Французский поцелуй - ван Ластбадер Эрик (читать книги регистрация .txt) 📗
— Думаю, нет.
Крис почувствовал легкое подташнивание.
— Что ему теперь надо? Что он замышляет?
— Не знаю, — признался Сив. — Но у меня такое ощущение, что, найдя Транга, мы сделаем гигантский шаг к ответу на твой вопрос. — Он немного помолчал. — Ну как, ты до сих пор хочешь цитировать из устава, регламентирующего взаимоотношения между адвокатом и его клиентом?
— Дело не в том, что я хочу, — ответил Крис. — Дело в профессиональной этике.
— Скажи об этом Терри, если сумеешь вернуть его с того света, — посоветовал Сив с горечью. — А я попробую сделать то же самое для Доминика.
Крис смотрел в свой пустой стакан. Конечно, нельзя разглашать того, что Гейбл конфиденциально сообщил ему относительно смерти его жены, но у него с ним была масса неофициальных разговоров, которые он мог повторить. Если, конечно, они помогут им разобраться в деле. Крис задумался, выуживая из памяти слова Гейбла, сказанные ему в разное время, и сводя их вместе.
— Послушай, я пока и сам не знаю, что ищу, — сказал Сив, — но становится все яснее и яснее, что Гейбл и Транг до сих пор поддерживают связи, и, по-видимому, этот Гейбл приказал ему убрать Аль Декордиа. Нам уже известно, что Декордиа и Терри каким-то образом причастны к вывозу опиума из Золотого Треугольника. Это тебя не наводит на какие-то мысли? Я имею в виду, может Гейбл когда-нибудь проговорился? Как-нибудь невзначай, пусть даже самую малость?
Крис вдруг почувствовал усталость, прижал руки к глазам. Он покачал головой.
— Нет, ничего такого не могу вспомнить.
Позднее, уже в гостиничном номере, Крис лежал, уставившись на закрытую дверь ванной, за которой журчала вода, и думал о Терри и Маркусе Гейбле как о партнерах. Но в чем? А потом, возможно, непримиримых врагах. Значит, Гейбл провозит в Штаты героин. Но как? По своим коммерческим каналам? Он ведь занимается импортом и экспортом: прекрасное прикрытие. Но, с другой стороны, Крис, который поддерживал одно время тесные связи с одной из компаний отца, знал, под какой удар это может поставить фирму, если ее председатель рискнет на такие авантюры. Он вспомнил таможенный досмотр одного из самолетов отца. Они заглядывали в такие потайные места, о существовании которых Крис и не догадывался.
Если у Гейбла есть голова на плечах, он, конечно, предпочел другой способ провоза наркотиков, используя для этих целей кого-то другого, берущего, таким образом, весь риск на себя.
Тут Крис сел в кровати и с бьющимся сердцем набрал номер комнаты Сива. — Я кое-что вспомнил, — сказал он в трубку. — Может, это окажется всего-навсего пустяком, но... Гейбл как-то хвастался, как он наставил рога своему другу. Самое интересное в этой истории то, что у этого друга была прогулочная яхта, которую тот держит у пирса в Ист-Бэй Бридж или в Мантауке. И то, и другое расположено на Длинном Острове. Я вот и подумал, что ведь масса наркотиков провозится в Штаты именно этим путем, верно?
— Еще как! — взволнованно подтвердил Сив. — У этого друга Гейбла есть имя?
— Он его не упоминал, — ответил Крис. — Но яхта называется «Моника», в честь любовницы этого друга.
— Понял, — сказал Сив. — Спасибо, Крис. Когда Сутан вышла из ванной, она сразу же выключила свет. Он почувствовал, как она юркнула в кровать рядом с ним. Ее тело было прохладное и гладкое, как мрамор.
— Сутан?
Она отодвинулась от него и повернулась на бок. Он было хотел рассказать ей о том, что вспомнил, но потом передумал. Надо прежде разрушить стену, которую она возвела между собой и им.
— Как это так, — обратился он к ней, — что я до сих пор не знаю ничего конкретного о твоем кузене Муне?
— Я устала, — отозвалась Сутан. — Неужели обязательно говорить об этом сейчас?
— Но мы не разговариваем с тобой с самой Ниццы, — указал он. — Это неприятно. — Он немного помолчал. — И бессмысленно.
