Ниндзя - ван Ластбадер Эрик (бесплатные полные книги .txt) 📗
В конце концов, это довело меня до отчаяния. Она была единственной женщиной, которая... которую... а без нее были только мужчины, мужчины и снова мужчины...
Глаза Сайго пылали как угли. Струйка крови стала шире; тяжелые капли падали с его подбородка, как краска с кисти небрежного живописца.
— Ты заставил меня убить ее, Николас, — в голосе Сайго зазвучал неожиданный упрек. — Если бы она не любила тебя...
— Если бы, — отрезал Николас. Меч в его руках блеснул как живое существо, словно он был посланником Божиим.
Голова Сайго описала полукруг и покатилась по тротуару, оставляя за собой красный след как хвост кометы; наконец она остановилась рядом с мячиком, который забыл здесь какой-то ребенок.
В ногах у Николаса журчала вода, лаская его, как далекий прибой.
Вполне понятно, что Кроукеру не терпелось узнать, Сайго удалось это сделать, и он заставил Николаса спуститься в морг и посмотреть на тело.
— Черт возьми, — буркнул лейтенант. — Мы бы ни за что не догадались.
Николас посмотрел на изуродованное тело. Это был японец, такого же роста и веса, как Сайго. Разумеется, тщательное вскрытие показало бы различия в мускулатуре: этот человек не мог быть таким же тренированным. Но это могло случиться только в том случае, если бы кто-то ожидал найти различия.
Николас протянул руку и повернул голову трупа набок:
— Вот, смотри.
— Ну и что? — Кроукер вглядывался в то место, на которое показал Николас. — Шея сломана. Ну и что? Так всегда бывает после падения с такой высоты.
— Нет, Лью. Дело в том, как она сломана. Я однажды видел такой перелом, много лет назад. Кости срезаны словно скальпелем. Это коппо, Лью, — прием ниндзюцу.
— Господи, — изумился Кроукер. — Он убил человека только для того, чтобы нас провести. Николас кивнул.
— Злодеяние внутри злодеяния.
Он прислушивался к темноте. К волнам, которые со вздохом поднимались и опускались на песок, снова и снова, как его собственное дыхание.
Он думал о Японии. О полковнике, о Цзон, о Сайго и, конечно, о Юкио.
Теперь все стало на свои места; месть свершилась, и запутанные нити смотались в аккуратные клубки.
Гнев, охвативший Николаса при словах Сайго, казался теперь потухшим угольком. Он вспомнил свой сон, и у той женщины появилось лицо. Только теперь он начал понимать все величие жертвы, которую принесла Юкио. Она могла бы в любой момент убежать от Сайго. И куда бы она пришла? Туда, где она хотела быть, — к нему. Как сказал Фукасиги: “... тогда ты был еще не готов. Он расправился бы с тобой...” Теперь Николас знал, насколько справедливы были эти слова. Оставаясь с Сайго, Юкио сдерживала его гнев: по крайней мере, он мог быть доволен тем, что она была с ним, а не с Николасом. Юкио отдала свою жизнь за него. Мигавари-ни тацу.
“Но почему вы так горько плачете? Какое несчастье вас постигло?” — “Ужасная, постыдная смерть. И пока я не буду отомщена, моя душа вынуждена скитаться”.
Но теперь этим скитаниям пришел конец.
Николас почувствовал, как сзади приближается Жюстина, и его охватил безмятежный покой, словно он вернулся в родной дом, окруженный знакомыми с детства высокими соснами. Теплый ветерок ласково согрел его изнутри, и он закрыл глаза, почувствовав прикосновение ее рук и губ.
— У тебя все в порядке?
— Да. Да. — Они тихонько покачивались, как два листа на ветке. — Море сейчас такое синее.
— Это потому, что в нем отражается Небо. Жюстина прижалась щекой к его плечу.
— Мне недостает Дока Дирфорта.
— Мне тоже. — Николас посмотрел на море. — Скоро приедут его дочери.
— Должно быть, Сайго искал там отца — но причем тут Док?
— Не знаю, — мягко сказал Николас. — Наверно, он что-то заподозрил. — Но его мысли были далеко.
Потом они обедали на веранде, и ветер трепал ее волосы и уносил бумажные салфетки далеко в лиловые дюны.
