Лед Бомбея - Форбс Лесли (бесплатные версии книг .txt) 📗
– Кого же здесь судят, Розалинда? Неужели ты хочешь обвинить в преступлении всю Индию? Да, таможенная система не идеальна. Но на свете нет ничего идеального.
– Ну, хорошо, и что же ты сделал, когда узнал, что у тебя под носом проворачивается такая грандиозная афера?
– Оставались определенные проблемы, которые требовали решения и не допускали спешки.
– Как я уже говорила раньше, проблемы существуют всегда.
– Если бы я позволил тебе подорвать основы «Фонда Тилака», что ты, вероятно, намеревалась сделать, это разрушило бы то, что мы создавали с такими усилиями.
– Поэтому, когда ты навешивал мне на уши всю эту лапшу относительно «Шив Сена», ты прекрасно знал, что они не имеют к делу никакого отношения.
– Как и прежде, ты пытаешься упростить и примитивизировать то, что на самом деле несравненно сложнее. Все в мире взаимосвязано. Если мы проигнорируем даже мельчайшую и на первый взгляд ничего не значащую подробность ради простого и удобного обобщения, это неизбежно приведет к чудовищному искажению истины и, как следствие, к вопиющей несправедливости. Если бы мы выделили из всей преступной группы только мистера Анменна и твоего свояка в качестве главных виновников, это тут же усилило бы и подкрепило ксенофобную агитацию «Шив Сена». Некоторые довольно влиятельные лица в этой партии только и ждут, чтобы получить возможность ткнуть пальцем в иностранца и провозгласить обвинительный приговор. А Индия ведь не может существовать в вакууме.
– Ну и что же теперь? Как ты собираешься поступить с Анменном?
– Мистер Анменн уже покинул страну. Ты отказалась передать в руки властей информацию, которой располагала. Мы ничего не могли поделать.
– А Проспер?
– Юридическая справедливость – далеко не идеальная вещь, это просто лучшее из того, что нам доступно. Я могу только повторить то, что сказал раньше, Розалинда. Я прошу тебя передать мне всю информацию и улики, которую тебе удалось собрать твоим не совсем традиционным способом, и поверить мне на слово, что я постараюсь разобраться с ситуацией таким образом, чтобы это не повлекло за собой анархии и хаоса.
– А если нет?
Следующую фразу он произнес с явным нежеланием. Я почувствовала, что ему хочется надеяться, что дальнейшие разъяснения не понадобятся.
– Или мне придется предпринять такие шаги, которые мне не хотелось бы предпринимать.
В ходе нашей беседы интонации Ашока, все его отношение к обсуждаемому вопросу постепенно менялись. К концу разговора возникло впечатление, что между нами пробежал призрак мрачного чиновника.
– Дай мне время на размышления, Ашок. Я должна поговорить с сестрой.
– Твоя сестра проспит еще несколько часов. Тебе здесь больше нечего делать. Ну, если только ты не хочешь посмотреть ребенка.
– Нет, не хочу. – Не отпрыска Проспера. – Но мне нужно отредактировать кое-какие записи, которые я сделала для Би-би-си.
– Я полагал, что Би-би-си... – Он запнулся, не договорив.
– Прервало контракт со мной? Интересно, откуда тебе известно? Не это ли один из твоих первых «вынужденных» шагов, Ашок? – Я повернулась в сторону больницы. – Скажи мне одно, почему ты доверил мне всю эту информацию?
– В надежде на то, что более сложные обстоятельства, которые я попытался обрисовать, повлияют на принятие тобой верного решения.
– А если не повлияют?
Теперь голос Ашока звучал уже как голос классического бюрократа:
– Я могу дать тебе только двадцать четыре часа, Розалинда, на обдумывание моего предложения.
– А что потом? Произойдет самоуничтожение всех документов и меня вместе с ними?
Система. Она одинакова во всем мире. Вас пытаются убедить в том, что все, к чему они стремятся, – это благо вашей семьи, вашей страны, вашей религии. Но в конце все остается по-старому. На вершинах власти остаются все те же люди, и ничего – абсолютно ничего – не меняется.
– Я скажу, что отдам тебе в обмен на твое доверие, Ашок. Протяни руки.
Он протянул их, как маленький мальчик в ожидании подарка. Из глубин своего рюкзака я вытащила украденные монеты. В левую руку Ашока положила одну из тех, которые утащила вчера из студии Калеба. А в правую – одну из похищенных у Проспера.