— Крис, — тихо сказала она. — Я уже теряла тебя однажды. Второго раза я просто не перенесу.
— Я бы все-таки хотел знать побольше о Муне, — так же тихо, но настойчиво, сказал он.
Сутан пошевелилась на своей части кровати.
— В те годы, — начала она певучим и каким-то далеким голосом, которым она всегда говорила, вспоминая прошлое, — Мун все еще был в Индокитае, помогая своему отцу. И это очень не нравилось моим родителям, которые не могли одобрять связей отца Муна с режимом Лон Нола. Это кончилось тем, что родители Муна погибли, а его имя никогда не упоминалось в доме моего отца.
Она перевернулась опять на спину, и теперь он не чувствовал себя таким далеким от нее, видя, как ее глаза блестят в темноте, как лунная дорожка на воде.
— Мы с Муном выросли вместе. Я ведь тоже родилась в Индокитае, знаешь? Что, никогда прежде не говорила? Первые восемь лет своей жизни я провела в Пномпене и Бангкоке.
Сутан протянула к нему руку, и Крис увидал на ней отпечатки ее пальцев: так крепко она держала себя за руку, лежа в кровати. Она коснулась точки прямо над его Адамовым яблоком, и дыхание Криса оборвалось. Он ахнул, пытаясь втянуть воздух в легкие.
— Вот это тоже одна из штучек, которым меня научил Мун, — объяснила она.
Она опять откинулась на спину, уставившись в потолок, но на самом деле ее глаза смотрели внутрь ее души.
— Одна из тайн Муна, о которой он никому не говорил, заключалась в том, что он не знал, кто его настоящие родители. Он был сиротой. Мои тетка и дядя, воспитавшие его, тоже не знали, откуда он пришел. Он просто появился однажды на пороге их дома. Тайна его происхождения постоянно мучила Муна, и этот неразрешимый вопрос о том, откуда он взялся, в какой-то степени сформировал его личность. Когда семья, принявшая его, погибла, он остался совсем один: без корней и даже без чувства родного дома, которое для всех нас является своего рода стартовой чертой.
— У него есть ты, — заметил Крис.
— Да, есть. Но я женщина, а в Азии этим все сказано. Мун никогда не мог чувствовать себя свободно в моем обществе, как он мог в обществе Терри. Мун был всегда одинок. Всегда. Поэтому, я думаю, они так сдружились с Терри. Оба считали себя своего рода отщепенцами. Их дружба была такой крепкой, что во многом компенсировала Муну отсутствие настоящей семьи.
Какое-то время в комнате было тихо. Крис слышал ее дыхание и чувствовал, что стены между ними уже нет.
— Как вы с Муном потеряли друг друга? — спросил он.
— В какой-то момент моя мать почувствовала, что пора всерьез заняться моим образованием. Она признавала только французское образование, какое получила сама и мой отец. Кроме того, она считала, что и сама сможет по-настоящему развернуться только во Франции. Она была большим мастером приглаживать политические перышки, которые взъерошивала политическая философия моего отца. Но, перебравшись в Европу, она скоро затосковала. Жизнь в Азии течет совершенно иначе, и ей было очень трудно адаптироваться здесь. Мой отец подолгу был в отлучке, в Индокитае. Как-то в его отсутствие она завела шашни с одним министром, приехавшим к нам на уик-энд. Узнав об этом, мой отец пришел в ярость и устроил ужасную сцену. Но когда она сказала ему о некоторых сексуальных причудах министра, отец вдруг притих и задумался. Он понял, что очень неплохо быть осведомленным об альковных тайнах сильных мира сего.
— И начал поощрять ее любовные похождения? — изумился Крис. — Ну и тип же твой папаша!
— Я тебе уже давно говорила, что мой отец очень опасен. Он был радикалом до мозга костей. И это, в конце концов, привело их брак к краху. Моя мать не была подвижницей, как отец. Все, что она делала, она делала ради удовольствия делать это. Она упивалась своей неверностью: сексом, властью над другими людьми, которую он давал, плохо скрытой ревностью ее мужа, которую он вызывал, даже, в какой-то мере, тем, что она через него продолжала бороться за то, что они с моим отцом ошибочно принимали за свободу Камбоджи. Но в большей степени политика ее мужа была для нее опасным зверем, на котором она каталась верхом просто ради удовольствия. Я думаю, что осознание этого в конце концов разрушило их брак.
