пирамидка снега. На ней взгляд Дейли надолго остановился в надежде хотя бы на какие-нибудь признаки таяния. В конце концов пришлось заключить, что снег в России теплоустойчивый.
Устало опустившись на кровать, Фрэнк сунул ладони под мышки и, заметив пар изо рта, поежился.
Все-таки у плохой погоды есть и положительная сторона: как бы ни было холодно и неуютно, «Рекс мунди» в такую бурю никуда не денется.
Глава 6
77° 30' СШ, 22° 12' ВД
Энни стояла на палубе и нетерпеливо вглядывалась в простиравшийся впереди паковый лед. Нет, это припайный лед.
И не надо путать.
Не стоит давать физикам повод потешаться. Или еще хуже — опекать ее, объяснять все по десять раз и заодно бросать сальные взгляды. С таким Энни всегда плохо справлялась — краснела и замыкалась в себе. Это уже не изменить, слишком она тонкокожая. Семейная черта.
В детстве, когда Энни еще не понимала, что такое метафора, ей казалось, что это какое-то заболевание — «тонкая кожа», которое она унаследовала от матери, как глаза и скулы. Тонкая кожа. Хрупкая кожа. Будто просит, чтобы ее сломали, разбили. Как лед на пруду.
Тонкий лед, припайный лед. Везде тонкий лед.
Шторм остался позади. Солнце сияло в безоблачном небе, столбик градусника застыл на минус пятнадцати. «Рекс мунди», весь покрытый белоснежной изморозью, грузно ломился вперед. Курс на пролив Стурфьорд, омывающий с запада небольшой остров Эдж.
Шероховатая ледяная пустыня простиралась до самого горизонта. Энни высматривала темное пятно — то, что зануда физик назвал «ледовым разводьем». Пролом во льдах, который выведет в открытые воды.
Хорошо бы побыстрее.
Несмотря на дополнительные дни, которые подарило спешное отплытие, время оставалось больной темой. Первая часть пути по Баренцеву морю на норд-норд-вест закончилась быстро. Вокруг Мурманска льда нет всю зиму, город омывает то же теплое атлантическое течение, благодаря которому Шпицберген доступен большую часть года.
Но стоило повернуть к Стурфьорду, как «Рекс мунди» попал в паковый лед, который в проливе оказался толще, — значит, не один час придется ползти с черепашьей скоростью. То и дело с борта в поисках разводий срывался вертолет, но до сих пор возвращался ни с чем.
Теперь и полеты прекратили, решив поберечь топливо для перевозки оборудования в Копервик и обратно. Оставалось слепо ломиться вперед и надеяться.
Помимо разводий, существовали еще и своего рода «озера», проталины в толще постоянного льда. По словам физиков, они возникали каждый год практически в одних и тех же местах. Как раз этим утром Энни показали карту с длинной, похожей на темное перо полосой, протянувшейся прямо к одной из черных точек на острове Эдж — лагерю Копервик. Один из членов команды объяснил, где именно разводье появится в поле зрения.
Беда в том, что карты хранятся недолго и статистики, по которой можно было бы определить, когда одно из озер исчезнет, никто не собирает. По припайному льду «Рекс мунди» двигался с ничтожной скоростью. Если всю дорогу придется идти через лед, то путь будет долгим.
С другой стороны, если через пару часов удастся выйти на разводье, то к вечеру можно будет бросить якорь и утром сойти на берег.
Энни сгорала от нетерпения. Это она предложила подать заявку на грант. Когда ничего не вышло — не помогло даже участие Киклайтера, — Энни полгода приходила в себя. Теперь проект вдруг одобрили, и ей не терпелось приступить к исследованиям. Поскорее бы!
Сначала надо получить пораженные вирусом ткани из легких погибших шахтеров. Тогда при помощи полимеразной цепной реакции вирус можно воссоздать в лаборатории. Если повезет и необходимый штамм удастся вырастить, то можно даже изготовить вакцину, в которой, правда, нет нужды. Что гораздо важнее, появится доказательство или опровержение теории Киклайтера о влиянии определенных подтипов поверхностных антигенов на вирулентность штамма. А это уже передний край науки!
До самого последнего времени некоторые отдаленные уголки земли оставались настолько негостеприимными, что ни одна страна не спешила включить их в свои владения. Архипелаг Шпицберген, или, по-норвежски, Свальбард, включающий в себя и собственно остров Шпицберген (он же Западный Шпицберген), был никому не нужен до тридцать девятого года. Его ресурсы были доступны всем и каждому, кто хотел месяцами жить во тьме, одиночестве, среди вечной снежной бури и белых медведей. Безоружными туда до сих пор отправляются редко.
Шпицберген не изобиловал полезными ископаемыми, там нашли лишь пару угольных пластов. Первым начал разработку американец Джон Лонгйеар, основавший в тысяча девятьсот шестом Арктическую угольную компанию. Шахта, открытая на Шпицбергене благодаря этой компании, положила начало настоящей угольной лихорадке — на архипелаг устремились авантюристы из Британии, Дании и России.