Мимо них по пляжу прошли, держась за руки, мужчина и женщина; на влажном песке оставались следы их босых ног. Впереди с радостным лаем, высунув язык, бежал ирландский сеттер; в лучах закатного солнца его шерсть сверкала малиновыми бликами.
— Ты хочешь вернуться? — спросила Жюстина. — В Японию. Николас посмотрел на нее и улыбнулся. Он подумал о предложении ее отца.
— Пожалуй, нет. — Он откинулся на спинку стула, который тихонько скрипнул. — Когда-нибудь... Мы съездим туда вдвоем, как туристы.
— Ты никогда не будешь там туристом.
— Можно попробовать.
Далеко на горизонте виднелись лодки с высоко поднятыми парусами. Где-то на пляже слышалась музыка. Жюстина начала смеяться.
— В чем дело? — спросил Николас, заранее улыбаясь.
— Просто я вспомнила, как ты пришел за мной в дискотеку. — Ее лицо стало вдруг серьезным. — Лучше бы ты все рассказал мне тогда.
— Я не хотел тебя пугать.
— Я боялась бы, — сказала она, — только за тебя. Николас встал и сунул руки в карманы.
— Ведь все уже кончено, правда?
Жюстина смотрела на него, наклонив голову, и последние солнечные лучи, отраженные от воды, падали на ее лицо.
— Да, — согласился Николас, поглаживая гипсовую повязку на руке. — Теперь все кончено.
Он дремал, лежа на боку, когда Жюстина вышла из ванной. Она погасила свет, и Николасу показалось, что луна опустилась за зыбкую линию горизонта.
Он услышал, как она тихонько юркнула в кровать и поправила свою подушку, потом почувствовал тепло ее тела рядом с собой. Казалось, между ними струится электрический ток.
Николас думал о Юкио, и по всему его телу разливалась волна изнеможения. Он знал теперь, что его страх перед Юкио был одновременно и любовью. Ее животная чувственность неудержимо привлекала его и не давала ему покоя. Но Николас отчаянно боялся признаться в том, что такая же чувственность есть и в нем самом, и способность Юкио разбудить ее заставляла его страдать.
Николасу было горько сознавать, что все эти годы он жил с мыслью о ее предательстве. И все же теперь, когда он узнал, что она любила его, Николас почувствовал облегчение. Её давно уже не было рядом с ним, если не считать снов. Но память остается, и он сделает для нее то, что делал для своих родителей: в день ее рождения он будет зажигать ароматические свечи и читать молитвы.
Жюстина зашевелилась, и Николас перевернулся на спину. Она положила голову на правую руку, а левую спрятала под скомканную подушку. Он слышал ее тихое ровное дыхание...
В высоком доме, наполненном золотистыми солнечными лучами и глубокими косыми тенями, падающими на голый деревянный пол, Николас встретил Со Пэна. Он, казалось, совсем не постарел с тех пор, как к нему приходили полковник и Цзон. Высокий и худой, с блестящими черными глазами и длинными ногтями на тонких пальцах, он стоял посреди сводчатой комнаты и испытующе смотрел на Николаса.
— Ты принес мне прекрасный подарок. Я очень тебе благодарен.
Николас оглянулся по сторонам, но ничего не увидел. Только он и Со Пэн. Николас ничего не понимал.
— Где я?
— Это неважно, — сказал старик.
— Я не помню, как сюда попал. — Николаса охватила паника. — Я не смогу снова сюда прийти.
Со Пэн улыбнулся и его длинные ногти тихонько стукнулись друг о друга.
— Ты здесь уже был однажды. И ты снова найдешь сюда дорогу.
И Николас остался один в этом доме, глядя на свое отражение в длинном узком зеркале.
Его разбудил мягкий рассветный луч. Жюстина еще спала. Николас осторожно приподнял одеяло и встал с кровати.
Он тихо умылся, оделся и прошел на кухню, чтобы приготовить чашку зеленого чая. Он размешивал чаинки снова и снова, до тех пор, пока они не растворились. Наверху образовалась тонкая пенка, бледно-зеленая, как осенний туман в горах Японии.
Николас не спеша сделал глоток, наслаждаясь ни на что не похожим горьковатым вкусом. Потом он прошел в гостиную, включил подсветку в аквариуме и покормил его обитателей.
Выдалось замечательно ясное утро. Высоко в небе неподвижно стояли облака; их контуры были резко очерчены, словно рисунок на мраморной плите. Николас открыл дверь, впуская густой и влажный запах моря.