Ашок внимательно рассмотрел их:
– Где ты их взяла?
– А тебе известно, что это за монеты?
Он протянул левую руку:
– Вот это – настоящий мохар среднемогольского периода. – Протянул правую. – А это подделка. Но я повторяю свой вопрос: где ты их взяла?
– У парочки ребят, которым лучше, чем кому-либо еще, известно, что такое недостаток чистоты.
Ашок дал мне двадцать четыре часа. Вполне достаточно. Если Рэм вернулся в Бомбей и если он действительно оставался тем волшебником звука, каким я его когда-то знала в Лондоне.
6
Рэм ожидал меня у входа на студию одного своего друга, занимавшегося спецэффектами для крупнейших бомбейвудских режиссеров. Именно он являлся создателем всех этих летающих богов-обезьян, крылатых богов, многоруких богинь.
– Ну, вот, – сказал Рэм, улыбнувшись немного настороженной улыбкой. – Пленку твою мне этот парень Бутройд передал, хотя при этом рассказывал о тебе такие вещи, что ты в его рассказе представала еще более сдвинутой, чем есть на самом деле. Но прежде, чем я соглашусь снова влезать в это дело, мне необходима самая свежая информация о последних событиях. Ты полагаешь, что бомбу прислал Проспер. Но в таком случае многое не увязывается. Зачем ему взрывать Таскера, Миранду и половину собственной квартиры?
Я уселась на один из пластиковых стульев, которые расставляют в уличных кафе. Кроме них здесь не было практически никакой мебели.
– Просто по ошибке. Миранда должна была находиться у врача, об этом визите заранее договорился сам Проспер. Кроме того, предполагалось, что она останется на ночь в больнице и не будет возвращаться домой. Таскер очень волновался, так как ему было сказано не выпускать меня из квартиры. Я должна была оставаться одна вместе с поваром. Бомба, конечно, была непрофессионально изготовлена. Вне всякого сомнения, она, по их намерениям, должна была уничтожить всю квартиру полностью. – Я предупредила дальнейшие недоверчивые комментарии со стороны Рэма, передав ему зарисовки Сканды, сделанные Сами, и фотографии этой же скульптуры из книги Сатиша. – Посмотри, кусочек уха здесь отколот. – Я указала на фотографии. – А это снимки коллекции из семейства Майи, сделанные в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов. До того, как началась вся эта афера с подделками.
– Но ведь ты же не можешь быть абсолютно уверена, – сказал Рэм, но я отмахнулась от его замечания.
– Хорошо. Давай назовем это логическим допущением. Я передала ему фотографии, сделанные в квартире Проспера. Фотографии оказались не очень хорошего качества. Однако и на них было отчетливо видно, что у статуэтки Сканды, принадлежащей Просперу, ухо в целости и сохранности. И лицо ее было едва заметно изменено. Я положила рядом с фотографией снимок Сами, сделанный в морге, а поодаль поставила статуэтку Сканды, выполненную Сами.
– Для каждой подделки, которая не могла быть воспроизведена из исходной формы, Сами делал массу зарисовок с оригинала. Вероятно, он приходил на квартиру к Просперу, чтобы зарисовать этого Сканду. И когда начал делать копию, то слегка изменил черты лица божества, сделав их более похожими на свои. После чего похитил настоящего Сканду, вот этого самого, с щербинкой в ухе, оригинал, принадлежавший Просперу. Посмотри повнимательнее, и ты увидишь, что он гораздо меньше похож на Сами с фотографии. Мне кажется, что он и другие художники-хиджры собирались основать свой собственный бизнес. И с ними расправились.
Рэм покачал головой:
– И все-таки до меня не доходит.
– Все это время я исходила из предположения, что коллекция Проспера – подлинная и что они с Анменном продают те копии, которые изготавливаются в Центральном отделе реквизита под руководством Рейвена. Но на самом деле их планы были значительно более грандиозными. Анменн понимал, что его подделки не пройдут освидетельствование – а ведь он хотел получить за них действительно большие деньги – у тех экспертов, которых могут позволить себе настоящие коллекционеры. Так что они продавали не подделки, а оригиналы, те произведения, доступ к которым им открывался через «Фонд Тилака». Разрешение на вывоз они получали от Джигса, который, по всей видимости, предоставлял им документы, свидетельствовавшие о том, что данные работы являются современными копиями древних произведений искусства.
